Читать книгу Бессмертный полк. Истории и рассказы - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 9

Евграфов Виктор Михайлович (1893–1971)

…Мой дед, Виктор Михайлович Евграфов, умер, когда мне исполнилось восемь лет. Перед его гробом несли алую бархатную подушечку с наградами, которую бабушка сшила из какого-то своего наряда. Орден Ленина, орден Красного Знамени, орден Знак Почета и множество медалей, с ними мне тоже посчастливилось познакомиться при его жизни.

Дед никогда не рассказывал о войне, не вспоминал о подвигах.

Но я-то знаю, что он воевал! Это то немногое, что мне удалось запомнить из его рассказов: историю про конницу Буденного, где ему посчастливилось бить белых, и про кобылу Мамзель. Я не мальчик, мне скучны описания баталий и даже то, что у дедушки была настоящая шашка, не трогает мою душу. Но его кобыла Мамзель прочно засела в памяти. Именно кобыла – не лошадь.

У машинного люка теплохода «Грознефть», дед – второй справа. 1927 г.

Великорусский оркестр теплохода «Грознефть. 1928 г.

На верхнем ярусе Пизанской башни. Италия. 1933 г.

Сам из рязанских, сын сапожника, дед после полной и окончательной победы большевиков, убрав шашку и попрощавшись с Мамзелью и Семеном Михайловичем Буденным, приехал в Нижний и поступил мотористом на пароход. Позже, в 1926 году, он окончил Ленинградский морской техникум. Каким бравым он был тогда! Какими бравыми были они все! Какое счастье, что у меня осталась папка с пожелтевшими фото, свидетелями того времени!

В 1936 году – последнее фото после долгого перерыва. Ни одного нет до 1948 года. Не до съемок было – война. Начавшаяся для многих в сорок первом, для моего деда она началась раньше. С Испании.

Виктор Михайлович Евграфов. 1937 г.

Ему в 1936 году было уже 43 года – не восторженный юноша. Все просто: возил повстанцам оружие. Когда он уходил в «испанский» рейс, беременная жена – моя бабушка, которой об этом было сказано перед самым отходом судна, – прощалась с ним, словно навсегда. Все знали, что в Испании неспокойно, и недоумевали – что забыли наши сухогрузы в стране диктатора Франко, охваченной огнем гражданской войны? Идти в Испанию было опасно.

Мой дед был в полном смысле слова Дедом, по-судовому выражаясь, то есть старшим механиком. Отвечал за работу судовых систем и механизмов. Дед на судне – второй человек после капитана, его боятся и уважают. По словам знакомых, моего Деда боялись многократно, настолько же и уважали. Дисциплина у него была железная, как на судне, так и на берегу. Это мы, домашние, имели возможность прочувствовать на себе. Даже я, дедова любимица, не смела ослушиваться и возражать.

Всю Великую Отечественную войну мой дед так и проработал по специальности. Его не пустили на фронт, у него была бронь. В последние дни перед началом блокады жену с двумя сыновьями отправил в эвакуацию и ушел в очередной рейс. Ходил в том числе и северными морскими конвоями.

«Морской конвой – формирование, состоящее из группы передвигающихся по единому маршруту военных кораблей для защиты от неприятеля транспортов, перевозящих стратегические грузы. Конвой сопровождает конвоируемые корабли, которые имеют недостаточную мощь вооружений для самозащиты или совсем не имеют вооружений (транспорты, танкеры, грузовые суда)» – сухо сказано в «Википедии».

Переход из Англии в Мурманск или Архангельск занимал около двух недель, две тысячи морских миль, но какой ценой давались эти мили? Самолетам Люфтваффе требовалось всего полчаса, чтобы подняться с аэродромов Норвегии и нанести удар с воздуха. А под водой не дремали немецкие подводные лодки. Тем не менее этот опасный путь был самым коротким, а во время войны фактор времени был важен для армии как никогда. «PQ» назывались конвои, идущие на восток, в Россию, и «QP» – те, что двигались в обратном направлении. Это был единственный театр военных действий, где бок о бок сражались с фашистами советские, английские и американские моряки. Сегодня, когда во многих странах пересмотрены и переписаны итоги Второй мировой войны, ценность и героизм северных конвоев не подвергается сомнению. Оставшиеся в живых английские и американские их участники у себя на родине до сих пор считаются героями.

Конвои шли в Советский Союз с тоннами ценных стратегических грузов, продовольствия, обмундирования. Каждый шестой истребитель, каждый пятый бомбардировщик для Красной армии, две трети всех грузовиков, локомотивы, железнодорожные вагоны – все это не могло бы появиться без грузов конвоев. Везли они и огромное количество заводского оборудования, деталей, медикаментов. В обратный путь конвои шли из Советского Союза груженные сырьем.

Моряки торгового флота просто делали свою работу, но часто платой за нее становилась жизнь. Погода в северных морях редко бывает хорошей даже летом, а конвои как раз летом и не шли – фактор белых ночей препятствовал обеспечению безопасности перехода. Суровые условия зимы и осени на море заставляли людей постоянно существовать на пределе возможностей. Тысячи моряков, военных и гражданских, нашли последний приют в холодных водах северных морей, ведь температура воды здесь не поднимается выше восьми градусов по Цельсию. При любых обстоятельствах, даже когда рядом тонули товарищи из экипажа разбомбленного сухогруза, невзирая на потери, конвой обязан был идти, не останавливаясь. В этом был залог успеха, только таким образом можно было дойти до порта.

Если первые конвои прошли в пункт назначения достаточно успешно, то последующим пришлось несладко; германское командование быстро сообразило, какое подспорье получает Красная армия морским путем. О трагической судьбе конвоя PQ-17 – самого фатального из всех конвоев – много написано и рассказано. Он был практически полностью разгромлен в июле 1942 года, из 34 судов 23 потоплены. Из состава судовых команд погибли одновременно 153 человека. В связи с возросшей угрозой, правительства США и Великобритании после этого приостановили отправку конвоев. Советскому командованию пришлось срочно увеличивать численность авиации, которая вела разведку, прикрывала конвои с воздуха, наносила удары по базам, аэродромам и силам флота противника в море. Советские подводные лодки развертывались у вражеских баз и на вероятных путях перехода немецких крупных надводных кораблей. Только после этого конвои возобновили, причем в составе торговых судов увеличилось число советских сухогрузов. Всего в советские порты прибыл 41 конвой и ушло из них 36. Жертвами врага стали более ста военных кораблей и гражданских судов.

В 1943 году прошел последний северный морской конвой. Но до победы дед продолжал возить в Союз грузы по ленд-лизу, теперь уже из портов Америки во Владивосток. Я и сейчас при случае, когда нужно найти какое-то специфическое слово, пользуюсь дедовым англо-русским словарем, собственноручно им подписанным: «Куплено в Филадельфии, США, 1944 год».

После войны дед пришел домой только в конце 1945 года. Уже бабушка с сыновьями вернулась из эвакуации, а его всё не было. В Ленинграде 9 Мая 1945-го стояла чудесная погода, мой девятилетний папа смотрел, как празднуют и веселятся на набережной Невы люди, но его отца не было среди них. Дед, как опытный механик, в это время в Германии участвовал в демонтаже и приемке оборудования.

Об этом мало пишут и говорят, но, пользуясь правами победителя, мы вывезли из поверженной Германии множество станков и механизмов, вывели большое количество судов. В соответствии с решениями Потсдамской конференции между союзниками был произведен раздел военного и вспомогательного германского флота. В числе прочего в качестве компенсации за утраченные в войну советские суда наша страна получила, например, два парусника, до сегодняшнего дня составляющие гордость русского флота: четырехмачтовый барк «Падуя», переименованный русскими в «Крузенштерн», и барк «Коммодор Енсен», носящий теперь имя Георгия Седова.

Перевозя в Советский Союз немецкое оборудование, дед имел много возможностей вывезти что-то и для себя лично, но я не помню у нас дома каких-то особых трофейных богатств. Никаких тебе сервизов и патефонов, шелков и прочего. Только одни небольшие немецкие часы с боем, неустанно много лет гремевшие на всю квартиру каждые полчаса, приводя в исступление гостей, остававшихся у нас ночевать. Мы же привыкли и совсем их не замечали.

После войны дед еще долго ходил в море, а выйдя на пенсию, перешел на работу механиком-наставником в Балтийское морское пароходство.

На охоте. 1959 г.

…Я сейчас, став взрослой, сознаю, что у деда были две удивительные особенности. Проведя всю жизнь на флоте, он никогда не ругался матом. Во всяком случае, никто из домашних этого не слышал. Ему и не нужно было материться – достаточно просто строго взглянуть из-под очков. Поэтому у нас дома не принято ругаться. Сын рязанского сапожника, он привил нам всем любовь к книгам и собрал за свою жизнь отличную библиотеку. Может быть, я потому и научилась читать в четыре года, что он позволял мне это делать, сидя на кровати в его комнате. Главное было – сидеть тихо, поэтому приходилось читать.

Еще более странно, что, пройдя такой героический путь, удостоившись чести обучать молодое поколение, мой дед не был коммунистом. Несколько раз его вызывали в партком пароходства и настойчиво предлагали вступить в КПСС, объясняли важность и необходимость этого поступка. Дед никогда не отказывался, он просил время подумать. Думал он долго, до тех пор, пока у встречной стороны не иссякало терпение и его напрямую не спрашивали о принятом решении, разумеется, положительном. Дед смотрел через круглые очки и решительно кратко отвечал: «Подумал. Недостоин». Он не был идейным противником коммунистов, просто жалел время на постоянные партийные собрания и пустые разговоры.

…Я хорошо помню разные его присказки. И скупой смех. И меховую жилетку, в полочку которой я упиралась, сидя на дедовых коленях. Отлично помню его меховую шапку, которую, даже обладая премией в области литературы, затрудняюсь описать: то ли ушанка без ушей, то ли кубанка-маломерок с меховым помпоном на кожаном верхе. Я помню лишь то, что трогало мою детскую душу и интересовало детский ум; например, подарит ли он мне, если хорошо попросить, зеленый треугольный пластиковый кошелечек с кнопочками? Кошелек из пластика он мне, кстати, подарил. Или – что скрывается за дверьми книжного шкафа, помимо старых пыльных книг? И не забудет ли он меня позвать, когда будет набивать патроны? Я же не знала тогда, что мой дед – герой. Мое внимание никто на этом не акцентировал. То есть я никогда в этом не сомневалась, но не осознавала полностью.

В машинном отделении теплохода «Волголес». 1960 г.

На даче. Ладожское озеро. 1960 г.

Я вспоминаю эти мелочи, потому что «Бессмертный полк» – не иконы, несомые на крестный ход. «Бессмертный полк» – еще недавно живые люди, со своими привычками, характерами, проблемами, взглядами. Они жили и любили, веселились и плакали, спорили и работали. Именно они построили многое из того, чем мы пользуемся до сих пор, не задумываясь об этом. И мы помним их не героями, бросающимися на амбразуры, – это все было без нас, в другой их жизни, – а такими, какими они были рядом с нами, в обыденной повседневности.

На дедовых похоронах к бабушке подошел кто-то из представителей пароходства и заговорщицки сообщил, что вскоре ее ожидает большой сюрприз. Бабушка довольно долго ждала и гадала, но даже не приблизилась к истине. «Холодно», – как сказали бы тогда мы, дети.

В 1976 году на верфях Финляндии было начато строительство десяти однотипных сухогрузов класса ролкер, передовых по тому времени судов-контейнеровозов. Все они получили имена в честь судовых механиков, отдавших много лет жизни российскому флоту. В ноябре 1977 года на воду был спущен «Механик Евграфов». До 1996 года он ходил под российским флагом, и наша семья много лет дружила с членами экипажа, мы даже подарили на судно часть дедовой библиотеки. А потом теплоход был продан и ходил под флагами других стран, с другими названиями. Может быть, и сейчас еще ходит, во всяком случае, последнее упоминание о нем, которое я нашла, датируется 2011 годом. Совсем недавно.

Как недавно были и те дни, когда мы сидели с дедом и пили кофе вприкуску с сахаром. И нам казалось, что впереди много времени, провести которое мы сможем вместе.

Юлия Евграфова