Читать книгу ZигZаги Vойны 2024 - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 7

Звонок телефона раздался в перерыве между уроками. Такие перерывы учителя называют окнами и стараются отдохнуть по максимуму: 45 минут никого не видеть и не слышать, дышать полной грудью, молчать и созерцать свободно катящиеся за окном волны облаков.

Кто это звонит? Кому она так срочно понадобилась? Посмотрела на экран: «Отец Алексей».

Отец Алексей появился в посёлке несколько лет назад, когда и церкви ещё не было. Молодой, с чёрными кудрями, густыми, рельефно очерченными бровями и доброй улыбкой умного, всё понимающего человека. До сих пор она помнит его фразы: «Если в церкви у вас заболели ноги, нужно садиться. Лучше сидя думать о Боге, чем стоя – о ногах». Или ещё одно: «Никогда не говорите о врагах – Бог с ними. Надо говорить: Бог с нами, и хрен с ними». Как-то быстро и легко расположил молодой священник к себе жителей, люди потянулись к нему и к Богу, помогли превратить старый дом, в котором раньше жили Мария с матерью, в православный храм. Путь отца Алексея в священники был необычным: мать его исповедовала учение Елены Блаватской, сестра стала католической монахиней в Польше, а четырнадцатилетний Алексей, имея чёрный пояс карате и увлекаясь рок-музыкой, подался в Белое братство, где ему доверяли даже возить в Москву собранные деньги. Во время одной из таких поездок курьера Алексея арестовали. Именно с этого криминального эпизода и началось чудодейственное превращение бунтовщика-подростка в глубоко верующего человека и православного священника.

Надо сказать, что отец Алексей всегда был в гуще политических событий, даже зимой 2004-го ездил с прихожанами на бело-голубой майдан в Донецк, так как симпатизировал протестным движениям в Донбассе. Среди поехавших с ним была и Лидия Даниловна, мать Марии, которой тогда уже было 70 лет.

Сейчас батюшка жил в Донецке на окраине города, там, где чаще всего обстреливали. Жил с женой и тремя дочерями, служил в храме монастыря, рядом с аэропортом. В феврале 2015-го от монастыря, как и от аэропорта, мало что осталось, но службы всё равно шли.

– Здравствуйте, Маша! – приветствовал священник свою бывшую прихожанку. – Как там вам живётся? Не обижают «защитники»?

– Боятся, – ответила она. – ДНР рядом, если что не так – придут нам на помощь.

Отец Алексей немного рассказал о себе. Дом его в западной стороне Донецка, в районе Текстильщика, обстрелы из тяжёлой артиллерии каждый день. То в сарай прилетит, то окно кухни проломит и застрянет в полу, не разорвавшись. Собачку, любимицу дочек, осколком ранило, умерла бедняга. Девчонки по ночам спать боятся, всё прислушиваются. Жена тоже волнуется. Вот и пришлось семью вывезти подальше, в Борисполь, что под Киевом. Учатся дочки в украинской школе и, несмотря на то что из Донбасса приехали, в украинском языке – первые, даже на общеукраинской олимпиаде отличились, набрали баллов больше всех, чем привели в негодование киевских учителей. «Знай наших», – говорит отец Алексей, и она словно видит его смеющиеся чёрные глаза.

И вдруг неожиданный вопрос, без перехода, напрямик:

– Блокпост у вас по-прежнему там, у кладбища?

На языке спецслужб это называется «передача информации». Отвечать открытым текстом опасно. И она отморозилась, сыграв сельскую дурочку, ответила так, словно и не поняла, о чём её хотят расспросить:

– Да, батюшка, всё там же. И на кладбище не пойдёшь, могилку не обработаешь. Поминальный день скоро, а как туда идти, когда там автоматные очереди не утихают? Столько могил раскурочили!

Кое-как отвела подозрение от себя и от него. Опять пошёл разговор нейтральный. Сообщил батюшка, что к своим собирается в Борисполь, семью проведать, как раз на мартовский праздник. Соскучился, – говорит. И вновь вопрос, возвращающий к основной цели звонка, «ключевой»:

– Там к вам грады поехали. Как бы узнать, сколько их и где стоят?

«Ничего себе задание!» – ахнула Мария и обмерла: что же это он такое говорит-то по телефону? или не знает, что все разговоры с нашей стороны сейчас прослушиваются? Где конспирация? Хоть бы как-нибудь по-другому спросил, а то в лоб, прямым текстом! С такими телефонными беседами можно ожидать бронированный автомобиль с автоматчиками у своих ворот в ближайшие полчаса…

Разве с Валентиной, дояркой с фермы, не так же было? Поскандалила с одним соседом, сказала ему, что думает о нём и о новой власти, которую он так принимает, пошла на перерыв домой, но не дошла: подкатила к ней машина, выскочили из неё двое и увезли доярку. Бедный муж таки сумел узнать, что держали её сначала в Мариуполе, а потом отправили во Львовскую тюрьму. Сидела женщина с уголовницами. Откроет ночью глаза, а на ней несколько зечек, бритву к горлу приставили и спрашивают:

– Ну шо, сепарко, жити хочеш?

Муж Фёдор нанял адвоката во Львове, еле нашёл такого, который согласился за большие деньги жену его защищать. Продал Фёдор всех быков, свиней, поехал в проклятую Галичину выручать жену. Как ему это удалось – один Бог ведает, но Валентину выпустили, через какое-то время ломанулись арестовать снова, но женщины и след простыл. Фёдор тайно переправил её в ДНР, к сыновьям. На вопрос Марии, известно ли, кто Валентину сдал, Фёдор, такой обычно спокойный, мягкий человек, загорелся непривычной для него ненавистью и признался:

– Знаем, кто. Нож с собой всегда носил, наточенный, как бритва, хотел грех на душу взять, зарезать его, паскуду. Но Господь всё за меня решил. Сам он сбежал, как только наши пришли.

Вспомнив это, Мария растерялась, не зная, что ответить батюшке, как дать ему знать, что он и сам рискует, и её подставляет. А он ждёт, дышит в трубку, не отключается. Уже и не помня, что ответила и как простилась, она медленно опустилась на стул у приоткрытого окна и надолго задумалась. Как быть? Грады – это установка с реактивными снарядами, их не так уж много в Украине, берегут их укры. Обычно обстреливают вдоль границы города и сёла, а потом быстро смываются, чтобы в ответке не потерять своё оружие. И стреляют они так почти год. Дома, как спичечные коробки, рассыпаются под натиском мерно бьющих снарядов. Достаётся и жилым районам, и комбинату, едва дышащему с начала войны, и осиротевшим карьерам, где уже почти не появляются БЕЛАЗы. А главное – люди гибнут. Никогда ведь не угадаешь, откуда к тебе смерть нагрянет. Конечно, надо помочь найти их, эти проклятые грады.

Колебания, сомнения, страх одолевали её недолго. Надо найти! Но как? От кого узнаешь такую информацию? Да и решишься ли заикнуться о таком? Ещё вчерашние друзья, знакомые сегодня ненадёжны, ведь в душу к человеку не влезешь. Это тебе не Великая Отечественная, где всё было ясно: это твоя Родина, а это враг. Тут врагом любой оказаться может.

И так, и этак прикидывала она. Технику такую солдаты спрячут надёжно, её не увидишь, даже если мимо проезжать будешь. А где такие глухие места, куда население наше не пускают? Везде. Вокруг села все поля и посадки заминированы, да так бестолково, что даже карты минирования не сохранились, на расставленных своими же ловушках подрываются. Недавно танк сгорел, никто выскочить не успел. А ещё пару раз трактора подрывались, муж с женой, что за трактором шли, с ранением в больницу попали, прожили недолго. Старые дороги начинают зарастать, единственный путь, куда ещё можно мирному жителю направиться, – это дорога в райцентр, остальные под запретом. Вот и думай теперь, Мария, где этих дур укрыли.