Читать книгу Культ Ктулху (сборник) - Коллектив авторов - Страница 7

– Возможно, рассказ об этих событиях, что произошли в трухлявом старом городишке, вызовет у вас недоверие, – сказал Константин Теунис, вольготно раскинувшись в кресле. – Но мне они все равно кажутся небезынтересными.

Мы расположились в его изысканной гостиной, освещенной уютно потрескивающим камином. Все светильники уже погасили; холодный осенний ветер пугающе завывал над крышей, обещая скорый снегопад. Но никакие мерцающие тени и суровость погоды не могли сравниться по силе производимого впечатления с самим Теунисом. Попыхивая трубкой, он неотрывно глядел на ревущее в камине пламя, глубоко уйдя в свои мысли. Он позвал меня сегодня специально, чтобы поведать какую-то историю – а какую, так до сих пор и не объяснил.

– Вы помните мои июльские каникулы, Сингл?

– Разумеется, – ответил я, припоминая, что старый городок, о котором он говорит – это наверняка Хэмпдон, где он гостил неделю в поисках уединения и древностей заодно.

– Там со мной случилась весьма примечательная цепочка событий, о которой я молчал все это время. Двое федеральных агентов, шериф и я сам – вот и все, кто занимался этим делом. Они по долгу службы, я – из чистого любопытства. И, представьте себе, мы обнаружили… Но я вынужден вернуться немного назад.

Как вам прекрасно известно, Хэмпдон представляет собой самую очаровательную смесь старого и нового – я отправился туда в том числе и по этой причине. Это совершенно уединенное место, зажатое со всех сторон негостеприимными горами и населенное аборигенами, которые верят любой сплетне, какая только попадает им в уши. Чужаков они не особенно любят, так что мое прибытие в местную гостиницу не доставило удовольствия ни мне, ни им. Но я твердо задался целью изучить некоторые образцы резьбы по камню, встречающиеся поблизости, и немного полазить по местным пещерам. Целых пять дней я превосходно проводил время, в изобилии поглощая добрый горный воздух, исследуя красоты ландшафта и заодно впитывая отборные деревенские сплетни. Буквально на каждом углу меня ждали горячие слухи, приглушенные шепотки, зловещие тайны, отнимавшие, казалось, все время местных бездельников и острословов. Бывало и так, что попытки убедить некоторых из них довериться мне успехом не увенчивались – скажем прямо, иногда местные жители чурались самого моего присутствия. Хозяин постоялого двора был особенно угрюм и откровенно плевал на то, подают ли мне вовремя еду.

С какого-то момента стало ясно, что все это нескончаемое бормотание вращается вокруг неких баснословных камней, именуемых «драгоценностями Шарлотты». Ничего более конкретного узнать, впрочем, не удалось. Было очень славно наблюдать, как собравшиеся группкой селяне тотчас же замолкали, стоило мне подойти поближе. Конечно, загадочные камни все больше и больше занимали мое воображение; я жаждал хоть с кем-нибудь поделиться своими догадками. Темные пещеры неуклонно теряли в привлекательности, уступая пальму первенства бессвязной болтовне жалкой городской братии.

Вообразите мое удивление, когда на шестой день, войдя к себе в отель, я увидал в холле двух ответственного вида джентльменов, которых ранее неоднократно встречал в Кройдене. Это и были те агенты, о которых я вам упоминал. Мы обменялись приветствиями. Казалось, они не меньше моего рады встретить знакомого в этом захолустье. Автомобиль свой они припарковали на задах – вот почему, подходя к отелю, я его не заметил. К счастью, комнату они получили как раз рядом с моей.

Мы немедленно нашли общий язык – разумеется, насколько позволял их род деятельности. Для такой деревеньки двое – это уже серьезная сила; я понял, что назревает облава или что-то не менее важное. О цели их визита не знал никто, кроме окружного шерифа, и информация эта ни в коем случае не должна просочиться наружу, так они сказали.

Обоим было около сорока; общался со мной в основном тот, что постарше, Сарджент. Его компаньон, Робертс, был не такой разговорчивый. Одеты они были в гражданское, и я сомневаюсь, что хоть кто-то из деревенских заподозрил, кто они такие и зачем явились сюда. Я сам узнал об их миссии совершенно случайно, и случай этот привел к череде самых необычайных событий из тех, в которые я в своей жизни влипал. Но я снова забегаю вперед.

В тот день за ужином эти двое были странно тихи. За тем же столиком восседал неотесанного облика индивидуум; я подумал, что это, должно быть, и есть шериф. Я сидел у себя в уголку, неторопливо ковыряясь в поданной мне взъерошенным официантом тарелке. Они ничего не заказывали. В комнате царила странная напряженность. Прочие посетители занимались своими делами. Через ближайшее открытое окно неслось отдаленное кваканье лягушек. Оба агента были обращены ко мне в профиль; шериф смотрел ровно в противоположном направлении. Все эти детали я привожу вам исключительно затем, чтобы вы хорошенько представили себе обстановку. Как я уже сказал, лягушки вопили, и воздух был тяжелый, будто от предчувствия чего-то непонятного, но зловещего.

Внезапно из ниоткуда раздался удар колокола, сладостный, как золотой сентябрьский полдень. Комнату мгновенно заполнила волна звука, нежного и вместе с тем гибельного, звеневшего в холодном горном воздухе, словно голоса нимф. По коже у меня побежали мурашки. В этой эльфийской музыке отчетливо ощущалось нечто непостижимое и запретное. Воздух на мгновение пронизала осязаемая, вибрирующая сила – зыбкая, словно радуга, но ошеломительная и жуткая, ибо совершенно неземная. Сказать, откуда она исходит, было невозможно. Ее одновременно источали темные холмы и сама комната. Я сидел, как громом пораженный; пальцы мои, дрожа, выстукивали по крышке стола. На местных жителей звон подействовал не менее удивительно: каждый замер на месте, зачарованно прислушиваясь. Шериф вскочил на ноги, ругаясь вполголоса. На лицах обоих маршалов запечатлелось благоговейное изумление – мое наверняка отражало то же самое чувство.

Бог мой, Сингл, я до сих пор слышу этот звон! Пленительное эхо, внезапное, захватывающее дух, невыразимо злое и нереальное… Я просто ничего не понимал. Люди вокруг меня, казалось, узнали звук – и устрашились его. Шериф схватил шляпу и поспешно выбежал из едва освещенной комнаты, а вслед за ним и агенты, бросив по дороге взгляд в открытое окно. Я услышал, как они обежали дом, раскочегарили свой мощный автомобиль и с ревом унеслись в ночь. Мне оставалось только гадать, была ли цель их вояжа как-то связана со зловещей, чарующей музыкой. Я вышел вон из столовой, не в силах выкинуть ее из головы. Нет нужды описывать ужас и панику, запечатлевшиеся на лицах всех, кто был в этой комнате. Было что-то кошмарное в том, какой эффект произвел на них этот единственный колокольный удар – лишь смутно отразившийся в моей собственной тревоге.

Той ночью меня разбудили голоса. Странный звон заполнял все мои мысли перед отходом ко сну, так что спал я неглубоко. Голоса доносились из соседней комнаты; из-за тонких стен слова было слышно очень отчетливо, хотя, уверяю вас, подслушивать я совершенно не собирался. Кровать моя стояла недалеко от стены. Я протер глаза и увидел платок лунного света на полу – а потом прислушался к разговору, который вели трое моих знакомцев, так поспешно и таинственно покинувших трактир сегодня вечером.

Наконец-то выяснилось, что они выслеживали двоих подозрительных типов, тайно прибывших в Хэмпдон накануне. Я еще подумал, странно, что я никого не заметил, но, как вам известно, местные жители мне ничего не рассказывали. Я ждал, что они скажут что-нибудь о таинственном одиноком звоне, и, наконец, какое-то время спустя беседа и вправду повернула в этом направлении. Мне было ужасно любопытно, почему они так долго с этим тянули. К вящему моему удивлению, оба чужака ничего о звуке не знали; их он поставил в тупик точно так же, как и меня. Затаив дыхание, я слушал, как они забрасывали шерифа вопросами, он же, казалось, был не особенно склонен поддерживать тему. Впрочем, после долгой интерлюдии парень рассказал весьма необычную историю. Вот как я ее запомнил:

…давным-давно, когда Хэмпдон был просто деревней, некий странный человек явился сюда – один бог знает, откуда – со своей дочерью по имени Шарлотта, и построил себе в холмах дом. Никто не мог сказать, как давно это было, но он и сейчас все еще жил в нем – теперь уже совсем старик. Люди давно уже перестали ходить мимо этого проклятого места, где ветхая хижина скорчилась под сенью нависавших над нею утесов. Его красавица-дочь, Шарлотта, упала с этой кручи и разбилась насмерть – так гласила легенда, – и старый Крут так больше и не оправился от потрясения.

Одни говорили, что он выстроил огромную гробницу где-то в холмах и положил в ней свое возлюбленное дитя; другие – что он увез дочь далеко, в другие края. Большинство, впрочем, верило в тайную гробницу. Года через два после смерти девушки поползли слухи, что в ее могиле захоронены драгоценности неисчислимой стоимости. Никто, разумеется, не знал, какие именно: кто говорил, бриллианты, кто – жемчуга, а кто – опалы. Среди молодежи зрели планы напасть на Крута, отыскать тайный склеп и разграбить эти баснословные сокровища. Дело ясное, что дело темное, но горожане годами только об этом и говорили – особенно после того, как произошел один инцидент.

Некая группа молодых людей числом пять решила отправиться в экспедицию в холмы и найти таинственное погребение. Было это почти двадцать лет назад; к тому времени разговоры о загадочных драгоценностях уже вызывали разве что смех. Никто не потрудился ни о чем спросить старого Крута – да о нем даже и не вспомнили. Мародеры вышли в путь утром и появились только поздним вечером. Они вели какие-то бессвязные речи о том, что нашли нужное место, но войти испугались – по неким смутным, неясным причинам. Никто не сумел выжать из этой пятерки ничего конкретного. Они не спешили распространяться о событиях этого дня, так что о таинственной могиле горожане, считай, так ничего и не узнали.

На следующий день они ушли в лихорадочной спешке, не позаботившись никому сказать, где именно располагается их находка. Горожане прождали еще целый день, все еще вежливо дивясь безрассудству молодежи. Однако в ту ночь никто из парней домой не пришел. И не только в ту – они больше никогда не вернулись! Ни следа их не было найдено! Десятки партий уходили на поиски в горы, но никто так и не раскрыл тайну пропавшей пятерки.

Больше люди не смеялись, когда кто-нибудь заводил речь о драгоценностях Шарлотты, как с тех пор стали называть клад. Некоторые вообще сомневались, что он существует – как, например, сам рассказчик-шериф. Однако есть еще одна деталь во всей этой истории – самая странная и значительная из всех. Той ночью, когда пятерку ожидали назад – часов в восемь вечера, чтобы быть точным, – случилось нечто необычайное. Откуда-то из холмов донесся блаженный, медовый звон! А сегодня эта проклятая музыка случилась снова – в первый раз с тех самых пор, – и все кинулись считать своих родных… боясь кого-нибудь недосчитаться.

Но и это еще не все. Где-то с месяц назад два потрепанных гражданина явились в Хэмпдон и поселились в полуразрушенной хижине неподалеку от дома Крута. Шерифу они с самого начала не понравились, но повесить на них было нечего, так что он просто ждал своего часа. В какой-то момент он увидал, как они входят к старику в дом, что само по себе было странно, так как чужих тот не жаловал. Шериф схоронился в кустах, и вскоре они вышли наружу с самой черной ненавистью и гневом на лицах. Вслед им неслись ругательства хозяина, приказывавшего проваливать с его земли вместе со своим гнусным предложением. Когда они уже немного отошли, Крут вышел на крыльцо и заорал так громко, что шериф в точности расслышал его слова:

– …и если вы еще раз пойдете баловаться с теми камнями, колокол прозвонит вновь!

Шериф не знал, нашли ли чужаки какой-то смысл в этой загадочной фразе, но, судя по их лицам, таки нашли. Это было всего два дня назад. Затем прибыли маршалы…

– Стоит ли удивляться, что я подскочил на месте и тут же кинулся проверять хижину тех парней? – заключил шериф. – А сегодня, вы слышали, звон раздался снова…

Спал я скверно, а поутру решил очистить совесть. За завтраком я признался маршалам в том, что услышал ночью. Поначалу они выразили неудовольствие, но потом даже обрадовались, что могут довериться мне. Вся история произвела на них не меньшее впечатление, чем на меня. Они полагали, что есть нечто зловещее в этих краях и в том, что здесь происходит – эта мысль беспокоила и меня. Мы как раз обсуждали события, когда прибыл шериф, и меня представили человеку, чей рассказ я слушал ночью. Стоит только познакомиться с ним поближе, как тут же понимаешь, насколько это любопытная личность. Сарджент и Робертс объяснили, что я интересуюсь всем этим делом и случайно подслушал вчерашнюю историю. Впрочем, шериф был более чем рад заполучить еще одного человека к себе в команду.

Мы немедленно отправились домой к Круту, чтобы расследовать пропажу двоих чужаков. Меня больше всего интересовал таинственный звук – как, полагаю, и шерифа. Но ситуация вышла такая запутанная, что никто из нас не имел ни малейшего понятия, с чего начинать. Пока машина, фырча, катилась вдоль по дороге к ветхому строению, я случайно бросил взгляд на шерифа. Вместо того, чтобы смотреть вперед, на быстро приближающуюся цель поездки, он жадно рыскал взглядом по неприступным лесистым склонам. Бедняга ни словом не упомянул, что среди пропавших пятерых был его родной брат…

Мы высадились у полуразвалившейся хибары. Единственным признаком жизни была тоненькая ленточка дыма из покосившейся трубы. Высоко вверху над домом склонялись силуэты темных холмов; повсюду виднелись зазубренные выступы черной скальной породы. Кругом стояли высоченные, мшистые сосны, укутывая хижину плотным одеялом вечного сумрака.

Мы взошли на крыльцо, и шериф забарабанил в дверь. Несколько мгновений изнутри не было слышно ни звука, затем раздались прихрамывающие шаги, и дверь со скрипом отворилась. Древний морщинистый лик одарил нас свирепым взглядом. Глаза у мистера Крута были глубоко запавшие и налитые кровью, а рукой он из последних сил опирался на дверной косяк.

– Что вам надо? – прошептал он едва слышно; его покрытые пятнами пальцы мертвой хваткой цеплялись за палку.

Вперед выступил Сарджент.

– Скажите, вы сегодня утром видели ваших соседей?

– Моих соседей! – прокаркал старик. – Эти чертовы воры мне не соседи! Я не видал их и не имею ни малейшего желания!

– Почему это? – поинтересовался Сарджент.

– Почему? – захрипел Крут. – Да потому что они допытывались, как им проникнуть в гробницу моей доченьки, моей кровиночки, чтобы добраться до ее камней!

Его голос с каждым словом слабел и под конец стих совсем. И вдруг:

– Но я сказал им! Сказал! И прошлой… ночью… прошлой ночью…, – ему едва хватало дыхания. – Колокол… прозвонил… вновь! Золотой колокол! Моя…

– Скорее! Идемте! – воскликнул шериф.

Мы повернули к машине, но старик так и остался стоять в проеме, бормоча что-то сам себе. Я едва расслышал его последние слова, но никогда их не забуду.

– …и скоро прозвонит опять! Опять… потому что… я хорошо знаю дорогу… Через древние врата… и дальше… туда… где в Йите моей Шарлотте… уже ничего не грозит… и я пройду…

Остальное потонуло в реве мотора – о, как мне жаль, что мы не дослушали! Сказанное могло оказаться ключом ко всей загадке… Когда развалюха скрылась из виду за поворотом, я ощутил укол странной печали. Шериф сосредоточенно глядел на вьющуюся впереди дорогу. Конечно, он услышал…

Мы на минутку остановились у второй хижины, где обитали двое бродяг, но нашли ее абсолютно пустой, хотя и со знаками недавнего присутствия человека. После визита к старику Круту дом выглядел каким-то слишком пустым и мрачным, так что мы поспешно покинули его. Автомобиль припустил дальше по извилистой дороге, уносясь все дальше от его гнилых стен (от этого я, признаюсь, испытывал немалое облегчение), будто намекавших на что-то совсем чуждое и зловещее, к чему даже и близко-то подходить не стоит. Странным образом я чувствовал, что прежние жильцы уже никогда не вернутся в это презренное жилище.

Тем же вечером я покинул Хэмпдон и до сих пор не знаю, удалось ли моим друзьям раскрыть тайну. Во всяком случае, в газетах об этом ничего не было. Насколько я могу судить, она осталась неприкосновенной. Но меня до сих пор преследует выражение глаз этого Крута. Какая-то глубокая мудрость скрывалась в звуках его дряхлого голоса – мудрость, говорить о которой живым, возможно, и вовсе не стоит.

Пока мой экипаж выписывал многочисленные повороты, увлекая меня прочь от Хэмпдона, я смотрел, как его подмигивающие огоньки тают в вечерней дымке. Далеко на западе последние лучи заката купали холмы в розовом золоте, а ниже в долинах и ущельях уже сгущались тени. И когда эта дивная картина уже начала гаснуть, сквозь рык мотора я услыхал единственный, зовущий, незабываемый колокольный удар, еще долго катавшийся эхом среди ночных холмов.