Читать книгу История Канады - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 30

Решение Самюэля де Шамплена сделать центром Новой Франции долину реки Св. Лаврентия казалось правильным в течение столетия. Не считая нескольких торговых факторий на Гудзоновом заливе и слабых колоний на острове Ньюфаундленд и в Акадии, сообщество, выросшее из шампленовского «поселения Квебек», оставалось единственным европейским сообществом на севере Североамериканского континента. К 1700 г. почти 15 тыс. колонистов проживало в городах Квебек, Монреаль и Труа-Ривьер, а также на постепенно расширявшихся фермах, сформировавших почти непрерывную полосу заселенного пространства между ними. Французские торговцы и землепроходцы проплыли в западном направлении на каноэ по индейским маршрутам, достигнув Великих равнин, но за пределами узкой долины реки Св. Лаврентия на огромных северных территориях континента практически не было европейских жителей. Чуть позже другие французские поселения в разных местах Северной Америки стали «догонять» долину реки Св. Лаврентия – ту часть Новой Франции, которую в XVIII в. стали называть «Канадой». Французские территориальные притязания в Северной Америке стали быстро расти и столкнулись с постоянно расширявшимся британским присутствием во внутренних районах континента. Новая Англия, Нью-Йорк, Вирджиния и другие английские колонии продвинулись с Атлантического побережья во внутриконтинентальные области. Новая Франция тоже, по мере того как росло ее население и территориальные притязания, начала понимать, что ее отношения с другими колониями ничуть не менее важны, чем отношения с индейцами.

После 1713 г. стала возрастать численность британских поселенцев на Ньюфаундленде. Во время минувшей войны их форпосты и жизненно важные морские коммуникации, связывавшие их с Европой, находились в постоянной опасности. Исчезновение этой угрозы позволило большему количеству рыбаков проживать на острове круглый год и к середине XVIII в. на Ньюфаундленде было уже 7,5 тыс. человек, включая все увеличивавшееся число женщин и детей. Рыбаков, приплывавших сюда из Европы каждое лето, было все равно больше, но местное население начало превращаться в постоянное и жизнеспособное сообщество. Большинство обитателей Ньюфаундленда жили в рыболовецких поселках, строили свои дома вокруг множества небольших каменистых гаваней по всему восточному побережью. Климат и ландшафт делали занятие земледелием почти невозможным. Здесь даже деревья росли так медленно, что их вырубка вскоре превратила полуостров Авалон в лишенную растительности пустошь. По этой причине жители ввозили сюда большую часть продовольствия и другие необходимые им товары. К середине XVIII в. их поставку обеспечивала не столько Европа, сколько Новая Англия. Сами ньюфаундлендцы ловили семгу и более всего треску и охотились на тюленей, отправляя рыбу на кораблях в основном в страны Южной Европы и на острова Карибского моря, а не в Британию. И хотя на Ньюфаундленде не было официальных колониальных институтов, поселение Сент-Джонс превратилось в торговый порт и местом проживания некоторого количества купцов. В 1750 г. на острове жили главным образом выходцы из Западной Англии, однако туда уже начали прибывать многие ирландские католики, которые со временем сформировали ирландские традиции на Ньюфаундленде.

По Утрехтскому договору Францию заставили эвакуировать ее рыболовецкий форпост в Плезансе на южном побережье Ньюфаундленда. (Она не завладела близлежащими островами Сен-Пьер и Микелон до 1763 г., когда очередной мирный договор произвел дальнейшие изменения.) Тогда Франция обратила внимание на остров Кейп-Бретон, который был переименован в Иль-Руайяль141. Чтобы превратить его в сильный центр на побережье, Франция обеспечила его полным штатом колониальной администрации и разместила там гарнизон. Столицей Иль-Руайяля стал Луисбур, заложенный на восточном берегу острова в 1713 г., а 25 лет трудов обеспечили его самыми совершенными фортификационными сооружениями во всей Новой Франции. К 1740-м гг. Луисбур стал одним из крупнейших городов Новой Франции. Из 5 тыс. жителей Иль-Руайяля 2 тыс. человек проживали за окружавшими город каменными стенами, на которых были установлены мортиры.

На Иль-Руайяле быстро развивался рыбный промысел, похожий на тот, которым занимались британские поселенцы на Ньюфаундленде. Местные рыбаки, а также те, которые ежегодно прибывал сюда из Франции, добывали до одной трети от всего объема рыбы, которую французы вылавливали в морях Нового Света. Рыбный промысел стимулировал оживленную морскую торговлю в Луисбуре, и уже через 10 лет он начал соперничать в качестве морского порта с городом Квебек. Хотя Иль-Руайяль являлся частью Новой Франции, он находился на расстоянии нескольких дней плавания от территории старой колонии, которую теперь называли Канадой, и превратился в своеобразное, сильно коммерциализованное общество. Купцы Луисбура отправляли корабли, груженные треской, в Европу и на французские острова Карибского бассейна – Сан-Доминго (Гаити) и Мартинику. Они получали оттуда сахар, кофе и ром, а текстиль, продовольствие и промышленные товары – из Франции. Часть этих товаров переправлялась в Канаду, где взамен закупался провиант, а часть – в колонии Новой Англии, где приобретались корабли, строительные материалы и домашний скот. Несмотря на усиливавшееся коммерческое соперничество между Британской и Французской империями, французская Корона нехотя соглашалась признать эту торговлю с Новой Англией – слишком выгодную, чтобы ею пренебрегать. Пользуясь аналогичным снисхождением, Луисбур торговал также с акадийцами, которые теперь жили под британским управлением на полуострове Новая Шотландия.

Хотя в 1710 г. акадийцы из французской юрисдикции попали под управление англичан, в первые десятилетия XVIII в. они наслаждались миром. Их небольшое сообщество было настолько пронизано родственными связями, что для половины браков в городке Аннаполис-Ройял (бывшем Пор-Руайяле) требовалось разрешение, чтобы выйти за обычные ограничения, касавшиеся браков между родственниками. Тем не менее население выросло с жалких 2 тыс. человек в 1700 г. до 10 тыс. человек к концу 1740-х гг. Принадлежа к пастве французских священников, акадийцы при этом были свободны от сеньориальных поборов или воинской повинности. Британские поселенцы были малочисленны, чтобы вызывать беспокойство, и акадийцы спокойно собирали хорошие урожаи с плодородной земли, защищенной ими от высоких приливов в заливе Фанди с помощью дамб. Ведя дела с обоими соперниками, но не чувствуя зависимости ни от одной из сторон, жители Акадии выработали систему сложного нейтралитета. Отделенные от других английских колоний в Северной Америке британские власти Акадии уяснили, что их подданные будут признавать законы Британии, отстояв, однако, себе право не сражаться с оружием в руках против французов. В мирное время этот компромисс, которого требовали «нейтральные французы»142, всем представлялся приемлемым и акадийцы, казалось, сумели благополучно жить при чужом правлении, будучи первыми жителями французского происхождения в Северной Америке, которые смогли это сделать.