Читать книгу Полдень, XXI век (май 2011) - Коллектив авторов - Страница 5

Утром на двери салона обнаружилась небрежно начерченная черным фломастерам свастика с подписью «go home!». Пирошников попытался собрать в горсточку все свое чувство юмора, но ему не удалось. Он огорчился. Подданные с самого начала вели себя по-свински.

Он уединился в кладовой салона за ноутбуком и попросил Серафиму не беспокоить его до собрания, а сам принялся набрасывать проект организации взаимопомощи и быта в доме. Здесь была и заемная касса для быстрого и дешевого кредитования, и кружки по интересам, и даже вечера караоке в кафе «Приют домочадца».

Заметим, что сам Пирошников караоке на дух не переносил, но считал, что народ его любит, то есть он действовал в интересах народа, как и любой правитель, смутно подозревая, что все эти старые новшества опровергаются одной-единственной свастикой на дверях.

Но он надеялся убедить, видел перед собою десятки глаз, устремленных на него и жаждущих понять – как следует жить в своем доме.

Чего-чего, а наивности Владимир Николаевич не то что не утратил, а даже и приобрел лишку к семидесяти годам. Впрочем, это можно было считать и началом старческого маразма.

Без пяти семь к Пирошникову вошла Серафима и объявила, что пора начинать.

– Народ собрался? – спросил он.

Она как-то неопределенно пожала плечами, пробормотав, что да, есть кое-кто, из чего он понял, что слушателей немного, но действительность превзошла ожидания.

В кафе на скамейках сидели только «свои» плюс три человека из народа. Со стороны Пирошникова присутствовали Геннадий с Серафимой, чета Залманов, Дина Рубеновна и аспирант Максим Браткевич. Чужими были два совсем молодых человека – гармонист Витек и юноша Август плюс Шурочка Енакиева с неизменной дочкой.

Из персонала бизнес-центра на собрание явились Лариса Павловна и обе бухгалтерши – Лидия и Мидия. Последняя происходила из родного аула Джабраила.

Пирошников взобрался на возвышенную часть кафе и обернулся к зрителям.

– Подождем? Может, подтянутся? – предложил Геннадий.

– Не подтянутся, – покачал головой Пирошников.

«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, и караоке, и кружки кройки и шитья…» – подумал он.

– Я пробегусь по боксам, постучу, – не унимался Геннадий. – Вопрос-то важный!

– Не надо. «Раз королю неинтересна пьеса, нет для него в ней, значит, интереса…»

Хотя в данном случае королю как раз пьеса была интересна, но совсем неинтересна подданным.

– Все записывается, Владимир Николаевич, – подал голос аспирант Браткевич. – Я потом врублю по громкой трансляции, мало не покажется!

– Что ж, начнем. Я буду сидя, если вы не возражаете.

Он уселся на стул, откинулся на спинку, а ноги вытянул вперед, положив одну на другую. То есть принял максимально свободную и даже фривольную позу, как бы намекая на неофициальность выступления.

– Драгоценные подданные! – начал он. – Мы, волею Божьей и Верховного имама Семиречья, законный шейх Тридесятого Петропавловского бизнес-царства, объявляем о начале правления и желаем донести некоторые монаршие мысли…

Ну, на Лидию и Мидию лучше было не смотреть. Хозяин оказался сумасшедшим – крах карьеры, надо искать новое место работы. Остальные были немногим лучше. Залман наклонился вперед и сверлил Пирошникова взглядом, будто желая узнать, правильно ли он все расслышал. Софья скорбно покачивала головой, Дина была непроницаема.

Веселилась лишь молодежь – Витек с Августом. Старик гонит прикольно! Посмотрим, что он еще сморозит.

Но Пирошников уже убрал ноги под себя, уселся нормально и достал из кармана пиджака сложенные вдвое тезисы выступления. Он развернул листы и начал читать.

– «…Что всегда было трагичным на Руси? Полное непонимание между властью и народом при обоюдном желании любить друг друга. Причем со стороны власти любовь декларировалась, но не была искренней, ибо невозможно любить то, чего боишься и что презираешь, а со стороны народа любовь была искренней, но короткой. Это была, скорее, влюбленность в нового правителя, которая быстро заканчивалась, как только правитель что-то начинал делать; образованные слои народа под названием интеллигенты тут же от него отворачивались, ибо он все делал не так.

А посему – делайте сами! Я решил передать в собственность жильцов и персонала бизнес-центра все площади с минус второго по четвертый этаж общей площадью примерно шесть тысяч квадратных метров для проживания и ведения хозяйственной и коммерческой деятельности…»

Геннадий резко поднялся и, нарочито громко топая башмаками, покинул кафе. Громко хлопнула дверь. Пирошников виновато улыбнулся и развел руками.

– Видите, не всем эта идея нравится…

– И какова же норма площади на отдельного арендатора? – задал вопрос Залман.

– Примерно сорок квадратных метров.

– И на детей тоже? – уточнила мамаша Енакиева.

– Да, – кивнул Пирошников.

– Значит, мы с Пусечкой получим целых восемьдесят метров! Это же такие хоромы! – воскликнула она. – Что же мы будем там делать?

– Это ваши проблемы.

– И это будет бесплатно?

– По той же цене аренды, что вы платите на этом этаже.

– Но позвольте! – взметнулась Лидия. – На верхних этажах аренда вдвое больше.

– А будет такая же, как здесь. Я считал, сальдо положительное, – парировал Пирошников.

– А субаренда? – не унималась Лидия.

– Разрешается.

– А каковы гарантии безопасности? – вдруг спросил Залман.

– Что вы имеете в виду?

– Дом трясет, вы знаете.

– Пускай молодой человек расскажет, – указал на Августа аспирант. – Он этим занимается.

Август покраснел, замотал головой.

– Семен Израилевич, не все сразу. Проблема есть, решаем, – примирительно сказал Пирошников. – Если вопросов больше нет, давайте на этом закончим.

Он вышел в коридор, почему-то недовольный собой и собранием, с ощущением, что завязывается какая-то ненужная борьба вокруг непонятно чего – то ли Плывуна, то ли квадратных метров, которые продолжали портить людей.

Не успел Пирошников сделать несколько шагов вниз по направлению к своему боксу, как его догнал аспирант.

– Владимир Николаевич, ко мне не зайдете? Есть новости.

В квартирке аспиранта ничего, на первый взгляд, не изменилось. В первой комнате, как и прежде, наблюдалось хитросплетение проводов и приборов, во второй стояла та же железная кровать. Единственным новшеством первой комнаты были две уходящие в стену трубы типа водопроводных, из которых выходило множество проводов, подсоединенных к разным приборам.

Максим заметил, что Пирошников с интересом разглядывает эти трубы.

– Давайте с них и начнем. Эти провода подсоединены к датчикам с той стороны стены. Да, это сквозные дырки прямо в породу. Я стал исследовать плывун непосредственно с помощью инфразвуковых колебаний. И кое-что обнаружил любопытное…

– Что же? – спросил Пирошников, вглядываясь в бегущие по экрану осциллографа импульсы.

– Сначала пройдите сюда, – указал он на открытую дверь второй комнаты.

– Опять прыгать? – улыбнулся Пирошников, вспомнив приятное ощущение легкости.

– Да, попробуйте, – кивнул аспирант.

Пирошников ступил внутрь, но не смог сделать и двух шагов, потому что на первом же шаге оторвался от пола и медленно поплыл к потолку. Подлетая к нему, он поднял над собою руки, чтобы не удариться макушкой, как в прошлый раз, и затормозил движение. Но в отличие от первого эксперимента не начал опускаться, а так и завис под потолком, как воздушный шарик.

Он беспомощно оглянулся на аспиранта.

– Оттолкнитесь рукой от потолка! – посоветовал аспирант, в руках у которого он увидел пульт – точь-в-точь такой, каким управляют телевизором.

Он слегка толкнул потолок левой рукой, и вдруг его развернуло, и он плавно полетел вниз, медленно вращаясь, а точнее, беспорядочно кувыркаясь в воздухе.

– Вы в невесомости! – услышал он голос Максима. – Попробуйте управлять своим телом.

Пирошников подтянул колени к животу, насколько мог, и его вращение убыстрилось в соответствии с законами физики. Затем он раскинул ноги и руки максимально широко и почти остановился в воздухе между полом и потолком.

– Опускаю! Осторожнее! – Максим нажал на кнопку пульта, и Пирошникова медленно потянуло к полу.

Он мягко упал на бок и поднялся на ноги, чувствуя, как к нему возвращается тяжесть тела.

– М-да… Поздравляю, – сказал он и уже намеревался вернуться к Максиму, но тот остановил его.

– Постойте!

Пирошников остановился, не доходя метра до двери.

Максим снова нажал на кнопку пульта, и Пирошников почувствовал, как наливаются тяжестью его ноги, руки, голова… Все тело стало будто свинцовым, его клонило вниз, сгибало. Наконец не выдержали и подогнулись колени, страшная тяжесть припечатала Пирошникова к полу, он не мог поднять руки и сумел лишь прохрипеть, с трудом ворочая каменным языком:

– Хватит…

Максим нажал еще одну кнопку, и в тело вернулась легкость. Пирошников снова встал на ноги и смог сделать несколько шагов, чтобы выйти из этой опасной комнаты.

– Ну и ну… – покрутил он головой. – Могло ведь расплющить…

– Запросто! – бодро ответил аспирант. – Я на крысах экспериментировал. Их просто размазывало по полу.

– Значит, это еще и оружие… Но это же Нобелевка, как я понимаю.

– Это не главное. И это не Нобель. Потому что эффект оказался сугубо локальным.

– Как это? – не понял Пирошников.

– Эта петля, – он указал на светящийся шнур, протянутый вдоль плинтуса второй комнаты, – работает только в зоне плывуна. Уже через сто метров, на улице, никакой невесомости она не создает. Обидно!

– Да, жаль… Но все равно…

– Но и это не главное, – Максим понизил голос, как бы готовясь раскрыть страшную тайну. – Плывун сам по себе тоже не может создать эффект невесомости. Ему необходимо одно условие…

– Какое? – с тревогой спросил Пирошников.

– Вы!

– Не понимаю.

– Ваше присутствие в зоне действия плывуна.

Пирошников оторопело уселся на стул, достал платок и вытер со лба проступивший пот. Вообразить, что он в паре с Плывуном способен создать в доме невесомость, он не мог.

– Но как? Как? – воскликнул он.

– Нууу… Вы многого хотите… Как? А я не знаю – как! Это вы должны знать, как вы это делаете, – улыбнулся он.

– Но почему вы так решили? – не сдавался Пирошников.

– Владимир Николаевич, я ничего не решаю. Я не теоретик, а экспериментатор. Я это увидел экспериментально.

И он начал рассказывать, как ему удалось установить этот странный факт.

– Помните, вы отсутствовали до поздней ночи, встречались с приятелем, а вас в это время выселяли?

Пирошников кивнул. Он хорошо это помнил.

– Так вот, в тот вечер петля не работала. Я думал – глюк или плохая коммутация схемы, мало ли… А потом сопоставил по времени. Но главное не в этом, это могло быть и случайным совпадением. Просто кривые активности плывуна практически совпадают с вашими кривыми. Вы же вот у меня – здесь благодаря вашему датчику, – он кивнул на другой экран, над которым Пирошников заметил приклеенную бумажку со своими инициалами: В. Н.

По словам аспиранта, объяснить явление он пока не может, вообще взаимодействие информационных и энергетических полей мало изучено, но в качестве модели, а точнее, аналога, можно принять поведение Океана на планете Солярис.

Пирошников кивнул. Он помнил этот роман Лема.

Итак, Плывун был в некотором роде живым организмом. Не мыслящим, но реагирующим на мысли и эмоции перципиентом, сказал Максим.

– А петля ваша? – спросил Пирошников.

– Она просто переводит информационное поле в энергетическое.

– Просто… – вздохнул Пирошников. – Но скажите, я ведь не один такой? Возможно, есть еще кто-то. Как-то не верю я в собственную исключительность!

– И напрасно. Все мы исключительны. У каждого свой Плывун, – сказал Максим.

Однако, он все же намеревался проверить на взаимодействие с Плывуном бледного юноши Августа, который, по его словам,

регулярно посещал кафе «Приют домочадца» и встречался там с Подземной Радой на предмет силлаботонических практик.

Как видно, Рада ничего своего не придумала, лишь добавила к ритуалу распитие пива.

– Посмотрите, – сказал Максим. – Здесь все записано.

Как выяснилось, все камеры видеонаблюдения в доме имели выход в лабораторию Браткевича.

Он включил маленький телевизор, настроил дату и показал картинку. На черно-белом экране возникла группа человек в десять мужчин, сидевших за столами с кружками пива, а перед барной стойкой с гитарой приплясывал и что-то пел Август.

Звука не было, но и так можно было догадаться: когда Рада выкрикивала «моо-кузэй», – все дружно взмахивали кружками, потом выпивали до дна. Как в баварской пивной.

– Ну, и какой эффект? Дом дрожал? – спросил Пирошников.

– Вроде, дрожал. Немного. Мне трудно выделить влияние Августа. Вы же тут все время тоже находитесь. Думаете, поете, стихи читаете… Бог знает, кто из вас влияет. Нужен чистый эксперимент.

– Я готов, – сказал Пирошников.

– Хорошо, у них следующий сбор завтра вечером. Они по воскресеньям репетируют. Я попрошу вас на это время покинуть зону Плывуна.

– Согласен. Сходим с женою в кино, – сказал Пирошников, замечая с удивлением, что впервые назвал Серафиму женой.

– Отлично! А я сегодня проложу там петлю гравитации. Типа гирлянда к Новому году.

«Господи! Как интересно жить!» – подумал Пирошников с благодарностью.