Читать книгу Словенская литература. От истоков до рубежа XIX–XX веков - Коллектив авторов - Страница 2

Настоящая книга освещает историю словенской литературы от момента зарождения до рубежа XIX–XX вв. Впервые в российской славистике литература Словении, сыгравшая значительную роль в процессе формирования национального самосознания словенского народа и во многом способствовавшая обретению им в 1991 г. независимости, представлена как самостоятельный объект описания и анализа[1]. В труде, подготовленном коллективом российских и словенских ученых, после разделов, освещающих словенскую историю и фольклор, представлены этапы литературного процесса с учетом его специфики, выделены наиболее значительные имена и произведения. Согласно смене исторических и социокультурных эпох и литературных направлений, материал композиционно распределен следующим образом: первая часть «От Средневековья к Новому времени. X в. – середина XVIII в.» включает главы, посвященные периоду древних письменных памятников, литературе Реформации и барокко. Вторая часть «Литература Нового времени. Вторая половина XVIII в. – 80-е гг. XIX в.» содержит главы о литературе эпохи Просвещения, Романтизма и становлении реализма, в третьей части «Литература на рубеже XIX–XX вв. (1890–1918)» прослеживается вступление литературы в двадцатое столетие.

Словенские земли, лежащие на границе четырех европейских природных регионов (Альпы, Паннонская низменность, Динарские горы и Средиземноморье), связывают Балканы с Центральной Европой; они были и остаются транспортным перекрестком северной Адриатики. Специфика географического положения, которое являлось предметом постоянного агрессивного внимания соседей, стала одной из причин длительного подчинения словенцев более сильным государствам.

Предки современных словенцев поселились в восточно-альпийских областях в середине VI в. н. э. К 620 году они объединились в древнее государство Карантания, просуществовавшее почти столетие. Опасаясь нападений аваров[2], карантанцы в середине VIII в. обратились за помощью к соседям-баварцам, которые превратили их в своих вассалов и обратили в христианство. С разделением церкви словенцы попадают в сферу римско-католического влияния, становятся частью Pax Slavia Latina, что в дальнейшем обусловило характер и особенности национального культурного развития.

В 788 г. баварское государство, в состав которого уже входила вассальная Карантания, подчиняют себе франки. Восточное государство франков, вошедшее в 953 г. в Священную Римскую империю, создает на своих юго-восточных границах систему пограничных областей, ставших в позднем Средневековье словенскими историческими областями. Более тысячи лет словенская этническая общность не только не имела собственной государственности, но даже не являлась единой административной единицей, относилась к разным воеводствам, маркам, графствам, входившим в состав мультинациональных империй (Священная Римская империя, Габсбургская империя) и государств (Австро-Венгрия, Королевство сербов, хорватов и словенцев, Социалистическая Федеративная Республика Югославия). В XIX в. словенские исторические области Каринтия, Штирия, Крайна, Гориция, Триестская область и Истрия были разделены между шестью провинциями монархии Габсбургов, и только в двух словенцы представляли большинство населения. Административная раздробленность явилась одной из главных причин формирования провинциального самосознания. Как отмечает И. В. Чуркина, «словенцы, жившие в провинциях Крайна, Штирия, Каринтия и т. д., чувствовали себя крайнцами, штирийцами, каринтийцами, но не единым народом»[3]. Другой причиной замедления в развитии культуры была политика германизации, когда «государственная власть… открыто использовалась для торможения и подавления прогрессивных национальных процессов» [4]. Словенское национальное самосознание формировалось в условиях «гетерогенного двуязычия»[5], в постоянной борьбе за словенский язык, школу, книгу, что не исключало, однако, и большого позитивного значения немецкоязычных культур для словенцев: вплоть до начала XX в. знакомство с достижениями мировой науки и культуры осуществлялось в Словении посредством немецкого языка, а Венский университет стал колыбелью для большинства выдающихся словенских деятелей XVIII–XIX вв.

Словенская литература в процессе эволюции от зарождения до формирования системы жанров к концу XIX в. прошла ряд этапов, связанных с ходом европейской истории и сопоставимых с судьбами других европейских, в том числе славянских, литератур. Как и для многих из них, важнейшим для словенской словесности на протяжении столетий оставался вопрос сохранности и целостности родного языка. Основой словенской национальной традиции стало, в первую очередь, сознание своей языковой самобытности. «В условиях относительно ограниченных внутриэтнических экономических связей… и этнического единообразия территории общность литературного языка приобретала исключительное значение»[6]. Главным следствием христианизации предков словенцев в VIII в. стало их приобщение к латинославянской культурной зоне. Словенский язык вынужден был пройти через серьезные испытания: его литературно-письменная традиция была в период c XI по XVI век прервана в своем развитии. Основы словенского литературно-письменного языка были заложены в XVI в. в период европейской Реформации. Благодаря деятельности протестантов словенцы получают полный перевод Библии и первую грамматику (1584). В период барокко духовная культура Словении тесно связана с западноевропейскими религиозными движениями и испытывает влияние контрреформации Литературно-письменная традиция развивается в религиозном русле, литературное творчество носит по преимуществу религиозно-этический и дидактический характер. В эпоху просвещенного абсолютизма с проникновением в словенскую культуру просветительских идей художественное слово на родном языке снова активизируется, появляются первое периодическое издание (1779) и первый сборник светской поэзии (1806). В последней трети XVIII в. одновременно со становлением движения национального возрождения ускоряется и интенсифицируется литературный процесс, развиваются газетное дело и журналистика, открываются библиотеки, театральные и культурные общества.

Борьба за национальное самоопределение, за равноправие словенцев среди других народов, за развитие национального языка и культуры ускорила переход от религиозного к светскому типу сознания. В годы существования Иллирийских провинций (1809–1813), когда «кодификация общенационального литературного языка и преподавание на нем в школах, выход в свет грамматик и словарей… знаменовали крупный шаг… в консолидации нации» [7], создаются предпосылки для формирования национальной модели романтизма.

Период романтизма в словенской литературе стал не только проверкой языковой и культурной жизнеспособности нации, но и эпохой секуляризации, временем освобождения личности от предрассудков, от целой системы ограничений, временем ниспровержения авторитетов. Ставшее более доступным образование начало формировать общественное сознание и массовую культуру, а литература к началу XIX в. получила новый, особый социально-языковой статус. Художественное слово постепенно выходило за рамки культурного опыта определенного социального слоя, отвоевывая место, прежде принадлежавшее религии. Словенская романтическая поэзия стремилась через слово привить читателям вкус к новой литературной эстетике, к ее особому миру жанров и стилей. Начиная с романтизма, литературный процесс активно дифференцируется, актуальным становится принцип свободы творчества, поиск новых эстетических ориентиров. Наряду с творчески созидательной расширяется и действие комплементарной функции, дополняющей национальный опыт опытом зарубежных литератур.

Вектор развития романтической литературы в Словении определило творчество Ф.Прешерна, талант которого сопоставим с творчеством его великих предшественников и современников: «То, что для англичан Шекспир, для французов Расин, для итальянцев Данте, для немцев Гёте, для русских Пушкин, для поляков Мицкевич, – для словенцев Прешерн», – писал литератор Й. Стритар[8]. Благодаря глубине поставленных философских вопросов, лиризму мироощущения, выразительности и отточенности формы поэзия Прешерна имеет огромное значение для самого факта существования словенской литературы. Он оказался в прямом смысле слова первопроходцем, ибо осваивал мастерство художественного слова, не имея за плечами не только прочной литературной традиции, но даже общенационального литературного языка. Соединив высокий слог европейского романтизма и родной для него гореньский диалект, поэт создал лирику широчайшего диапазона – от веселого амфибрахия анакреонтических стихов до таких изысканных форм мировой поэзии, как сонет и газель, освоил жанр эпической поэмы. Он первым начал отстаивать право на свободу творчества и одним из первых не только заговорил о необходимости создания национальной литературы, соответствующей мировым образцам, но и воплотил эти идеи в жизнь. В дальнейшем спор о том, какой путь должна избрать литература: религиозно-дидактический или высокохудожественный, на кого ориентироваться: на читателя из народа или на образованную аудиторию, не утихал несколько десятилетий.

После революции 1848 г. в Словении происходят серьезные общественно-политические и экономические изменения. Под натиском наступавших буржуазных отношений село разорялось и сельское население мигрировало в города. Там, в свою очередь, шло политическое и социальное расслоение горожан, что вело к усилению роли различных движений в общественной жизни и ее политизации. В этой атмосфере оказались востребованными идеи русских революционных демократов. Теоретические и литературно-критические работы Добролюбова, Чернышевского, Писарева и сама русская литература использовались словенскими культурными деятелями в борьбе за утверждение реалистического художественного мышления, за превращение литературы в одно из активнейших средств общественного влияния. «Путешествие из Литии в Чатеж» Ф. Левстика (1858) и «Наш кругозор» Ф. Целестина (1883) стали своеобразными манифестами реализма. При этом литературная критика несколько опередила художественную практику: реалистические тенденции в 1850-80-е гг. сосуществовали в словенской литературе с элементами романтизма. Пробел между теорией и практикой некоторое время восполнялся переводами зарубежных, в том числе русских авторов. Во второй половине XIX в. были переведены многие произведения Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, Ф.М. Достоевского. Основы народной жизни, связанные у словенцев с аграрным укладом, выдвинули на первый план сельскую проблематику. В центре внимания большинства писателей-реалистов оказалось разрушение вековых патриархальных устоев и этических норм, обезземеливание крестьянства, эмиграция населения за пределы страны. Приверженность авторов к сельской жизни, чаще всего месту их рождения, обуславливает регионализм реалистической прозы с его повышенным вниманием к природе, быту и языку родного края. Однако включенность в общественную жизнь, приверженность общегуманистическим ценностям и понимание высокой национальной миссии художественной литературы помогали словенским писателям избежать замыкания на местных проблемах и увидеть в них проблемы общенациональные. Нелегким для них стало освобождение от идеализации патриархальной этики. Оно происходило через освещение актуальных проблем капитализации деревни и города, господства бюрократических порядков и институтов, что усиливало острокритическое начало и ускоряло шедшие в самом реализме процессы – его демократизацию, рост аналитического мышления, драматизацию общественных и личных конфликтов и духовных коллизий, расширение палитры изобразительных средств (например, использование сатиры как средства социального анализа).

К концу XIX в. в словенской литературе окончательно складывается система жанров и инфраструктура литературной жизни, словесность упрочивает свое место в общеевропейском культурном контексте. Она не только успешно усваивает опыт «больших» литератур, но и делится с ними своими достижениями. Словенское население активно вовлекается в вихрь капиталистических отношений: развивается буржуазия, растет численность рабочих, происходит массовое разорение мелких собственников. Как отмечает Л. Н. Будагова, «видоизменение структуры патриархальных этносов сказывается на переориентации старых и появлении новых партий и движений»[9], при этом диапазон общественно-политических концепций и взглядов существенно расширяется. Реакцией на новые противоречия эпохи становятся, с одной стороны, критический взгляд на окружающую действительность, с другой – стремление уйти от нее в мир чистого искусства. В первом случае это дает толчок обновлению реализма и развитию натуралистических тенденций, во втором – словенского модерна, несущего в себе элементы декаданса, символизма, импрессионизма. Реалистическая литература, частично освобождаясь от национально охранительного пафоса, наряду с углублением социального анализа, с расширением спектра общественных тем, вплоть до проникновения социалистических идей и зарождения классовой борьбы, все более явно взаимодействует с модернистскими тенденциями, некоторые из которых начинают формироваться в течения. В обновленной реалистической прозе теснейшим образом переплетаются объективно-критическое и субъективно-лирическое начала, натуралистическая жесткость и лиризация.

К началу века относится расцвет творчества выдающегося прозаика и драматурга И.Цанкара, соединившего реалистические традиции с новаторским их обновлением. С деятельностью этого писателя – демократа, которому были близки социалистические идеи, связано существенное обновление словенской литературы на тематическом, жанровом и стилевом уровнях. Многие его реалистические произведения имеют глубокий, отчетливо выраженный социально-критический смысл, а порой превращаются в открытое обличение существующего общественного строя, в обобщенно-символической форме утверждают идею освободительной борьбы пролетариата, революционного переустройства общества. Упрочивая критико-реалистическое начало, Цанкар смело создает свою художественную систему символов, импрессионистических и сатирических элементов, подчиненную глубокому объемному и многоликому изображению жизни своей родины. Его произведения стали определяющими для литературы рубежа XIX–XX вв. – важнейшего этапа в развитии национальной словесности. Этот период характеризуется не только ускорением и усложнением литературного процесса, формированием новых течений и тенденций, но и появлением новых качеств и возможностей. В это время словенская литература вышла на уровень ведущих европейских литератур, именно эти годы во многом определили будущее ее «лицо» в XX в.

Историческая судьба словенского народа стала первопричиной особой миссии, которую осуществляла национальная литература, – осознание единства словенской нации через художественное слово. На протяжении нескольких веков ведущей функцией словенской литературы была национально-охранительная, т. е. вся мощь национальной жизни была сосредоточена в литературе.

Находясь на страже национальных интересов, защищая и культивируя национальные ценности, литература на разных этапах словенской истории, и особенно в ее переломные моменты, с одной стороны, внедряла в общественное сознание различные программы национального возрождения, с другой – стремилась интегрироваться в общеевропейский литературный процесс. В немалой степени благодаря особому положению литературы амортизировался культурный и идеологический прессинг со стороны властей всех государств, в состав которых на протяжении своей истории входила Словения. Прогрессивные идеи литературы и искусства европейского запада и востока, севера и юга, попадая на словенскую почву, проходили проверку национальной доминантой, рассматривающей их, в первую очередь, с точки зрения практических потребностей национальной словесности. Это в частности привело к нарушению классической парадигмы литературного процесса: одновременному проявлению разностадиальных признаков, более позднему овладению некоторыми жанровыми формами, слабой выраженности отдельных художественных направлений.

Однако, несмотря на все объективные и субъективные причины, исторические катаклизмы, неравномерность культурного развития, словенцам удалось сохранить родной язык и национальные традиции и создать литературные произведения, занимающие достойное место в ряду европейских художественных достижений.

От имени авторского коллектива выражаю глубокую благодарность рецензентам книги профессорам Г. Я. Ильиной и А. Г. Машковой, а также сотрудникам Института словенской литературы и литературоведческих наук Научно-исследовательского центра САНИ господам Д. Долинару, М. Ювану, Е. Хабьяну за ценные замечания и советы.

Особая признательность – директору Общественного агентства книги Республики Словения господину С. Преглу за поддержку при осуществлении издания, а также профессору Люблянского университета А.Розману за активное участие в судьбе проекта.