Читать книгу История философии - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 3

Следующим шагом становления греческой философии стала италийская метафизика, существо которой заключается в переходе от непосредственного опытно-чувственного представления о природе, от фюсики, или фюсиологии, к отысканию неких ее сверхчувственных принципов и оснований6. Иными словами, это был переход от описания явлений природы, от натурфилософской феноменологии7 к решению вопроса о подлинном бытии, к философской онтологии8.

У истоков этих воззрений стоял Ксенофан (565–473 гг. до н. э.) из города Колофона, расположенного севернее Эфеса. Последние годы жизни он провел в Элее, греческой колонии в Италии, и в силу этого обстоятельства считается основателем элейской философской школы.

Метафизическая сторона воззрений Ксенофана представлена его теологией, вернее, теокосмологией, которая послужила основанием и вместе с тем стала одной из первых исторических форм метафизики.

Начинает Ксенофан с критики мифологических представлений о богах и с разработки своего, философского, понимания бога. Во-первых, он отрицает, что боги рождаются (11 В 14)9. Во-вторых, Ксенофан (возможно, первым) попытался подвергнуть критике политеизм, который разрушает общее понятие бога, представление о боге как таковом: если повсюду мы видим множество изображений несходных друг с другом богов, то становится неясно, что́ же такое бог вообще, каков его подлинный образ. В итоге Ксенофан выдвинул свое известное положение о существовании некоего высшего бога: есть «единый бог, величайший между богами и людьми, неподобный смертным ни внешним видом, ни мыслью» (11 В 23). Это высказывание означает отказ философа от антропоморфной внешности бога и движение к монотеизму. Главным, в философском смысле, моментом здесь было отождествление «единого бога» с окружающим миром как целым, со Вселенной. Это уже знакомая нам позиция пантеиста, которую Ксенофан классически представил и в содержании, и в словах, его выражающих: «Бог сросся со всем». «Все» (Вселенная) по-гречески πᾶν, а «бог» – θεо́ς, вот и получается, что в этом высказывании как бы складывается сам термин «пантеизм». Данная пантеистическая формула божественности мироздания и становится основанием метафизических воззрений, ибо выводит такую Вселенную – бога за пределы конкретных, чувственно постигаемых явлений природы и опыта человека. Достигается это за счет того, что на мир переносятся свойства «единого бога», противоположные свойствам вещей и явлений в пределах природного мира. В результате такого переноса и появляются метафизические, т. е. сверхчувственные и сверхопытные, черты мира как целого: подобно богу мир не рождается, вечен и неуничтожим (11 А 37); бесконечен, един, повсюду однороден, ограничен, имеет форму шара (11 А 3). Ксенофан стал говорить о неком абстрактном «мире вообще» в виде «единого бога».

Метафизические идеи Ксенофана продолжил и развил Парменид. Он родился между 544 и 515 гг. до н. э. в Элее и был одним из видных государственных деятелей этого полиса; учился у Ксенофана (28 В 1)10. В его философской поэме «О природе» метафизика представлена в концепции достоверного, истинного бытия. Тем самым он заложил основания второй, онтологической11, формы метафизики. Раздел поэмы Парменида, трактующий о бытии, обычно называют «Путь Истины». Сам он говорит «путь Убеждения». В этом разделе излагается истинная (достоверная) картина мира (бытия), создаваемая, в отличие от ощущений, мышлением. Развивая эту рационалистическую установку, Парменид выдвигает, пожалуй, самый знаменитый свой тезис: «Мыслить и быть одно и то же» (28 В 3). В результате слияния мышления и бытия разум становится основным инструментом изображения последнего, и поэтому не случайно в Пармениде видят одного из зачинателей логики с ее основным законом – принципом противоречия, согласно которому признание чего-либо существующим означает, что оно не может не существовать, т. е. несуществования нет. Означенная логика тождественности приводит Парменида, во-первых, к противопоставлению бытия и небытия: «Спор… вот в чем: ЕСТЬ или НЕ ЕСТЬ?» (28 В 11). Решение он принимает в пользу «мысленного пути [который гласит]: “ЕСТЬ”» (28 В 8, 1). Оно же означает утверждение существования «ЕСТЬ» и отрицание существования «НЕ ЕСТЬ», что Парменид выразил в таких суждениях тождества:

«Ибо есть – бытие, / А ничто – не есть» (28 В 6, 1–2). Тождества призваны подчеркнуть строгую однозначность терминов: слово «есть» означает только само событие (факт) существования.

Обратимся теперь к тому, каким образом Парменид характеризует бытие. Он называет много «знаков» сущего: оно не рождено, не подвержено гибели, целокупное, единородное, бездрожное и законченное; «оно есть сейчас – все вместе [~ одновременно], / Одно, непрерывно» (28 В 8, 2–6). Эту суммарность и интегральность бытия Парменид выражает как его монолитность: он уподобляет его «глыбе шара», так как оно заключает все внутри себя и так как мышление не вне его, но в нем самом (28 В 3).

На введенном Парменидом четком размежевании умопостигаемой истины и мнения, основанного на чувственном опыте, и, соответственно, действительно существующего и лишь кажущегося таковым строил свои рассуждения следующий элейский философ – Зе́нон (~ 490–430 гг. до н. э.).

Зенон стал доказывать, обосновывать выдвинутые Парменидом метафизические положения, касающиеся бытия. Содержание его рассуждений образуют знаменитые «безвыходные положения», по-гречески «апори́и», которые показывали беспомощность ощущений в постижении истины, а следовательно, и невозможность признать истинно существующими множественность и движение. Итак, попытка найти аргументы, доказывающие достоверность чувственного восприятия множества вещей, приводит к апориям. Вот наиболее простая из них. Допускающие существование множества удостоверяют это на основании очевидности: существует конь, человек и любая другая единичная вещь, совокупность которых составляет множество. Таким образом, множество, например, людей состоит из отдельных людей, и люди эти – единицы. Но отдельный человек – единица, входящая в множество, например Сократ – это не только «Сократ», но также «белый», «философ», «пузатый» и «курносый». Получается, что тот же самый человек будет одним и многим, следовательно Сократ не есть одно (единица), а значит, не будет и множества, состоящего из единиц. Из сказанного вытекает, что сущее по необходимости одно. Эту апорию мы изложили по византийскому философу VI в. Филопону (29 А 21).

Подлинность движения, т. е. возможность отнести его к бытию, опровергается с помощью ряда апорий, из которых опять же приведем одну, наиболее простую. Это – дихотомия (деление пополам): если нечто движется вдоль конечной прямой, то, прежде чем оно пройдет ее всю, оно по необходимости должно пройти половину, а прежде чем пройдет половину, по необходимости должно сначала пройти четверть, а до четверти – восьмую часть и т. д. до бесконечности, так как непрерывное делимо до бесконечности. Но бесконечное нельзя пройти из начала в конец. Данная апория также изложена по Филопону (29 А 25). Это рассуждение показывает, что движение недоказуемо, и надо признать неподвижность истинно сущего.

В заключение отметим, что апории Зенона имели не только конкретно-историческое, ситуационное значение для защиты метафизических тезисов Парменида, но и общее историко-философское значение, касающееся основного философского вопроса об отношении мышления и бытия, вопроса об отражении бытия в сознании.