Читать книгу Млечный Путь №2 (2) 2012 - Каллум Хопкинс, Коллектив авторов, Сборник рецептов - Страница 2

– Это и есть пещера Морока? – спросил Никита, оглядываясь на проводника.

– Да, мауни Никита, он здесь живет, – пророкотал Тхиенцу. Маленькая коническая голова на тоненькой шее, вечно унылые глазки, косо посаженные на согнутых, будто увядших, стебельках, сухонькое, как у жука-палочника, тельце аборигена никак не вязались с рокочущим басом.

– Непрезентабельная она какая-то… – с недоверием пробубнил Илья сквозь лепестковый респиратор.

Вход в пещеру представлял собой узкую неприметную расщелину в рыхлом, сплошь в осыпях, склоне горы. Если бы не проводник, прошли бы мимо и не заметили. Над осыпями слева и справа от входа курились тоненькие струйки сернистого газа, но воздух в расщелине был чистым. По крайней мере, так казалось со стороны.

– А ты ожидал увидеть над входом надпись: «Здесь живет Морок»? – фыркнула Наташа.

– Я другого ожидал, – спокойно возразил Илья. Он включил шевронник на предплечье и прокрутил на дисплее картографическую съемку отрогов Гайромеша. – В отчете стапульцев сказано, что вход в пещеру Морока находится на северо-западном склоне горы Аюшты, а мы сейчас на северном склоне. Как это понимать?

Все посмотрели на проводника.

– Морок открывает вход в пещеру там, где ему заблагорассудится, мауни Илия, – многозначительно пророкотал Тхиенцу.

Я стоял в стороне и не вмешивался в разговор. Именно из-за этой особенности найти вход в пещеру без проводника было невозможно. Никита с Наташей этого не знали, зато Илья знал. Знал, но на всякий случай проверял, насколько мифы соответствуют действительности. Желающих попасть в пещеру много, но далеко не для всех среди мэоримешцев находился проводник. Для первой экспедиции стапульцев проводник нашелся, а для всех последующих – нет. А когда стапульцы попытались обнаружить пещеру без проводника, у них ничего не вышло. Не помогло ни структурное сканирование горы Аюшты, ни акустическое зондирование. Результаты получались странными, как будто не только гора, но и весь горный массив Гайромеша представляли собой монолитное базальтовое образование, в то время как при бурении на глубину до двух километров в кернах ни разу не встретилось и крошки базальтов. В основном гиббситы, бемиты и гипсы с большой долей пиритов, халькозинов, антимонитов и сфалеритов.

– Если так, тогда идем, – сказал Илья и шагнул к пещере.

– Ребята, погодите, – попросила Наташа. – Давайте привал устроим. Пять часов на ногах.

– Можно и передохнуть, – согласился Никита. – Кто знает, что ждет нас в пещере.

Илья насупился. Два года он ждал этой минуты и больше ждать не хотел.

– Вам не надоело дышать через тряпочку? – язвительно заметил он.

– Надоело, – буркнул из-под лепесткового респиратора Никита. – А ты надеешься, в пещере воздух чище?

– Уверен.

– Это ты из каких источников почерпнул?

– Из отчета стапульцев.

Илья привирал. В отчете стапульцев информация о составе атмосферы в пещере отсутствовала. Лишь в некоторых легендах встречались упоминания о «благоуханном», «сладком», «божественно чистом» воздухе.

– Там темно, – возразила Наташа, – а мы устали. Лучше начинать спуск на свежую голову, после отдыха.

– И это правильно, – согласился Никита, сбрасывая рюкзак с плеч. – Отдохнем часок, перекусим, чтобы, так сказать, с новыми силами… – Он приосанился и гаркнул: – Вольно! Личному составу оправиться и приготовиться к приему пищи!

– Никита, прекрати! – возмутилась Наташа.

– Простите, мадам, казарменное воспитание, – извинился Никита. Нигде он не служил, казарму в глаза не видел, но бравировать солдафонскими шутками любил.

– Никакого приема пищи, – недовольно сказал Илья, нехотя снял рюкзак и сел на него. – Пятнадцать минут отдыхаем и – вперед. Кто хочет, может попить.

– Это почему есть нельзя? – удивился Никита, несмотря не худобу, любивший поесть.

– Потому. – Илья кивнул в сторону сернистых испарений. – Отравишься, возись потом с тобой.

– И это правильно, – передразнивая Никиту, сказала Наташа. Она поставила рюкзак у валуна, села на землю, оперлась о рюкзак спиной, вытянула гудящие ноги. – Ох, хорошо…

За компанию присел на корточки и Тхиенцу, облокотив сухие руки с длинными узловатыми пальцами о мосластые колени, и стал похож на неаккуратную вязанку хвороста. Один я остался стоять.

Никита достал из кармана рюкзака флягу с водой, просунул под лепестковый респиратор трубочку, напился.

– Фу, – поморщился он. Просовывая трубочку, он запустил в щель сернистый газ. – Воняет здесь, как в сортире.

– Казарма, – устало констатировала Наташа.

– Сколько тебя учить, что трубку под респиратор просовывают на выдохе? – недовольно заметил Илья.

– Больше не надо, – кивнул Никита. – Лучше один раз попробовать, чем десять раз услышать.

«Дураки и на своих ошибках не учатся», – подумал я, но вслух ничего не сказал. Я вообще редко говорю, а если говорю, то исключительно по делу. К чему пустопорожний треп? По большому счету все они были дураками. Кроме Тхиенцу, разумеется. Он – проводник. Что касается меня, то обо мне разговор особый. Никто не считает себя дураком. А изречение: «Дурак, считающий себя дураком, уже не дурак» – от лукавого.

Тхиенцу сидел неподвижно, и только глаза на стебельках неторопливо, как синхронизированные локаторы, перемещались с Никиты на Илью и обратно. Туда-сюда, туда-сюда.

Никита посмотрел на проводника, отвернулся, снова посмотрел.

– Чего глазками бегаешь? – не выдержал он. – Гадить, что ли, на корточках собрался?

– Никита, сколько можно? – поморщилась Наташа.

– Один из вас не должен идти в пещеру, мауни Никита, – ровным, безэмоциональным голосом пророкотал Тхиенцу.

– Это почему?

– Один из вас Лишний, мауни Никита.

Никита посмотрел на Илью, перевел взгляд на Наташу и криво усмехнулся. Он был уверен, что она никогда ни на кого его не променяет. И по-своему был прав.

– Да пошел ты… – незлобиво отмахнулся он, но крепкое слово на всякий случай не употребил. Иногда он жалел Наташины уши.

Илья делал вид, что не прислушивается к разговору, а читает с дисплея на предплечье выдержки из легенд рас Галактического Союза о пещере Морока. Насчет того, кто из них Лишний, он имел иное мнение. Мне же было абсолютно все равно, кто из них Лишний. Сами разберутся.

Наконец Илья отключил шевронник.

– Отдохнули? – спросил он и встал. – Пятнадцать минут прошло. Пора.

– Ох… – выдохнула Наташа, растерла икроножные мышцы и попросила: – Еще пару минут…

– Говорил тебе, чтобы дома оставалась, – недовольно пробурчал Никита. – Женщина в экспедиции, как чирей на заднице. И мешает, и не избавишься.

Он встал, приподнял рюкзак, чтобы закинуть за плечи, но вместо этого снова бросил на землю.

Илья не выдержал.

– Слушай, Никита, оставь семейные разборки до возращения домой, хорошо?

С Никитой без Наташи он бы никогда не прилетел на Мэоримеш. Наоборот – с дорогой душой и вовсе не из личной симпатии. Но выбирать не приходилось.

Никита исподлобья посмотрел на Илью, и впервые уверенность в том, что Наташа ни на кого его не променяет, поколебалась.

– Считай, что уговорил, – отнюдь не обнадеживающе заверил он.

Наташа встала, подняла рюкзак, забросила на спину, поправила лямки.

– Я готова.

Никита шумно вздохнул и надел рюкзак. Надел рюкзак и Илья. Только проводник продолжал сидеть на корточках, по-прежнему блуждая взглядом между Ильей и Никитой. Как будто обладал прерогативой определять, кто из них Лишний, но никак не мог выбрать.

– А ты чего сидишь? – недовольно поинтересовался Илья.

– Тхиенцу привел вас к пещере Морока, мауни Илия, – сказал проводник. – Тхиенцу может возвращаться.

– Э, нет, друг любезный, – покачал головой Илья. – Ты пойдешь с нами, пока мы окончательно не убедимся, что это действительно пещера Морока.

Проводники к пещере Морока никогда не брали с экспедиций никакой платы, поэтому было непонятно, каким образом Илья может заставить Тхиенцу зайти в пещеру. Разве что под дулом разрядника. Но проводник безропотно согласился. Сопровождение экспедиций на Мэоримеше не было профессией. Это было чем-то вроде дара небес, который вдруг снисходил на одного из аборигенов и делал его настолько одержимым, что ничем другим он заниматься не мог и не успокаивался до тех пор, пока не приводил желающих к пещере Морока. Дар давался всего на один поход, но те из мэоримешцев, кто удостаивался дара, до конца жизни почитались среди соплеменников как святые. Что было несколько странно, так как культ Морока на Мэоримеше отсутствовал. Однако и проводники среди аборигенов появлялись редко. Последний раз это случилось пятьдесят лет назад, когда на Мэоримеш прибыла экспедиция стапульцев.

– Он будет сопровождать нас, пока не встретимся с Мороком? – поинтересовался Никита.

– Позволь мне самому решить этот вопрос, – отрезал Илья, достал фонарь и направился к пещере.

Никита пожал плечами, пошел следом и при входе в пещеру включил фонарь. За ним последовал проводник, потом Наташа. Я вошел последним.

Если вход в пещеру выглядел как естественный разлом, то внутри она была похожа на рукотворный туннель. Широкий, метров пяти высотой, с бугристым сводчатым потолком, по дуге переходящим в стены, и ровным полом, припорошенным многовековой пылью.

– Теперь я начинаю верить в сокровищницу Морока, – сказал Никита. – Илья, как думаешь, туннель копали вручную или землеройным агрегатом?

Илья помедлил с ответом, водя лучом фонаря по стенам.

– Мелко мыслишь, – наконец сказал он. – Что за ограничения: либо киркой с лопатой, либо землеройной техникой? В легенде иммуринцев двухтысячелетней давности Морок напрямую ассоциирован с хребтом Гайромеша, в котором пещера нечто вроде его пищеварительного тракта. А в еще более древних мифах картопетян пещеру Морока в теле горы проедает священный червь Кааат. Какой из вариантов тебе больше нравится?

– Только не первый, – натянуто хмыкнул Никита. – Не хочется быть переваренным.

– Быть переваренным священным червем ничуть не лучше, – не согласилась Наташа. – Ребята, обратите внимание: здесь нет ничьих следов, только наши.

Действительно, пыль на полу лежала тонким, идеально ровным слоем.

– Ничего удивительного, – сказал Никита. – Последний раз в пещеру заходили пятьдесят лет назад.

– В статичной атмосфере пещеры следы сохраняются на протяжении тысячелетий, – возразила Наташа.

– Значит, этим входом до нас никто не пользовался, – разумно констатировал Илья. – Правильно я говорю, Тхиенцу?

– Морок открывает вход в пещеру там, где сам того хочет, мауни Илия, – повторился Тхиенцу, и его бас жутковатым эхом прокатился по пещере.

– Но если Морок открывает вход, то где его следы? – наивно поинтересовалась Наташа.

Илья недоуменно оглянулся на нее, снисходительно усмехнулся.

– Согласно легендам, Морок – хранитель сокровищ, нечто вроде духа пещеры или джинна. По-твоему, джинн должен оставлять следы?

– То есть на самом деле Морока не существует?

– Все не так просто. Если пещера, как видишь, вполне материальна, то все, что касается Морока, наоборот – неоднозначно и весьма туманно. Его имя упоминается во всех легендах, но сам он нигде не описан. Как Сезам в арабских сказках. Думаю, на средневекового араба голосовой датчик открытия дверей произвел бы такое же неизгладимое впечатление, как открытие входа в пещеру на нашего проводника… Стоп! – Илья приостановился и потыкал пальцем в экран шевронника. – Посмотрим, что здесь за воздух.

– Черт! – выругался он через минуту. – Белиберда полная. Нет здесь нормального воздуха. Анализатор показывает какую-то дикую квазидвухмерную газовую смесь.

Никита воровато приподнял край лепесткового респиратора, лишний раз подтверждая, что собственные ошибки его ничему не научили.

– Нормальный воздух, – сказал он, срывая респиратор. – Чистый, свежий.

Илья недоверчиво посмотрел на него, приподнял свой респиратор, затем снял.

– Гм… Действительно… Не затхлый и серой не воняет.

– Ребята… – приглушенным голосом сказала Наташа. – Жутковато здесь…

– Сидела бы дома, – пробурчал Никита, но, перехватив взгляд Ильи, сменил тему. – Чего тут жуткого? В сырой, естественной пещере, с ее шорохами, гулким эхом, звоном капели, более неуютно, чем тут.

– А ты на луч фонаря посмотри, – все тем же полушепотом сказала Наташа.

Никита провел лучом фонаря по стене, потолку, скользнул им по следам к входу, перевел вглубь пещеры. Метрах в пятидесяти впереди туннель сворачивал налево и полого уходил вниз.

– Ну и что?

– Да не пещеру осматривай, на луч смотри!

– Луч, как луч, все хорошо видно…

Илья задержал луч фонаря на месте и запнулся. По краю луча ходили странные колышущиеся тени, словно воздух был заполнен черными клубами дыма, которые мгновенно отступали, стоило переместить луч.

– Кажется, я понимаю, откуда взялась легенда о Мороке, – задумчиво сказал Илья. – Пещеры и мрак – понятия практически неразделимые.

– Сейчас посмотрим, что это за Морок и насколько он нематериален, – процедил сквозь зубы Никита, выхватил из кобуры разрядник и включил лазерный прицел.

Воздух в пещере взорвался рубиновым огнем мириад багряных искр, застилающих все сплошным сиянием.

– Выключи прицел!!! – заорал Илья, и в пещере тотчас пала кромешная мгла. Только спустя несколько мгновений зрение начало восстанавливаться и стали видны лучи фонарей.

– Что это было? – растерянно спросил Никита.

– Расщепление лазерного луча в квазидвухмерной газовой смеси, – отрезал Илья.

– Что-что?

– Теория оптических отражений в обособленных рафинированных пространствах, – сухо пояснил Илья. – Читай основы многомерной физики. Всегда считал, что рафинированные пространства – чисто умозрительная теория и в реальности они не существуют. Да вот, поди же ты…

– Рафинированные, это как? – осторожно поинтересовалась Наташа.

– Да уж не как сахар, – фыркнул Илья и насмешливо объяснил: – Это n-мерные пространства, чей градиент по отношению к (n+m) – мерным пространствам равен нулю. То есть как эвклидова плоскость по отношению трехмерному пространству в отличие от двумерных поверхностей, искаженных в трехмерном пространстве. Понятно?

– И ежу понятно! – многозначительно покивал Никита. А что ему оставалось? Он был искусствоведом и терпеть не мог точных наук.

– Кстати, о квазидвухмерной газовой смеси… – Илья повернулся к проводнику. – Тхиенцу, ты ничего особенного в воздухе не ощущаешь?

Тхиенцу все еще не пришел в себя после ослепительной вспышки, и его унылые глазки мелко подрагивали на стебельках.

– В воздухе, мауни Илия? – прогудел он. – Ничего необычного. Воздух чистый, свежий.

– Вот и еще одно подтверждение теории, – удовлетворенно кивнул Илья. – Для нас в этой дикой газовой смеси совместимыми пространствами обладают молекулы кислорода и азота, а для него – еще и сернистого газа.

– Может, хватит лекции читать? – не выдержал Никита. – Мы сюда не за этим пришли.

– Именно за этим, а не за золотом и бриллиантами, – отрезал Илья. – Технология производства квазидвухмерной газовой смеси в Галактическом Союзе неизвестна, такая смесь существует лишь в теории. Представляешь, сколько она может стоить?

– Ничего она не стоит. Кому она нужна?

– Еще как кому. Когда различные расы смогут ходить в гости друг к другу без скафандров, это будет революцией в сфере общения цивилизаций Галактического Союза.

Никита засопел.

– Положим, я тоже сюда не ради золота и бриллиантов прибыл, – пробурчал он.

– Которых, надеюсь, здесь нет, – не остался в долгу Илья.

– А я бы не отказалась от пары сережек с брюликами, – с наигранной мечтательностью протянула Наташа.

Никита фыркнул, а Илья, против воли, усмехнулся. Обладала Наташа умением разрядить обстановку.

– Мауни Илия убедился, что Тхиенцу привел его в пещеру Морока? – вмешался проводник. – Тхиенцу может возвращаться?

Я бы отпустил его еще у входа, но распоряжался здесь Илья. Мое время командовать не пришло.

Илья подумал, пожевал губами, перевел взгляд с проводника в конец туннеля, сворачивавший налево и куда-то вниз.

– Пока не убедился, – сказал он. – Пойдем дальше.

И Тхиенцу опять безропотно подчинился.

Мы прошли к повороту, спустились по пологому склону метров на двадцать ниже и снова попали в прямой отрезок туннеля. На всем протяжении ширина туннеля и высота сводчатого потолка были одинаковыми, что лишний раз убеждало в его искусственном происхождении. Метров через сто туннель повернул направо и снова вниз, а когда поворот закончился, туннель раздвоился.

– Притопали… – замер на месте Никита и повернулся к Илье. – Да тут, похоже, лабиринт. Что об этом говорят легенды?

Вид пещеры Морока в различных легендах различных рас был самым разнообразным. В одних легендах пещера тянулась на сотни километров, в других – представляла собой многоярусный головоломный лабиринт, в третьих – изобиловала ямами, ловушками, бездонными провалами, стремительными подземными реками, преграждавшими путь, валунами, катящимися по всей ширине пещеры навстречу искателям сокровищ… Правда, были и такие легенды, в которых сокровищница располагалась сразу у входа. Илья знал, почему сейчас сокровищница находилась не у входа, и знал, что путь к ней измеряется вовсе не пройденными километрами, но говорить об этом не собирался.

– Пойдем налево, – сказал он.

– А на следующей развилке что будем делать?

– Все время будем поворачивать налево.

– Не вижу особого смысла, – пожала плечами Наташа. – Программа картографа автоматически зафиксирует наш путь, куда бы мы ни сворачивали.

– А если картографы откажут?

– Сразу у всех?!

– Именно у всех сразу, – раздельно произнес Илья, и тон был настолько убедительным, что никто не возразил. В пещере Морока могло случиться все, что угодно. И отказ биоэлектроники был не самым худшим вариантом.

– Идем налево, – повторил Илья и развернулся, чтобы идти.

Однако его опередил Тхиенцу. Он быстро просеменил вперед и свернул направо.

– Ты куда?! – гаркнул Илья, но обычно покладистый проводник ничего не ответил и скрылся в темноте.

– Теперь придется ходить только направо, – попробовал пошутить Никита, направляясь вслед за проводником. – И это правильно: если буду ходить налево, Наташа голову оторвет.

Но его шутку никто не принял.

Туннель закручивался вправо и вниз, и, как мы не спешили, лучи фонарей никак не могли поймать фигуру проводника. С виду неуклюжие, аборигены на самом деле передвигались гораздо быстрее людей. То, что человек принял бы за бег, для мэоримешца было вальяжной прогулкой, и сопровождать экспедицию землян для Тхиенцу было мукой мученской.

Наконец туннель выпрямился, и метрах в тридцати впереди в свете пляшущих в руках фонарей мы увидели стоящего проводника, а у его ног на полу пещеры лежало распростертое тело. Нечеловеческое тело. Не больше метра в длину, о шести конечностях, с угловатой лысой головой, по стрекозиному выпученными глазами и ртом-хоботком, свернутым в колечко. Этакий таракан, но в обуви на нижних конечностях и пестром комбинезоне с многочисленными карманами.

– Это кто? – спросил, подходя, Никита.

– Это Лишний, мауни Никита, – прогудел Тхиенцу.

– Это стапулец, – поправил проводника Илья и присел возле трупа на корточки. Всеми правдами и неправдами он старался уйти от разговора о Лишних. Он достал карандаш темпорального сканера, провел им над трупом и посмотрел на шкалу. – Умер около пятидесяти лет назад. Значит, один из членов первой стапульской экспедиции.

– Откуда такая точность, что именно первой? – спросила Наташа. – На комбинезоне есть какие-то отличительные нашивки?

– Знаков отличий нет, – встав, снисходительно пояснил Илья. – Просто все последующие экспедиции стапульцев не обнаружили вход в пещеру.

– Теперь мауни Илия убедился, что это пещера Морока? – пророкотал проводник. – Тхиенцу может возвращаться?

Илья помедлил с ответом. Ему не хотелось отпускать проводника – последнюю ниточку к выходу из пещеры, и в то же время он понимал, что с Тхиенцу в сокровищницу попасть нельзя. Много было легенд о пещере Морока многих рас многих цивилизаций, входящих и не входящих в Галактический Союз, но упоминание о том, что проводник заходил в сокровищницу, не встречалось нигде. Ни в одной легенде. Ни в одном толковании легенд.

Никита перевел недоверчивый взгляд с Ильи на Тхиенцу. Его насторожило, как Илья перебил проводника, переведя разговор на другую тему, и он твердо, акцентируя каждое слово, спросил:

– Что означает Лишний, Тхиенцу?

– Лишний везде Лишний, мауни Никита, – многозначительно пророкотал проводник.

Никита скрипнул зубами и выругался. Наташа не стала возмущаться, а только вздохнула.

– Убедил ты меня, Тхиенцу, – решился Илья, и настойчивость, с которой Никита интересовался значением слова «Лишний», была при этом самым весомым аргументом. – Можешь идти.

Абориген молча развернулся и быстро засеменил назад. Не принято у мэоримешцев прощаться при расставании, он и не сказал ничего.

Наташа отобрала у Ильи фонарь и проводила лучом аборигена, пока он не скрылся за поворотом. Затем осветила оставшихся по очереди, в том числе и себя.

– Любопытно…

– Что – любопытно?

– Мы отбрасываем по две тени, а Тхиенцу – одну.

– Ничего удивительного, – фыркнул Илья. – Вблизи от двух фонарей будут две тени, а вдали от фонарей тени практически сливаются в одну. Элементарная оптика.

– Ты не понял. Выключи фонарь, – попросила Наташа Никиту, и когда он выключил, снова осветила всех по очереди.

У каждого от света одного фонаря было по две тени, но никто не удивился.

– Очередная флуктуация квазидвухмерной газовой смеси, – индифферентно пояснил Илья.

Никита зло посмотрел на него, включил фонарь и твердым шагом направился вслед за проводником.

Я знал, что его там ждет, Илья тоже знал, одна Наташа не догадывалась, но никто не последовал за Никитой. И я обманулся, подумав, что Никита, когда увидит, выругается. Долго и витиевато. Он не стал материться, не стал даже чертыхаться. Он вообще не сказал ни слова, но через минуту вернулся злой, как черт.

– Флуктуация, говоришь?! – процедил он, сверля Илью непримиримым взглядом.

– Да, а в чем дело?

– Нет там ничего – ни поворота, ни развилки. Сплошная стена. Тупик.

– Свертка пространства, – пожал плечами Илья, будто ему сообщили нечто само собой разумеющееся. Вроде травка зеленеет, солнышко блестит.

– Или проделки Морока, – процедил Никита.

– Или проделки Морока, – легко согласился Илья.

– Значит, мы отрезаны от входа? – обмерла Наташа. – Каким же образом мы отсюда выберемся?

– Выберемся, – заверил Илья. – Но не через вход. Никто никогда ни в легендах, ни в реальности не выходил из пещеры Морока на Мэоримеше.

– То есть…

– Никаких «то есть»! Если бы из пещеры Морока никто никогда нигде не выходил, не было бы легенд. Выход есть, но он не на Мэоримеше.

Здесь Илья был прав практически на сто процентов. Выход был, но у этого слова слишком много значений.

– И где он находится? – не унимался Никита.

– Судя по специфическим особенностям легенд, свойственным каждой отдельной расе, выход, скорее всего, находится на родной планете представителей этой самой расы.

– То есть из сокровищницы мы попадем прямо на Землю? – не поверила Наташа. – Слишком похоже на сказку…

– Исходя из расчетов аналитиков, у этой «сказки» наибольшая вероятность.

Никита скептически покачал головой.

– А аналитики не рассчитывали вероятность того, что о пещере становится известно благодаря возникновению в экстремальных условиях неосознанной телепатической связи между пропавшими и их родственниками?

Илья побагровел, словно получил пощечину, и потерял самообладание.

– Если веришь в фантастику, – гаркнул он, – тогда приставь к виску разрядник и ложись рядом с трупом стапульца! Кабы все было так, я бы в пещеру носа не сунул и вас за собой не потащил! Я – не самоубийца.

«Ты – фанатик», – подумал я, но говорить ничего не стал. На данном этапе обструкция даже полезна.

На некоторое время повисла тягостная тишина.

– Все, проехали, – поостыв, сказал Илья. – Займемся делами. Проверь у стапульца карманы.

Никита шагнул к трупу, нагнулся, немного помедлил и, так и не прикоснувшись, распрямился.

– Не буду. Я не мародер.

– Ах, ну да, – ровным голосом произнес Илья. – Ты же искусствовед, а не гробокопатель… Зачем тогда сюда прилетел, зачем связался с черной экзоархеологией? Между прочим, и обычные археологи вскрывают древние захоронения и изучают останки.

На скулах Никиты вздулись желваки, но он ничего не сказал. Достал стерильные перчатки, надел, присел рядом с высохшим трупом и принялся обшаривать карманы комбинезона.

– Пусто.

– Понятно. Между нами и стапульцами в пещеру никто не входил, значит, свои обобрали. У них мародерство не выходит за рамки морали.

– Отчего он умер? – тихо поинтересовалась Наташа.

– Я не знаток анатомии стапульцев, но внешне никаких признаков насильственной смерти не вижу.

– А что у него в левой руке?

Высохшая трехпалая кисть сжимала фиолетовый комок, похожий на скомканный пластиковый пакетик. Пытаясь извлечь, Никита сжал комочек пальцами, подергал, но ничего не получилось. Он дернул сильнее, и кисть с сухим треском обломилась в запястье.

– Черт! – отдернув руку, выругался Никита и уронил кисть стапульца.

Илья пренебрежительно хмыкнул, с хрустом раздавил кисть каблуком и поднял с пола скомканный пакетик. Повертев пакетик перед глазами, он размял его и высыпал на ладонь высохшие комочки и прутики.

– Пищевой концентрат стапульцев, – констатировал он, бросил на пол пакетик и отряхнул с ладони труху. – Смерть наступила явно не от голода.

– Не от голода? – обомлела Наташа. – Что, существует и такой вариант? Мы можем не дойти до сокровищницы?

– Это образно, – поморщился Илья. – Нет ни одной легенды, в которой бы в пещере Морока умирали от голода.

– Само собой, – мрачно заметил Никита. – Если искатель сокровищ умер, то кто об этом расскажет? – Он встал, снял перчатки и шагнул к Илье. – А теперь расскажи, что означает быть Лишним? Ты так старательно уводил разговор в сторону от этой темы, что невольно заинтриговал.

Илья спокойно выдержал его взгляд.

– О бреднях я говорить не желаю, – твердо сказал он.

– Каких-таких бреднях?

– Девяносто процентов информации в легендах – чистой воды вымысел. А и из оставшихся десяти после тщательного анализа лишь три процента обладают допустимой вероятностью достоверности. Заметь, вероятностью! Информация о Лишнем даже в десять процентов не входит, и обсуждать этот вопрос я не желаю!

Илья врал без зазрения совести. Рассчитанная достоверность информации о Лишнем была на порядок выше, чем вымысла.

– А почему я должен верить, что это бред? Только потому, что ты так говоришь?

– Почему? – Илья запнулся в поисках выхода из ловушки, в которую сам себя загнал. И он нашел выход. – Хорошо, приведу пример. Более чем в половине легенд о пещере Морока утверждается, что всех, кто доберется до сокровищницы, ждет вечная жизнь. Ты в это веришь? Так вот, все россказни о Лишнем, такой же бред, как и о вечной жизни.

– А я хотела бы верить, – тихо сказала Наташа.

Прозвучало это искренне, но мне показалось, что в ее словах преобладало желание примирить спорящих.

– Во что?

– В дар вечной жизни.

– Здрасте, приехали, – развел руками Илья и затряс головой. – Хватит дискуссий, пора идти. Если верить легендам, то в лабиринтовом варианте пещеры Морока нам предстоит пройти не один десяток километров.

Илья опять врал. Он знал, что вход в сокровищницу находился рядом, и сколько бы километров он не прошел по лабиринту, сокровищница всегда будет в десяти шагах. Однако он строго придерживался своего плана действий, как будто боялся, что кто-то может его осудить, если он решит войти в сокровищницу прямо сейчас. Наташа например. Или я. Но мне было абсолютно все равно, когда он решится на последний шаг. А вот Наташа… Осудит – не то слово.

Туннель извивался в теле горы норой священного червя Кааата, раздваивался, поднимался вверх, спускался вниз, и не было ему конца. Первое время, когда на очередной развилке сворачивали направо, Никита останавливался, возвращался и, наткнувшись на образовавшийся тупик, по-солдафонски матерился, срывая голос, а эхо отвечало ему не менее отборным матом. Вначале Наташа затыкала уши, затем только морщилась. Со временем Никита стал реже проверять тупики свернутого пространства за спиной, матерился тише, и усталое эхо ему уже не вторило. Потом Никита смирился и больше не проверял, свернулся ли за нами пройденный путь или нет.

Шли часа три, одолели километров двадцать, и на всем пути нас сопровождали тишина, пустота и мрак. От бегающих по стенам лучей фонарей в глазах рябило, а однообразие туннеля вызывало навязчивое дежавю, что здесь уже не раз проходили. И только отсутствие впереди собственных следов на слое пыли говорило о том, что путь ведет не по кругу.

Первой, как и ожидалось, не выдержала Наташа.

– Все, – сказала она, – еще шаг, и я упаду.

Она остановилась, сбросила с плеч рюкзак и без сил опустилась на него.

– Привал, – согласился Илья.

Никита освободился от рюкзака и аккуратно поставил его под стенку.

– Личному составу… – начал было он дежурную шутку, посмотрел на Наташу, запнулся и махнул рукой. – А ну его… Пока не поем, с места не сдвинусь.

– А я пока не посплю.

– И это тоже правильно, – согласился Никита.

– Еще не вечер, – буркнул Илья.

– Какой вечер? – не согласился Никита. – Здесь всегда ночь!

Он сел на пол, достал флягу.

– Погоди, не пей, – удержал его за руку Илья.

– Это еще почему?

– Ты когда последний раз пил?

– У входа в пещеру… Думаешь, во флягу попал сернистый газ?

– Я не о том. Сколько воды тогда оставалось во фляге?

– Где-то половина, а что?

– А сейчас сколько?

Никита поболтал флягу.

– Почти полная.

Гидросорбционное покрытие фляги конденсировало на себе влагу, и вода через анизотропные микропоры впитывалась внутрь.

– Это хорошо, – кивнул Илья. – Значит, влага в здешнем воздухе есть, и, по крайней мере, от жажды мы не умрем. Можешь пить.

– Ну, спасибо! – поблагодарил Никита, прикладываясь к горлышку.

Наташа посмотрела на Илью широко раскрытыми глазами, в которых читался вопрос: «А от голода?», – но не задала его. Эту проблему уже обсуждали, и Илья напрочь отмел ее подозрения. Но чем дальше, тем меньше Наташа ему верила.

– Уф! – шумно выдохнул Никита, оторвавшись от фляги. – Хороша водичка! Особенно, когда представляешь, что это конденсат из разложившегося трупа стапульца.

– Никита! – одернула Наташа. – Только не перед обедом!

– Молчу, молчу, есть хочу! – извиняясь, не обошелся без прибаутки Никита. Он поболтал флягу перед глазами. – Н-да… Наше положение весьма напоминает путь воды внутрь фляги. Сквозь стенки – пожалуйста, а обратно – ни-ни.

– Почему ни-ни? – не согласился Илья. – Обратно – из горлышка.

– Анизотропный туннель… – оглядываясь по сторонам, протянул Никита и фыркнул. – Надо же!

Наташа вздохнула и принялась доставать из рюкзака брикеты с сублимированным комплексным обедом мгновенного приготовления по принципу «только добавь воды».

– О, фаршированный осьминог, – излишне бодро обрадовался Никита, принимая от Наташи брикет, и повернулся к Илье. – А тебе что досталось?

– Еда, – буркнул Илья.

– Тоже неплохо. – Никита надорвал брикет, плеснул в него из фляги и принялся есть. – Интересно, а если к засушенному стапульцу добавить воды, его можно употребить в пищу?

Наташа не возмутилась. Устала возмущаться.

– Что ж раньше-то не сказал? Я бы для тебя обязательно кусочек отломала, – отбрила она.

Никита поперхнулся, закашлялся, отхлебнул из фляги, чтобы прочистить горло, но не сказал Наташе ни слова. Быстро покончил с брикетом и, пока остальные продолжали обедать, включил шевронник и принялся что-то изучать.

Обедали молча. Наташа устала настолько, что каждый раз, откусывая от брикета, тяжело вздыхала. Илья ел не торопясь, размеренно пережевывая, но, похоже, не обращал внимания на вкус. Он смотрел прямо на меня, но по глазам было понятно, что сейчас он никого и ничего не видит. Он думал. И я догадывался, о чем он думает.

– Черт! – выругался Никита, не отрывая взгляда от дисплея. – Ничего не понимаю.

Илья доел, бросил на пол обертку от брикета, вытер губы.

– Чего не понимаешь?

– Да вот, – Никита повернул к нему дисплей, – отслеживаю на картографе пройденный путь.

– Ну и что?

В голосе Ильи сквозило равнодушие.

– На карте наш путь трижды пересекается!

– Это проекция на плоскость, – устало пояснил Илья. – На самом деле якобы пересекающиеся ветки туннеля находятся на разной глубине.

– Ничего подобного, – не согласился Никита, щелкнул клавишей и создал над дисплеем объемное изображение пройденного участка. – Вот в этих трех местах туннель пересекается сам с собой на одном уровне, но мы нигде не видели ни своих следов, ни развилок на четыре стороны.

Илья взял фонарь и посветил вдоль туннеля в сторону тупика.

– Посмотри туда, – сказал он Никите.

– Ну, посмотрел.

– Что ты там видишь?

– Тупик.

– Так не все ли равно, пересекается туннель сам с собой или нет? Наш путь – только вперед, и другого пути нет!

У меня было иное мнение на этот счет, но я, как всегда, промолчал. Бирюком меня никто не называл. Молчуном, Великим Молчальником – бывало. Даже матерно обзывали – когда мое молчание доводило кого-нибудь до бешенства.

Никита озадаченно почесал затылок, в полголоса витиевато выругался и отключил шевронник.

Наташа пропустила ругань мимо ушей. Надоела ей роль ревнительницы бонтона. Горбатого могила исправит.

– Интересно, а что на местном языке означает мауни? – задумчиво спросила она, глядя в сторону тупика. – Господин, хозяин?

Илья знал, но промолчал. Никита снова включил шевронник.

– Ягненок, – удивленно сказал он.

– Что – ягненок? – не поняла Наташа.

– Мауни по-мэоримешски – ягненок, – пояснил Никита, недоуменно смотря на дисплей.

«Агнец», – про себя поправил я, но вслух, как всегда, не сказал.

– Это что – ласкательное обращение? – подняла брови Наташа. – Лучше бы киской или рыбкой называли.

– И меня тоже?! – притворно возмутился Никита. – Нет уж! В крайнем случае, согласен на солнышко!

– У каждого народа свои обычаи, – назидательно сказал Илья. – В Древней Руси ласкательные обращения были весьма распространены. Красна девица, сокол ясный, голубь сизокрылый…

Он исподволь старался изменить направления темы, мне же было все равно.

– Ага! – поддакнул Никита. – Как имена у индейцев Северной Америки. Быстроногий Олень, Трепетная Лань, Бычий…

– Фу, Никита! – одернула его Наташа, небезосновательно полагая, что он собирается ляпнуть скабрезность.

– А что я такого сказал? – притворно возмутился Никита.

Ответить Наташа не успела.

– А давайте-ка спать! – предложил Илья. – Завтра предстоит трудный день.

Он начал опасаться возобновления диспута о значении слова «ягненок» и прервал разговор самым радикальным образом.

– Спать, так спать, – покладисто согласился Никита. – Трудный день, так трудный. Хотя понятие дня под землей весьма относительно.

– Ребята, а дежурить ночью никто не будет? – с тревогой в голосе поинтересовалась Наташа.

– Зачем?

– Мало ли…

– Морока боишься? – замогильным голосом протянул Никита.

– А хотя бы! – с вызовом ответила она.

– Никого здесь нет, – отмахнулся Илья. – Ни чудовищ, охраняющих сокровища, ни крыс.

– Ладно, – смилостивился Никита, – я позже датчики движения расставлю.

Он полез в карман рюкзака и достал баллончики с квазипеной.

– Лучше любого спального мешка, – заверил он, раздавая баллончики.

Илья обрызгал себя, немного подождал, пока кокон вокруг него не полимеризировался до резиноподобного состояния, и лег. Улеглась и Наташа. Она освободила лицо от квазипены, выпростала из кокона руку и взяла фонарь. Никита ушел в темноту в сторону тупика, вскоре вернулся и принялся расставлять вокруг привала датчики, активируя их на внешнее движение.

– Если ночью приспичит, не забудьте датчики отключить, а то ревом сирены Морока перепугаете.

– Угу… – кивнула Наташа, водя лучом фонаря по стене туннеля.

– Что, Морока пытаешься разглядеть?

– Да нет… Так просто.

Она поставила фонарь на попа, так что луч света уперся в потолок, втянула руку в кокон и закрыла глаза.

Никита пожал плечами, обрызгал себя квазипеной и лег.

– Ребята, – тихо попросила Наташа, – свет, пожалуйста, не гасите…

Никита хотел ответить замогильным голосом, но, посмотрев на колеблющиеся вдоль луча фонаря клубы тьмы, не стал этого делать.

– Хорошо, – пообещал он.

Я опять промолчал, Илья тоже. Да и не мог он ничего сказать: уже спал. Крепкие, однако, нервы у черного экзоархеолога!