Читать книгу Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 1 - Коллектив авторов - Страница 3

Исторические предпосылки процесса модернизации европейского общества

Экономический рывок Западной Европы в доиндустриальную эпоху – один из самых любопытных и загадочных феноменов мировой истории. В самом деле, почему и как отсталая, бедная, полудикая периферия Евразии, какой, по существу, была Европа во второй половине первого тысячелетия н. э., сумела к началу промышленной революции значительно продвинуться вперед, догнав и перегнав другие, прежде могущественные империи и государства, обратив некоторые из них в колонии и зависимые страны? Эта проблема тесно связана с общей трактовкой периода Новой истории, с осмыслением исторической природы и сущности процесса модернизации.

В XIV–XV вв. европейское общество оказалось в состоянии системного кризиса, открывшего путь для коренного обновления всех сфер человеческой жизни. В эту эпоху складываются предпосылки для развертывания процесса модернизации – поэтапного перехода от общественной системы традиционного типа (аграрного, сословно-корпоративного) к индустриальному, или «современному обществу» (modern society).

Модернизация сопряжена с закреплением классовых форм социальной стратификации и партикуляризма (доминирования частных интересов), складыванием национальных сообществ, формированием основы конституционной государственно-правовой системы и электоральной модели политического поведения. Модернизация, с точки зрения экономической, – это переход к капитализму западного типа, обеспечение свободного функционирования капитала и полного преобладания рыночных механизмов общественного воспроизводства. Шаг за шагом в ходе модернизации складывалась и особая духовная среда, основанная на индивидуализации ценностных ориентаций, секуляризации и рационализации общественного сознания, преобладании научного типа познания. В ходе модернизации складывается новый тип идентичности европейского человека, основанный на инновационной, деятельной социальной активности, секуляризированном, «обмирщенном» мировосприятии и целесообразной, рационализированной мотивации. Модернизация разрушала традиционную картину мира с присущим ей восприятием человека как части нерушимого богоданного порядка вещей. Происходящая в ходе ее радикальная смена мировоззренческих установок и морально-этических норм носила в высшей степени драматический характер.

Динамика, сроки и формы модернизации в странах Запада и Востока имели огромную специфику. В Европе предпосылки для развертывания этого процесса складывались поэтапно. Уже в начале второго тысячелетия здесь возникли необходимые и достаточные условия для обеспечения ускоренного развития производительных сил, роста капиталовооруженности и, в конечном счете, – производительности труда. Ввиду климатических особенностей этой части Евразии ее народы (в отличие от народов Востока и Юга) в сравнительно меньшей степени были избалованы богатством естественных условий труда и средств существования, но в то же время и меньше зависели от «роковых капризов» природы. Вместе с тем Западная Европа располагала благоприятными возможностями для развития относительно дешевых, надежных и эффективных по меркам традиционных обществ средств коммуникаций (обилие судоходных рек, большая протяженность морских берегов), а также для наращивания основного капитала и энергетического потенциала (ввиду наличия не истощенных в результате длительного антропогенного воздействия макроландшафтов с огромными лесными массивами).

В отличие от многих азиатских обществ, располагавших плодородными землями и сумевших найти в ходе длительного исторического развития относительно эффективные и адекватные своим природно-климатическим особенностям технологии (например, заливного риса), позволявшие им быть в известной мере самодостаточными, а их элитам получать колоссальный прибавочный продукт, западноевропейский периферийный вариант даннического способа производства не был самодостаточен. Существовавшая на Западе система «человек – природа» была сравнительно малоэффективна. Достаточно сказать, что в средние века общая продуктивность земли там была как минимум в пять раз ниже, чем в странах Востока. Сложившиеся условия требовали «самоусиления» человека, подталкивали его к поиску новых средств и форм адаптации, к экспансии во всех возможных направлениях: в освоении новых территорий, технологий, в социально-институциональной и духовной сферах.

В известной мере благодаря географическому расположению Западной Европы (удаленность от основных мест дислокации номадов), ее народам в целом удалось избежать или свести к минимуму последствия социально-политических шоков, связанных с завоеваниями кочевников. Уместно напомнить, что их набеги были отбиты не только силами западноевропейцев. Немалую роль сыграли стойкость и мужество восточноевропейских и южноевропейских народов, ослабивших натиск номадов, но заплативших при этом дорогую цену: многие из них в результате отстали в своем развитии. В то же время многократные попытки объединения Европы изнутри силовыми способами, как известно, в конечном счете терпели неудачу. Ввиду разнообразных обстоятельств, многие из которых нуждаются в уточнении (географическая фрагментация, особенности более позднего этногенеза), в Западной Европе постепенно сложилась своеобразная система более или менее равновесных конкурентно-контрактных отношений, препятствующая образованию губительной для прогресса монополии власти. Сформировались относительно независимые, децентрализованные источники силы: церковь, города, феодалы, университеты, гильдии и т. п. В средневековой Европе сложилась уникальная модель городских поселений с коммунитарным типом общественных связей. Система землевладения, а вслед за ней и вся структура феодального сословия оказалась децентрализована (что нашло выражение в принципе «вассал моего вассала – не мой вассал»). В ходе длительной эволюции был постепенно ограничен произвол королей и князей, которые в целях более успешной борьбы со своими соседями-конкурентами оказались вынуждены опираться на экономическую силу третьего, главным образом торгово-промышленного сословия, предоставив ему некоторые свободы и гарантии существования. Этому способствовал и дуализм двух высших сословий – как духовной и светской властей.

Наконец, яркой спецификой обладала и европейская средневековая духовная культура. Она основывалась на синтезе совершенно разнородных компонентов – античном наследии (концепция свободы, институты демократии, частное и публичное право, научно-технические изобретения, достижения в области литературы и искусства), «восточном» технологическом трансферте (заимствование и творческая адаптация европейцами ближневосточных, индийских и китайских инноваций), «германском» факторе (этническое обновление носителя европейской культуры, привнесение «свежей энергии»), широком распространении иудео-христианских традиций и системы ценностей. Иудео-христианская традиция придала особый импульс движению европейского исторического субъекта. В отличие от многих других религий и этических систем в иудаизме и христианстве время не циклично, а линейно, в известном смысле оно – вектор (ибо мир, согласно иудео-христианскому учению, был создан, имеет начальную и конечную точки), время господствует над пространством. Тем самым была заложена идея прогресса и возможности рационального освоения мира. В христианской культуре весьма сильно антропоцентричное начало: дух не растворен в природе, а сконцентрирован в самом Человеке, который создан по образу и подобию Божьему. Спасение возможно через созидание, через активную борьбу со злом в посюстороннем мире. В отличие от античности, в христианском мире труд не проклятие, а важнейшая форма, источник спасения. Трудовая этика получила широкое распространение благодаря деятельности монахов (бенедиктинцев, цистерцианцев и др.), провозгласивших принципы «laboiarc est orare» («work is worship», «кто не работает – не ест») задолго до возникновения кальвинизма.

Сочетание всех этих уникальных особенностей предопределило особую динамичность европейского средневекового общества по сравнению с традиционными восточными цивилизациями. Уже в доиндустриальную эпоху в Европе складываются предпосылки для ускорения социально-экономического развития и формирования нового типа материальной культуры.

Доиндустриальный рост стран Запада: факторы, темпы, динамика

Вопреки еще сохраняющимся представлениям о так называемом средневековом застое (стагнации), Западная Европа в XI–XIII вв. в целом переживала период относительно быстрого экономического роста. По имеющимся оценкам, в 800–1000 гг. валовая урожайность возросла примерно на 20–30 %, а чистая (за вычетом семян) – на 45–55 %; в 1000–1300 гг. соответствующие показатели составили 35–45 и 60–70 %. В эти столетия осуществлялся переход от двухполья к трехполью, начиная с XII в. происходила широкомасштабная распашка целинных земель. С конца XI по конец XIII в. общая площадь обрабатываемых земель в Англии, Франции и Германии увеличилась примерно на 35–55 %, а объем условно чистой продукции сельского хозяйства в 1000–1300 гг. – на 180–260 %. В XI–XIII вв. промышленное производство в странах Западной Европы возросло не менее чем на 110–280 %, а доля населения, занятого в сельском хозяйстве, уменьшилась с 79–85 % до 77–82 %. Учитывая, что численность населения в регионе в 1000–1300 гг. увеличилась примерно на 90–95 %, можно предположить, что подушевой национальный продукт возрос в среднем на 40–70 %, а его среднегодовой темп прироста составил 0,13–0,16 %.

Повышательный тренд обнаруживается и на основе демографических реконструкций. Потепление климата в Западной Европе, наступившее в VIII–XIII вв., снижение интенсивности распространения эпидемий, относительное уменьшение хаоса, вызванного последствиями великого переселения народов, способствовали хозяйственному и демографическому подъему (несколько приостановленному в результате рейдов викингов и венгров в 850–950 гг.). Численность населения стала быстро увеличиваться, возможно, с конца VII в., достигнув в 800 г. уровня 500 г. Затем темпы роста населения уменьшились в 800–1000 гг. вдвое по сравнению с 700–800 гг. – до 0,11–0,12 % в год. В 1000–1100 гг. они составили 0,12–0,14 % в год, затем возросли вдвое в 1100–1300 гг. Однако в 1300–1340 гг. темпы понизились до 0,2 % в год. В целом, за 650–1340 гг. (т. е. предположительно речь может идти о 600–700-летнем мегапериоде) население увеличилось более чем в 4 раза, в том числе в Северо-Западной Европе – в 6 раз, в Испании и Италии – примерно в 3 раза.

Сверхдлинная волна 650–700/1300–1340 гг. состоит, таким образом, из двух макрокомпонентов – восстановительного периода и примерно трех столетий «чистого» роста. Эта длительная протяженность отмечена крупными изменениями в структурах производительных сил. Они связаны не только с собственными изобретениями европейцев, но и с широким внедрением и творческой адаптацией ими технических средств, созданных в античном мире, а также на Востоке. Трансферт знаний, технологий, культурных ценностей, потребительских стереотипов интенсифицировался в результате межцивилизационных контактов, в ходе реконкисты, крестовых походов, а также расширения евразийской сухопутной торговли вследствие установления Pax Mongolica в 1240–1340 гг. Западная Европа быстро впитывала нововведения, ибо, как отмечалось, ее социально-экономическая система в силу гетерогенности (и конкурентного начала), а также сравнительно низкой эффективности испытывала в них постоянную потребность.

К числу крупнейших инноваций в сельском хозяйстве можно отнести применение в Северо-Западной Европе тяжелого плуга (с VII в., заимствован, вероятно, у славян), введение трехпольной системы (с VIII в.), интенсифицировавшей использование живого труда, земли и скота; подковы (с IX в., ранее применялась кельтами); хомута (с IX в., вероятно, заимствован из Китая), увеличившего КПД лошади в 4–5 раз. Промышленная, транспортная и информационная «революции» средневековья связаны с появлением усовершенствованного ткацкого станка (середина XI в., Фландрия), повысившего качество продукции и увеличившего производительность труда в 3–5 раз; изобретением компаса (1090), очков (1285, Италия), механических часов (XIV в.), ставших, по-видимому, катализатором технологических и организационных изменений в европейском обществе; с широким применением тачки, строительством каналов; с достижениями в области кораблестроения, навигации, многими инновациями в горном деле, металлургии; с развитием книгопечатания. Значительно увеличились также энергетические возможности европейцев – это было вызвано распространением водяных и ветряных мельниц (соответственно с X и XI–XII вв.).

В итоге, несмотря на многие негативные обстоятельства (общая бедность преобладающей массы эксплуатируемого населения, паразитизм основной части светских и духовных феодалов, частые войны, стихийные бедствия, например, пожары, недостаточная четкость прав собственности, в том числе наличие общих полей), европейское средневековое общество сумело в целом обеспечить известный рост массы и нормы производственных накоплений, создававших основу превращения простого (а временами и суженного) воспроизводства в расширенное. Этому способствовали климатические, геополитические и цивилизационные факторы, отмеченные ранее, а также социально-институциональные изменения, происходившие в западно-европейских обществах при переходе от раннего средневековья к его более зрелым фазам.

Экспансия роста XI–XIII вв. была прервана экологическим, социально-экономическим и политическим кризисом XIV в. Приращение новых обрабатываемых земель отставало от увеличения численности населения: в 1100–1300 гг. в среднем по странам Северо-Западной Европы, включая Англию, Францию и Германию, соответствующие показатели составили 35–55 и 65–75 %. К концу XIII – началу XIV в. стали вовлекаться в оборот менее плодородные земли. Изменился климат: в 1300–1450 гг. он стал более холодным и сырым, чем прежде. Голодовки, которые стали более частыми с 1300-х гг., а также повторяющиеся эпидемии, войны, восстания, религиозные репрессии привели к значительному сокращению численности европейского населения – в 1330–1347/1380–1400 гг. примерно на 1/3, хотя в отдельных регионах и городах это падение было более существенным. Например, число жителей Венеции всего за 18 месяцев (с осени 1347 г. по весну 1349 г.) уменьшилось на 3/5. Погибали мастера, квалифицированные работники, сокращался спрос, производство оказалось в значительной мере дезорганизованным. И хотя некоторые отрасли, например, металлургия и строительство (ввиду эскалации войн), не переживали столь заметного спада, в целом период XIV–XV вв. стал временем экономического упадка.

Вместе с тем часть населения, избежавшая худшей доли, сумела поправить свое положение. Вследствие расширения практики дарений церкви и роста спроса на ее услуги, церковь в XIV–XV вв. аккумулировала немалые богатства. Повысились уровень и качество питания отдельных категорий рабочих, мастеров и ремесленников. В то же время падение ренты, а также цен на продукцию растениеводства при росте ставок зарплаты и удорожании промышленных товаров ослабило позиции основной части феодалов, способствовало оттоку денежных и материальных ресурсов в пользу городов и сельских предпринимателей, сделавших ставку на интенсивное земледелие и животноводство (в том числе, путем осуществления огораживания). В XIV–XV вв. в ряде стран Западной Европы в ходе ожесточенной борьбы крестьяне получили свободу. Стали постепенно складываться условия, при которых было выгодно замещать относительно дорогой фактор (труд) другими, сравнительно более дешевыми ресурсами (при тогдашнем динамическом соотношении цен) – скотом и иными формами «первоначального» основного капитала.

Со второй половины XV в. в ряде стран Западной Европы начался экономический подъем, сопровождавшийся относительно быстрым ростом численности населения, которая к началу XVI в. превысила уровень 1300 г. Это было связано с рядом обстоятельств, в том числе с улучшением климатических условий в 1450–1550-х гг., а также с великими географическими открытиями, с такими феноменами, как Ренессанс и Реформация. Великие географические открытия занимают в этом ряду особое место.

В 1492 г. испанский подданный генуэзского происхождения Христофор Колумб в поисках нового пути в Индию впервые достиг берегов Америки. В результате этого плавания были открыты Багамские острова и северные берега Кубы и Венесуэлы. Второе плавание Колумба 1493–1496 гг. открыло для европейцев Малые Антильские острова, Пуэрто-Рико, Ямайку и южный берег Кубы. В 1502–1504 гг. в результате его очередной экспедиции, направленной, как и прежние, на поиски золота, произошло открытие Карибского берега Центральной Америки. Началось активное освоение испанцами нового континента. Уже в 1508–1511 гг. были открыты Флорида, полуостров Юкатан и юго-восточное побережье Мексики. Участник нескольких испанских и португальских экспедиций (1499–1504) к берегам Южной Америки, Америго Веспуччи назвал эти земли Новым Светом и впервые предположил, что они представляют собой неизвестный материк. В начале XVI в. испанцы начали активное освоение южноамериканских территорий. Ими были открыты Гвиана, Венесуэла, Бразилия. В 1519–1525 гг. началось кровавое завоевание Мексики под руководством Ф. Кортеса. Вскоре началось и освоение португальцами Бразилии. В 1530–1535 гг. испанский конкистадор Ф. Писарро завоевал Перу, а в 1535–1537 гг. Диего де Альмагро предпринял поход в Чили.

В результате экспедиции португальца Васко да Гамы 1497–1498 гг., обогнувшей Африку в поисках нового морского пути в Индию, был открыт доступ к богатствам Юго-Восточной Азии. В 1500 г. Д. Диаш открыл остров Мадагаскар близ африканских берегов. В 1519–1522 гг. португалец Ф. Магеллан осуществил первое в истории человечества кругосветное путешествие, открыв по пути Патагонию, Огненную Землю и пролив, отделявший последнюю от континента и названный впоследствии его именем. В первой половине XVII в. голландцы продолжили освоение азиатских территорий. Ими были открыты земли Индонезии, Австралии (Новая Голландия), Новой Зеландии, т. н. Вандименовой Земли и островов Тропической Океании.

Экспедиция Д. Кабота в 1497–1498 гг. сделала первые шаги по освоению англичанами североамериканских территорий. Корабли знаменитого британского пирата на королевской службе Ф. Дрейка во второй раз в мировой истории обогнули Земной шар (1577–1580). В 1534–1536 гг. была предпринята первая попытка колонизации Канады экспедициями Ж. Картье (Франция). В 1608 г. С. Шамплен основал Квебек и открыл Великие озера.

Эпопея Великих географических открытий положили начало системе колониализма, которая просуществовала вплоть до второй половины XX столетия. Первыми крупнейшими колониальными державами были Испания и Португалия, позднее лидерами этого процесса стали Голландия, Англия и Франция. Покорение новых территорий сопровождалось вывозом в Европу драгоценных металлов и различных экзотических товаров. В обыденную жизнь европейского населения, сначала высшего, а затем и всех остальных сословий, постепенно входят такие новые продукты питания, как картофель и помидоры, чай, кофе, какао, рис, сахар, различные пряности и т. д. На европейском рынке появляются ранее неизвестные табак, индиго и другие диковинные товары. Новым источником доходов предприимчивых европейцев также стала работорговля.

Открытие мира, резкая интенсификация морских коммуникаций придали огромный импульс экономическому развитию и самой Европы. За XVI в. объем сухопутных перевозок стран Северо-Западной Европы возрос вдвое, а морских – в 5–10 раз. В 1500–1700 гг. объем внешней торговли западноевропейских государств увеличился в 3–5 раз, в том числе со странами Востока и Юга – более чем в 15 раз. Однако не стоит преувеличивать прямой эффект развития внешнеэкономических связей. В 1500–1800 гг. на долю экспорта пришлось в целом не более 1/4 прироста промышленной продукции стран Западной Европы. Расширение экономических контактов со странами Востока и Юга, нередко принимавших форму их прямого ограбления, играло важную, но все же не определяющую роль в накоплении финансового и физического капитала европейских государств (хотя Испания, Португалия, Голландия и Англия получали от этих «контактов» больше, чем, например, Франция, Германия и Италия). Доходы от эксплуатации новых территорий в XVI в. были в среднем эквивалентны 1 % национального продукта стран Западной Европы. Доходы же от торговли со странами Азии, Африки и Латинской Америки в 1492–1789 гг. едва ли в целом достигали 1/5 валовых капиталовложений, реализованных в Западной Европе в XVI–XVIII вв.

Таким образом, ничуть не умаляя роль внешних факторов, следует отметить, что внутренние факторы, связанные с трансформацией экономической, социально-политической и культурной жизни западноевропейских обществ в XVI–XVIII вв., оказали решающее воздействие на масштабы накопления ими физического и человеческого капитала. Толчком к разительным изменениям в экономической организации европейского общества послужила «революция цен». Она была вызвана отчасти притоком драгоценных металлов из колоний, но в не меньшей мере и ростом численности населения в Европе. Наиболее ярким проявлением «революции цен» стал рост стоимости продуктов питания. Так, например, уже к 1601 г. в Испании цены выросли в 4,5 раза, в Англии – в 4, во Франции – в 2,5 раза, в Германии и Италии – в 2 раза. Общий объем монет на протяжении XVI в. увеличился в 4 раза, а потому упала стоимость самих драгоценных металлов.

Последствия «революции цен» ощущались на протяжении длительного периода – с конца XV и вплоть до первой трети XVII в. Но в разных странах они имели существенную специфику. Для Испании и Португалии, где приток драгоценных металлов из колоний был наибольшим, «революция цен» имела особенно разрушительный характер. Резкий взлет цен на производимые в этих странах товары привел к падению их конкурентоспособности на европейском рынке и повлек за собой заметное падение производства. В Англии и Голландии «революция цен», напротив, способствовала процессу первоначального накопления, давая преимущество предпринимателям, по сравнению с получателями феодальной ренты, вызывая опережающий рост цен на промышленные товары, по сравнению со стоимостью сельскохозяйственной продукции и денежной оплатой труда наемных работников. Так, например, в Англии в XVI в. цены на товары массового потребления выросли на 155 %, а зарплата наемных работников – лишь на 30 %. В северо-итальянских и фландрских городах «революция цен» не столь жестко сказалась на уровне заработной платы благодаря традициям цеховой корпоративности. Но в итоге эти регионы не получили столь же ощутимый толчок для первоначального накопления капитала в промышленной сфере, и традиционные центры ремесленного производства здесь быстро пришли в упадок.

В целом «революция цен» ускорила переход к мануфактурному капитализму. Она вызвала перераспределение доходов между сословиями и обострила процесс классообразования. Еще большую роль в этом плане сыграла Реформация в странах Северо-Западной Европы. Она сопровождалась секуляризацией церковной собственности, относительным уменьшением непроизводительных и увеличением производительных расходов населения, укреплением трудовой этики, повышением активности человека и рационализацией его деятельности, способствовала накоплению капитала, повышению эффективности его использования. Жители многих западноевропейских стран стали придерживаться некоторых рациональных принципов регулирования рождаемости и планирования семьи, практикуя в зависимости от обстоятельств безбрачие (в среднем от 1/10 до 1/4 населения брачного возраста не имело семьи), более поздние браки, а также ограничение числа детей. Эти особенности демографического поведения жителей Западной, и прежде всего Северо-Западной, Европы в немалой мере способствовали увеличению сбережений, социальной мобильности населения, повышению его квалификационного и образовательного уровня.

Помимо прямого перераспределения собственности и роста уровня накоплений существовали и иные факторы «первоначального накопления капитала» – формирование т. н. «стартового капитала», необходимого для создания новых предприятий. На раннем этапе этого процесса шло преимущественно накопление денежного капитала, формирование «денежного класса». Источниками его могли быть ростовщичество и практика откупов, государственные займы и обеспечиваемые государством монополии на те или иные виды торговли и производства, использование ресурсов колоний для неэквивалентного торгового обмена с метрополией, каперство и пиратство. Немалую роль играло использование крайних форм эксплуатации работников, особенно на фоне роста пауперизма. В качестве особого источника первоначального накопления капитала можно рассматривать и использование феодальных привилегий (землевладения, феодальной ренты и т. п.).

Большинство из этих факторов не были связаны с формированием устойчивых экономических институтов нового типа. Однако на ранней стадии модернизации они сыграли решающую роль в складывании экономических, а, главное, и социальных предпосылок формирования рыночной экономики. С этой точки зрения, важнейшей частью процесса первоначального накопления было не только формирование социального слоя предпринимателей, использующих различные средства для консолидации капитала, но и разрушение традиционной системы трудовых отношений – отделение работника от средств производства и превращение производителей в наемных рабочих. Основой этого процесса было, в первую очередь, насильственное обезземеливание крестьянства. Любопытную роль в складывании новой производственной культуры сыграла и Реформация. В протестантской Европе существенно сократилось число праздников, составлявших в Европе до XVI в. от 1/4 до 1/3, а в поздней Римской империи от 1/3 до 1/2 всех дней в году. Среднее число отработанных часов на одного занятого в год увеличилось в Европе с 2400–2600 в XII–XIII вв. до 2700–2900 в конце XVII – середине XVIII в.

Развертывание процесса первоначального накопления капитала обеспечило опережающее экономическое развитие тех стран и регионов, где торгово-финансовые, административно-политические и социальные факторы действовали в комплексе – Голландии, Англии, Северо-Восточной Франции и Северо-Западной Германии. Но «классической» можно считать именно английскую модель первоначального накопления капитала. Здесь эффективное включение в колониальную экспансию и обновленную систему межрегиональной торговли сочеталось с массовым отрывом крестьянства от средств производства (земли) и вытеснением его на рынок труда. В результате т. н. «огораживаний», т. е. отторжения общинных или арендуемых земель и развития на них овцеводства, массы крестьян лишались привычного уклада жизни и пополняли растущую армию наемных работников. Тем самым, обеспечивалась социальная основа для развития мануфактурного производства.

Итак, уже в течение доиндустриального периода в странах Запада происходило относительно быстрое наращивание материально-вещественных компонентов производительных сил. В результате роста региональной и мировой торговли, секуляризации церковной собственности, расширения практики огораживания, а также повышения степени имущественной и личной безопасности купца и ремесленника, активизации предпринимательской деятельности вследствие Реформации и распространения протестантской этики, укрепления позиций третьего сословия в ходе буржуазных революций и реформ и колониальной экспансии европейских государств не только возросли размеры прибавочного продукта, но и уменьшилось его непроизводительное использование. В целом, в странах Западной и Северо-Западной Европы норма чистых капиталовложений (без учета изменения запасов) увеличилась с 1–2 % в XIII в. до 3–4 % в XVI–XVII вв. Средняя капиталовооруженность труда в Западной Европе возросла в XI–XVIII вв. примерно в 3 раза. Энерговооруженность труда также увеличилась в отмеченный период примерно в 3 раза. Еще более высокими темпами увеличивались энергоинформационный потенциал человеческого фактора и доступность средств коммуникации. Это и стало ключевым моментом в становлении «западной» модели социально-экономического развития.

Эпоха мануфактурного капитализма в Европе

Со второй половины XVI столетия в Европе начинается период длительного демографического и хозяйственного подъема, сменившего экономическую депрессию XIV–XV вв. В этот период не только значительно увеличилась численность народонаселения Европы, но и улучшились условия жизни основной его массы. Показателями экономического роста были расширение промышленного производства и увеличение продуктивности сельского хозяйства. Но первенство по уровню экономической активности первоначально принадлежало торговле и финансово-кредитной сфере. Активизация внутренней и международной торговли, организация дорогостоящих колониальных экспедиций потребовали создания особой инфраструктуры, способной обеспечить потребность в денежном капитале и устойчивых каналах сбыта. Переживавшие в XIV–XV вв. расцвет итальянские города-республики (прежде всего Генуя и Венеция) и города Ганзейского Союза постепенно утрачивали свою монополию. После завершения национально-освободительной войны лидером европейской торговли стала Голландия. Недостаток природных ресурсов, традиции судостроения и мореплавания, наличие многочисленных островов и удобных гаваней, выгодное расположение относительно океанских путей сообщения превратили голландцев в признанных лидеров мировой торговли. Освободившись от испанского господства, Голландия достигла уже к середине XVII в. торгового оборота в 75–100 млн флоринов в год. Голландский флот насчитывал в это время 15 тыс. кораблей, и строительство судов на голландских верфях обходилось в 1,5–2 раза дешевле, чем в Англии (не говоря о других странах Европы).

С конца XVII в. на лидирующие позиции в европейской торговле выходит Англия. Уже в эпоху королевы Елизаветы англичане с успехом включились в борьбу с испанцами и португальцами за господство на морских коммуникациях. События революции, гражданских войн и реставрации приостановили движение Англии к роли ведущей морской державы мира, но уже Навигационный акт 1651 г. показал готовность англичан бросить открытый вызов своим соперникам. Меркантилистские положения Навигационного акта впоследствии неоднократно подтверждались государственными законами и привели к тому, что большая часть колониальных товаров начала попадать в Европу именно на английских судах. Уже в 1700 г. в Лондон ежегодно прибывало свыше 1300 кораблей. Вторым по значению городом Англии стал Ливерпуль. Из французских городов в торговле наибольшее значение имели в это время Марсель, Гавр, Бордо, а также Париж – «всеобщая кладовая королевства, где совершается обмен произведений одних провинций на продукты других». Именно во Франции в XVII–XVIII вв. появляются новые виды торговых городов – порто-франко – портовые города, которые лежат за таможенной границей государства. На порто-франко не распространялась политика протекционизма, активно проводимая в период первоначального накопления капитала (при ввозе во внутренние регионы привезенные товары облагались меньшими таможенными пошлинами).

Менялась и организация торговли. Ключевую роль в мировой торговле по-прежнему играли крупные кампании. В XV–XVI вв. торговые кампании создавались как монопольные объединения, контролирующие торговлю с определенной страной или регионом. При этом купцы, входившие в ту или иную кампанию, зачастую вели торговые операции самостоятельно. Со временем появились и новые виды кампаний – «полные товарищества», где купец участвовал как лично, так и своими капиталами, и «товарищества по вере», часть членов которых участвовали в торговле только своим капиталом. Наконец, начиная с XVII в. появляются и акционерные кампании. Первоначально акции были только именными, поскольку так назывался весь пай акционера. Впоследствии, наряду с именными, появляются анонимные акции на предъявителя, одинаковые по номинальной стоимости, которые становились объектом свободной купли-продажи. Так зарождался акционерный капитал, сыгравший огромную роль в развитии не только торговли, но и промышленности.

Ярмарочная торговля постепенно утрачивала свое значение. Появление оптовых и специализированных ярмарок стало преддверием формирования целостной торговой инфраструктуры. Быстро развивались прямые связи с производителями, расширялась практика торговли со складов, нередко в виде аукционов (особенно в портовых городах). Все более четко прослеживалось разделение на внешнюю и внутреннюю, оптовую и розничную торговлю. Выделяются в самостоятельные виды торговой деятельности, формы, основанные на экспедиторских, комиссионных и транспортных функциях. Принципиально новой формой организации торговли стала биржа. Первая биржа появилась еще в конце XV в. в Брюгге (слово «биржа» связано с фамилией известной купеческой семьи фон дер Берзе; в Италии и Франции первоначально существовало другое название – «ложа»). В отличие от ярмарки, действовавшей лишь периодически, биржа функционировала постоянно, и здесь шла торговля по образцам товаров. В XVII в. утвердилась специализация биржевой торговли. В Антверпене и Лионе впервые биржа была разделена на товарную и фондовую (вексельную). Оплата векселями, т. е. коммерческий кредит, приобретал в период первоначального накопления капитала все большее значение. В результате возник «вторичный» рынок векселей, когда вексель продавался за меньшую сумму другому лицу, которое и получало долг по истечении срока векселя. Вскоре на фондовых биржах стали проводиться операции и с государственными ценными бумагами. Крупнейшей в XVII в. стала фондовая биржа в Амстердаме, где широко продавались акции частных купеческих кампаний.

Наряду с биржевыми операциями дальнейшее развитие получает и банковское дело. В дополнение к традиционным операциям банкиров (прием вкладов, выдача кредитов, обмен монет) появляется такая операция, как «учет векселей» (перевод векселя на имя банкира с получением уменьшенной суммы выплаты). Впоследствии банки начали выпускать и собственные «банкноты» – своего рода векселя банка, оплачиваемые банком по первому требованию. Банкноты принимали при платежах и лица, не имевшие вкладов в этом банке, так как их оплата гарантировалась. Еще одним новшеством стали банковские чеки, т. е. поручение вкладчика своему банкиру уплатить предъявителю известную сумму за счет его вклада в банке. Крупнейшим банковским центром уже в XVII в. стал Лондон. Одновременно начали образовываться и государственные банки (первый такой банк был создан еще в XV в. в Генуе). Многие государственные банки, в том числе Английский, Амстердамский, Гамбургский, участвовали и в частных коммерческих операциях.

Развитие торговой и банковской инфраструктуры обеспечило условия и для быстрого роста промышленного производства. Ремесленный труд, ориентированный на городской или региональный рынок, сменяется специализированным производством, обеспечивающим межрегиональную торговлю. Если в традиционных ремесленных мастерских работником, как правило, осуществлялся полный технологический цикл по производству того или иного изделия, то на предприятиях нового типа – мануфактурах – стало широко использоваться разделение труда. Первоначально широкое распространение получили т. н. «рассеянные мануфактуры», основанные преимущественно на надомной работе. Скупщик размещал заказы, нередко – предоставлял сырье для работы, брал на себя обязанности по реализации продукции. Такая организация труда была гораздо эффективнее, чем традиционный труд ремесленника, хотя и не предполагала техническое и технологическое перевооружение производства. К тому же «рассеянные мануфактуры» не были связаны цеховыми уставами, что позволяло получать дополнительную прибыль от эксплуатации наемных работников.

В дальнейшем стали появляться и централизованные мануфактуры, которые зачастую представляли собой уже достаточно крупные предприятия с десятками и даже сотнями работников. Труд на них оставался по-прежнему в основном не механизированным, т. е. ремесленным. Но специализация работников, рост их квалификации, экономия на издержках перевозки сырья и деталей, ориентация на крупную оптовую торговлю обеспечивали мануфактурам гораздо большую эффективность, чем традиционным ремесленным мастерским. В отличие от «рассеянных мануфактур», распространенных прежде всего в текстильном деле, централизованные мануфактуры распространились в XVII–XVIII вв. в металлургии, судостроении, производстве стекла, оружия, селитры, каретном и полиграфическом деле.

Большую роль в распространении этой формы организации производства сыграло и государство. Проводя политику меркантилизма и протекционизма, государство брало на себя организацию и финансирование мануфактур в наиболее важных отраслях, поощряло привлечение иностранных мастеров. Для обеспечения достаточного рынка сбыта снижались или даже отменялись внутренние таможенные сборы, расширялось строительство дорог и каналов, практиковались налоговые льготы и монопольные привилегии. Все это стимулировало развитие промышленности и обеспечивало стремительный переход от индивидуального труда к малосерийному производству. Именно мануфактура стала основой для превращения капиталистических отношений в важнейшую часть общественной жизни, имевшую самые серьезные социальные и культурные последствия.

Утверждение мануфактурного капитализма, или «протоиндустриализация», было противоречивым процессом, с подъемами, откатами и спадами. Оно осложнялось войнами, восстаниями, демографическими спадами и другими факторами. Но в целом, в XVI–XVIII вв. промышленное производство в западноевропейских странах увеличивалось сравнительно быстро. В 1500–1750 гг. подушевое производство железа, в среднем по региону, выросло в 1,7–1,9 раза. Среднегодовые темпы промышленного производства в расчете на душу населения достигали во Фландрии-Брабанте в 1510–1610 гг. – 0,16–0,20 %, в 1610–1710 гг. – 0,40–0,42, в 1710–1812 гг. – 0,34–0,38 %; во Франции в 1701–1710/1780–1790 гг. – 0,40–0,45 %; в Великобритании в 1700–1760 гг. – 0,31–0,35 %, в 1760–1780 гг. – 0,80–0,82 %, в 1780–1800 гг. – 1,1–1,2 %. В целом по Западной Европе в XVI–XVIII вв. среднегодовой темп прироста промышленной продукции в расчете на душу населения составлял 0,17–0,23 %.

Очевидный подъем на протяжении XVII–XVIII вв. переживало и сельское хозяйство. Удар по системе феодальных отношений был нанесен «революцией цен». В условиях падения стоимости денег и роста цен фиксированные денежные оброки утрачивали свою былую привлекательность для собственников земли. Выгодным предприятием становилась передача земли в аренду или сбор в качестве оброка доли урожая (шампар во Франции). Аренда распространялась в нескольких вариантах – издольная (когда хозяин земли предоставлял в аренду не только надел, но и инвентарь, посевной материал, жилье, получая взамен определенную долю урожая), испольная (когда арендатор и землевладелец несли равные затраты и делили доходы поровну), денежная (арендатор вносил деньги за аренду). Ради получения арендной платы землевладельцы стремились согнать крестьян с их наделов. Подобный процесс активно проходил в Англии, Нидерландах и Северной Франции, где постепенно формировалась социальная прослойка фермеров-арендаторов, применявших в своем хозяйстве наемный труд и отдававших часть получаемой при этом прибавочной стоимости собственнику земли в виде ренты. Часть земель вообще изымалась из сельскохозяйственного производства и переориентировалась на нужды текстильной промышленности (овцеводство, производство технических культур).

С конца XI в. и до конца XVIII в. площадь обрабатываемых земель увеличилась в Германии в 3,5–4 раза, а в Англии в 2,5–3 раза. Но если учесть, что численность населения и в Англии и в Германии возросла за отмеченные семь столетий примерно в 6–6,5 раза, то площадь обрабатываемых земель в расчете на душу населения сократилась за этот период примерно вдвое в Англии и на 50–70 % – в Германии. Снизилась и доля занятых в сельском хозяйстве – с 77–82 % в 1500 г. до 62–66 % в 1800 г.

Сокращение занятости в сельскохозяйственной сфере и уменьшение показателя «природообеспеченности» живого труда в определенной степени компенсировалось улучшением использования земли, капитала, энергии и, не в последнюю очередь, «человеческого фактора». Правда, техническая база аграрного производства оставалась прежней. Основными орудиями обработки земли были плуг, коса, серп, борона. Для удобрения почв использовались натуральные удобрения: навоз, торф, зола и т. п. Но в целом агрикультура значительно изменилась. Трехпольная система постепенно сменялась многопольем – вместо пара стали сеять кормовые травы и корнеплоды. Шире начали использоваться дренаж, минеральные удобрения. В практике скотоводства получил распространение стойловый откорм скота. Более ярко выраженный характер получила специализация сельскохозяйственного производства, особенно применительно к молочному скотоводству, тонкорунному экспортному овцеводству. Все это позволило существенно увеличить продуктивность сельского хозяйства. За период с конца XV в. по начало XVIII в. сельскохозяйственный продукт в расчете на душу населения увеличился более чем на 10 %. А в XVIII столетии его среднегодовые темпы равнялись по Западной Европе уже 0,15–0,18 %. Урожайность зерновых в среднем по ряду основных регионов Западной Европы увеличилась в XVI–XVIII вв. в 1,5–2 раза.

Процесс закрепления рыночных отношений в сельском хозяйстве имел значительную специфику в разных странах Европы. В Англии, Голландии, Швейцарии, Северной Италии он привел к полной ликвидации крестьянства в его традиционном, феодальном качестве. Уничтожение личной зависимости крестьян сопровождалось распадом общины. Беднейшая часть крестьян лишалась земли и пополняла ряды наемных работников – на мануфактурах или в хозяйстве богатых фермеров-арендаторов. В регионе к востоку от Эльбы, напротив, следствием появления в Европе капиталистического рынка стало так называемое «второе издание крепостничества» – желание помещиков увеличить товарность своего хозяйства вело к ужесточению барщины, увеличению феодальных и других повинностей. Промежуточный вариант был характерен для Франции и Западной Германии – здесь аграрные отношения сохраняли большую разнородность, наряду с распространением аренды сохранялись и общинные порядки, огораживание не носило массового характера.

Различие моделей развития сельскохозяйственного производства было показательным для эпохи мануфактурного капитализма. Мера и специфика участия той или иной европейской страны в международном разделении труда и, следовательно, в обмене товарами была различна и зависела от способности производить пользующуюся спросом продукцию в необходимом количестве, приближенности к крупным морским торговым путям, степени развитости кредитно-банковской системы, особенностей политики государства и, наконец, от емкости внутреннего рынка и специфики трудовых ресурсов, что отражало действие не только экономических, но и социокультурных факторов. Тем не менее, для экономики всей Европы XVI–XVIII вв. стали поворотным периодом. С учетом динамики сельскохозяйственного и промышленного производства среднегодовой темп прироста подушевого продукта составлял в это время 0,12–0,14 %. Оценивая общую динамику доиндустриального роста Западной Европы, можно сравнить показатели трех макропериодов: в 1000–1300 гг. подушевой ВВП Западной Европы увеличился на 50–60 %, в 1300–1500 гг. – на 5–10 % и в 1500–1800 гг. – на 45–55 % (таким образом, в целом за 1000–1800 гг. он вырос в 2,3–2,7 раза, тогда как среднегодовой темп составлял 0,10–0,12 %). Подобные темпы экономического роста не являлись уникальными – например, не менее масштабным был экономический «рывок» в танско-сунском Китае в 750–800/1050–1100 гг. Но если в Китае, Индии и на Ближнем Востоке в последующие столетия и, в частности в XVI–XVIII вв., не обнаружилось тенденции интенсивного роста, то в Западной Европе, напротив, за три столетия, предшествовавшие промышленной революции, совокупная производительность основных факторов производства выросла почти в 1,5 раза.

По данным о подушевом продукте Запад в XV в. в целом скорее всего еще отставал от ведущих стран Востока. В 1490–1500 гг. соответствующий индикатор в Китае составлял 550–600 дол. (в относительных ценах 1980 г.), а во Франции – не более 450–490 дол. Во Флорентийской республике в 1420-е гг. он равнялся 440–470 дол. Вместе с тем в Англии в начале XVI в. ВВП в расчете на душу населения уже составлял 500–550 дол., а в Нидерландах того времени отмеченный индикатор был на 30–40 % выше английского. Со второй половины XV в. Европа стала догонять страны Востока, в том числе Китай, который тоже не все время пребывал в состоянии застоя. Паритет в уровнях подушевого национального продукта Китая и стран Запада был достигнут во второй половине XVI в. В целом Запад начал обгонять Восток по относительным уровням развития вскоре после того, как Венецианская республика при поддержке испанского флота разбила турок в битве у Лепанто (1571). В дальнейшем разрыв в уровнях дохода волнообразно увеличивался, и к концу XVIII в. страны Запада по показателю подушевого национального продукта в среднем превосходили страны Востока и Юга уже примерно в 1,6–1,8 раза. Причем, речь идет не только об экономическом, но и о возросшем технологическом, военном и организационно-институциональном превосходстве западноевропейских стран, имевших менее иерархизированные структуры общества, способные более быстро и гибко реагировать на изменение внутренней и внешней конъюнктуры.

Итак, в доиндустриальный период (до конца XVIII в.) совокупный экономический потенциал (ВВП) крупных стран Запада увеличился весьма значительно – более чем в 15 раз, если сравнивать с уровнем XI в. Чтобы оценить реальный масштаб «европейского чуда», подчеркнем, что в Китае этот показатель вырос в 3,5–4 раза, в Индии – вдвое, а на Ближнем Востоке он сократился примерно на 1/3. Однако и к началу XIX в. суммарный производительный и потребительный потенциал Востока оставался по-прежнему весьма внушительным по мировым меркам. По экономической мощи Китай вдвое превосходил страны Запада, которые в совокупности уступали также и Индии. Ситуация еще более радикально изменилась в эпоху промышленного переворота, закрепившего историческую гегемонию Запада.