Читать книгу Время, вперед! Культурная политика в СССР - Каллум Хопкинс, Коллектив авторов, Сборник рецептов - Страница 6

В 1920 г. Просветительный отдел Политического управления Реввоенсовета (ПУР) провел одно весьма любопытное исследование. ПУР захотел узнать, что читают красноармейцы. Материалы этого исследования хранятся в фонде № 2130 РГАЛИ: «Собрание анкет по изучению читательских интересов красноармейцев». Архив состоит из инструкции Просветительного отдела по проведению опроса (он называется «опыт»); заметок библиотекарей и инструкторов о проведении опроса, самих анкет, датированных 1920 г., таблиц со статистическими подсчетами анкетных сведений и итогового документа в виде брошюры «Массовый читатель и книга», изданной в 1925 г., где обобщаются и анализируются результаты опроса. Официальные документы представляют собой машинописные копии, записки библиотекарей – листки, заполненные чернилами, анкеты красноармейцев – большие листы пергамента, на которых они часто пишут простым или цветным карандашом, что иногда затрудняет чтение.

Еще идет Гражданская война. Однако в некоторых районах военных действий уже нет, а части не расформированы. По приказу Л. Д. Троцкого возникают так называемые трудовые армии. Они участвуют в восстановлении народного хозяйства: «К вопросу о применении армии для трудовых задач, который получил у нас огромное принципиальное значение, мы подошли эмпирическим путем, отнюдь не на основании теоретических соображений. На некоторых окраинах Советской России обстановка сложилась так, что значительные военные силы оставались на неопределенный срок свободными от боевого применения. Перебросить их на другие, активные фронты, особенно зимой, было трудно вследствие расстройства железнодорожного транспорта»[88], – писал Троцкий.

Библиотечное отделение Агитпропотдела ПУРа собиралось, во-первых, изучить читательские интересы красноармейских масс периода Гражданской войны, а во-вторых, проверить качественную ценность литературы, которая имелась в то время в библиотеках или отправлена была в части[89].

Организаторы опроса опирались на работу, проделанную в 1891 г. Комитетом грамотности, который впервые предпринял попытку изучения читательских интересов широких масс. Комитет грамотности тогда составил анкетные листы и разослал их учителям, сельским священникам, библиотекарям. Исследователи пытались выяснить условия жизни местного населения: чем занимаются, работают ли на фабриках, ходят ли в отхожий промысел и т. д., кто читает книги из библиотеки, не берут ли, кроме данной библиотеки, еще у кого-нибудь для чтения книги, собираются ли крестьяне и ученики слушать читающих[90].

В 1920 г. объектом исследования стала Красная Армия. Но поскольку речь идет об армии мобилизационной, причем к концу Гражданской войны пополнявшейся призывниками со всех концов России, именно изучение читательских интересов солдат давало возможность получить информацию о положении дел в стране в целом. Это прекрасно сознавали сами организаторы опроса. Исследователи не просто хотели узнать, что читают солдаты, но и видели в своих респондентах представителей народа, которые высказывают свое мнение о литературе: «Наконец, историко-литературное значение этой работы заключается в том, что впервые массовый читатель дал оценку писателям и хочет предъявить свои запросы и нужды.

С идеологической стороны эта работа представляет большой интерес в том отношении, что характеризует интересы читательских масс в годы гражданской войны, сознательно и твердо ставших на защиту завоеваний Октября»[91].

Исследование проводилось при участии «буржуазных специалистов», в частности, к разработке анкетного материала привлечен был профессор Н. А. Рыбников[92].

«Инструкция Просветительного отдела Политического управления Революционного военного совета о проведении опроса среди красноармейцев о прочитанных книгах» заслуживает того, чтобы ее привести полностью.

1. Опросу должны подлежать, по возможности, все красноармейские части. Если это почему-либо неисполнимо, то какого-то отбора делать отнюдь не следует.

2. По распоряжению Военкома или культурно-просветительной комиссии руководитель опыта (библиотекарь, инструктор и т. д.), собравши всех красноармейцев части, должны предварительно объяснить им цель опыта, что никаких последствий для участников опыта он иметь не будет, что ответы будут анонимны и поэтому должны быть даны совершенно свободно.

3. Раздавши участникам опыта письменные принадлежности, руководитель опыта последовательно пишет на доске или диктует вопросы, опрашивая участников опыта, для всех ли ясен и понятен вопрос анкеты. В своих объяснениях руководитель не должен внушать участникам опыта определенных ответов на вопросы анкеты.

4. Каждый следующий вопрос анкеты пишется руководителем опыта (или диктуется) лишь после того, как все участники опыта успевают делать ответ на предыдущий вопрос, причем самый вопрос участники не пишут, а пишут лишь ответ, отмечая цифру вопроса.

5. Ввиду добровольного участия в опыте, некоторые вопросы могут быть оставлены без ответа. В таких случаях участники против соответствующей цифры вопроса ставят черту. Так же поступают и те, кто не сможет справиться с тем или иным вопросом. Пусть не будет совсем вопроса, вместо того, чтобы давать фактически несоответствующий действительности ответ.

6. Каждый красноармеец должен давать не только вполне правдивые, но и вполне самостоятельные ответы, без помощи товарищей, соседей. Вот почему всякого рода разговоры во время опыта должны быть запрещены.

7. Опрос должен быть произведен в части одновременно, чтобы разговоры ранее участвующих не могли внушить другим определенного ответа.

8. Руководитель должен собрать и послать обязательно все полученные ответы, хотя бы они ему и казались малоценными.

9. К ответам руководитель должен подложить краткое описание того, как протекал опыт, были ли выполнены при его постановке все вышеуказанные условия, как отнеслись красноармейцы к самой постановке и т. д.[93]

Эта инструкция свидетельствует о высоком уровне подготовки организаторов опроса, которые опирались на методический материал, накопленный российской и зарубежной социологией того времени. Опрос проводился в очень больших масштабах, о которых порой не могут мечтать даже современные социологические службы.

Авторы опроса отмечали, что они опирались на различные методы изучения читателя. Среди них «анкетный метод, биографический метод, метод естественного эксперимента, метод чистого эксперимента, метод тестов, метод анализа письменных изложений, метод переписки – эпистолярный, объективный метод – реакция на чтение вслух, метод групповых показаний, метод библиотечно-статистический, метод художественно-интуитивный»[94].

Кроме этого, разработана инструкция, объясняющая библиотекарям, проводящим опрос, как себя вести во время опыта, на что специально обращать внимание:

1. Опрос красноармейцев производится в каждой отдельной части (роте и равной ей) единовременно для всего ее состава, чтобы избежать внушающего влияния уже ответивших на подвергавшихся опросу.

2. Красноармейцы, по мере возможности, размещаются так, чтобы они не могли заглядывать друг к другу или разговаривать между собою.

…Руководитель опытов обращается к красноармейцам со следующими словами: «Я вам, товарищи, предложу сейчас несколько вопросов, на которые вам надо будет написать ответы. Вы каждый вопрос внимательно и спокойно выслушаете, хорошенько обдумаете, а потом искренно и откровенно напишете ответ»[95].

5. Ни в коем случае не следует торопить красноармейцев, а наоборот, терпеливо ждать пока все окончат.

6. Также не следует ограничивать красноармейцев бумагой, а снабжать каждого по мере возможности.

8. Во время опыта, кроме руководителя, присутствует также протоколист, ведущий подробно запись:

1) о времени начала и конца опыта, а еще лучше каждого вопроса и ответа;

2) об условиях размещения красноармейцев;

3) о поведении руководителя (голос, дикция, внятность речи, терпеливость);

4) о состоянии поведения красноармейцев (степень усталости, рассеянности, спокойствия, интереса и т. д.);

5) о всяких нарушениях опыта (внешнее вмешательство, разговоры, шум, смех и т. д.);

6) о всех существенных происшествиях перед производством анкеты (праздник, лекция, беседа, поход и т. д.), в особенности имеющих то или иное отношение к содержанию анкеты[96].

При проведении опроса учитываются и такие тонкости, как степень усталости людей и их состояние. При этом, как пишут библиотекари, «отношение к опыту было сочувственное и даже любознательное»[97].

Библиотекарям также предлагалось заполнить свою анкету, и все выполнили это поручение. Библиотекари, проводившие опрос, отмечают в своих записках сложности, которые возникли при проведении опроса: красноармейцы и хотели бы читать, да нет освещения[98]; хотели бы ответить на анкету, да не хватает карандашей; хотели бы написать, но неграмотны[99]. Кто-то и сам иногда делает ошибки, кто-то пишет образцовым старорежимным стилем: «Препровождая при сем анкеты о читательских интересах красноармейцев сообщаю, что заполнение таковых согласно приказа Р.В.С.Р. № 58 проходило успешно»[100].

Многие отчитываются о культурно-просветительной работе в части: «В библиотеках ведется культурно-просветительная работа: организована литературная секция, которая в первую очередь приступит к разбору произведений русских классиков»[101]. «Устраивались (лекции) на темы общеобразовательные: „Что такое наука и зачем она нам нужна?“, „Значение просвещения“. В клубе читались лекции по истории искусства, заинтересовали красноармейцев, они стали просить книги по этому вопросу»[102].

Затем приводится сама анкета, обращенная к красноармейцам и состоящая из 15 вопросов:

1. Сколько Вам лет.

2. В какой части служите, какую должность занимаете.

3. Где учились. Сколько времени.

4. Чем занимались до военной службы.

5. Любите ли читать. Самому читать, слушать.

6. Что особенно любите читать:

а) приключения и путешествия б) о сельском хозяйстве в) о ремеслах г) о здоровье, о болезни д) о том, как справедливо жить е) о любви ж) о том, как люди на белом свете живут з) исторические книги и) политические к) военные рассказы.

7. Нравятся ли короткие или длинные рассказы. Почему.

8. Что больше нравится читать: сказку или правду.

9. Из прочитанных книг, какая больше всего нравится. Почему.

10. Читаете ли газеты. Какие. Какие статьи особенно нравятся.

11. Какие из читанных Вами писателей больше всего нравятся и чем именно.

12. Читаете ли Вы на военной службе больше или меньше, чем раньше.

13. Дало ли Вам чтение что-либо полезное для жизни. Что именно.

14. Изменило ли чтение Ваши политические взгляды и как.

15. Состоите ли Вы членом какого-нибудь кружка, партии[103].

Архив сохранил 11 200 анкет.

Я прочитала 75 анкет, заполненных красноармейцами караульной роты при Иваново-Вознесенском огнескладе[104].

В ответах довольно много просторечных выражений («ндравица», «антиресно»), молодые люди пишут с ошибками («лублу», «читат», «слушат»). В лексическом отношении неожиданно употребление слова «землепашец» вместо «крестьянин».

Приведем полностью самую первую анкету.

№ 1

1. 21.

2. При Иваново-Вознесенском огнескладе.

3. 2 года сельской школы.

4. Работал на фабрике рабочим.

5. Любит читать сам.

6. О приключениях.

7. Короткие.

8. Правду. Но ее нету.

9. —

10. Люблю читать о мире.

11. Вообще классики пишут все очень хорошо.

12. Меньше. Раньше читал больше.

13. Мало пишут правду, потому не дало.

14. Нисколько.

15. Не считаю нужным[105].

Кому-то нравятся длинные рассказы, кто-то хочет узнать, как живут другие народы, одни изучают сводки военных действий с фронтов, другие любят читать о природе и о лодках, третьи – об «удобрении земли и об уходе скота»[106]. «Что попадет, то и читаю», – отвечает 26-летний красноармеец, проходивший три года в сельскую школу[107]; «Читать не люблю, а слушать люблю», – признается его ровесник, обучавшийся «две зимы» в церковно-приходской школе[108]. Двадцативосьмилетний красноармеец, проучившийся четыре класса в городской школе, любит читать о справедливости[109], а 20-летний «землепашец», ходивший в сельскую школу целых «пять зим», хочет читать «о демобилизации и мире»[110].

Каков уровень образования красноармейцев? Чаще всего попадается ответ: три года сельской школы. Некоторые пишут: «Нигде не учился», кто-то называет себя «самоучка». Кто-то ходил в земскую школу, кто-то – в церковно-приходскую, некоторые закончили четыре класса городской школы, а один человек посещал городское начальное училище.

Численно преобладают крестьяне. Уровень их образования существенно ниже, чем у фабричных, самая большая группа – три года сельской школы. Но и среди рабочих уровень образования весьма невысок. В среднем речь идет о трех-пяти классах школьного обучения.

В ситуации, когда базовая грамотность уже достигнута, но системных научных знаний о мире почти нет, чтение книг становится важным источником, помогающим молодым людям сформировать общие представления об устройстве природы и общества: «Я избавился от гнета религии», «Я научился отличать правду от лжи и в жизни руководствоваться первой», «…дало в особенности в области познания и в отношении развития речи», «Большинство моих знаний почерпнуты из книг, следовательно, чтение дало мне пользу в смысле жизнеспособности», «Чтение изменило мои политические воззрения, оно поставило их на правильные пути научно и сознательно относиться к окружающей меня действительности», «…дало возможность делиться знаниями с другими, а без чтения чувствуешь невозможность дать другим то, что можно бы было»[111], «…дало развитие ума, лучшее изложение своих мыслей, а также и ответы на интересующие меня вопросы, а также что такое звезды, луна, земля и т. д.»[112], «Чтение принесло несомненную пользу в отношении моего мировоззрения: из идеалиста я стал материалист», «Оно научило меня понимать смысл окружающей жизни, познакомило с жизнью людей всех времен, а это дает возможность заглянуть и вперед – составить некоторую картину будущего»[113].

К религиозным знаниям и соответствующим моральным представлениям организаторы опроса относятся не просто негативно, но именно как к пережитку старого режима. Соответствующим образом воспринимается ими и литература, которую читают бойцы. Довоенные занятия явно влияют на читательские интересы. Чем более урбанизирован образ жизни, тем меньше интерес к сельскохозяйственной литературе. «Крестьяне – ремесленники – рабочие – интеллигенты – в этом пункте очень ярко выразился отход от земли»[114].

Выявлена «теснейшая зависимость между социальным положением, профессией и читательскими интересами. Агрономическая литература, по преимуществу, указывается крестьянами… Книги о ремеслах и технике по преимуществу интересуют ремесленников»[115].

Профессия влияет и на отношение к художественной литературе: «Очень интересное распределение ответов по профессиям по отношению к романам. На первом месте стоят торговые служащие, потом интеллигенты, на третьем конторские служащие, на четвертом рабочие, потом идут ремесленники и, наконец, крестьяне, которые обнаруживают наименьший интерес и к другой близкой к романам группе – приключениям. Зато они занимают одно из первых мест по числу ответов, в которых упоминаются книги этического и религиозного характера. На первом месте здесь стоят интеллигенты, затем идут крестьяне, за ними ремесленники»[116].

Что касается книг политического содержания, то на первом месте – рабочие, потом интеллигенты и служащие, ремесленники и, наконец, крестьяне[117].

И здесь отмечается различие крестьянского и рабочего менталитета: крестьяне обнаруживают сравнительно небольшой интерес к беллетристике, к описанию приключений.

Об этом писали и дореволюционные исследователи: «Крестьянин, говорит Анненский („Народ и книга“, изд. Столяр, 1914, М.), менее впечатлителен и менее падок на сильные ощущения, чем рабочий. Он не прочь выслушать занимательный рассказ, но как бы ни была сложна и занимательна фабула рассказа, она не захватывает деревенского слушателя так сильно, как рабочего, и остается для него развлечением, забавой. Серьезно он начинает относиться к книжке только тогда, когда находит в ней что-либо полезное: поучение, указание, как жить.

…Толстой чаще всего называется этой категорией читателей за „свою поучительность“. Наоборот, рабочими Толстой указывается, как писавший „правду“ о народе и т. д.»[118].

Рабочие сами осознают свое отличие от крестьян: «…фабричный далек от природы, в его руках покоренные, регламентированные, так сказать, силы природы… фабричный сам господин машины»[119].

Исследование 1920 г. подтвердило тенденцию, замеченную еще дореволюционными авторами: «Рабочий поучений не выносит, он выдвигает на первое место художественную правду»[120].

Интерес к религиозным книгам падает по мере повышения образования. Что касается интереса к технике, то «число ответов увеличивается с повышением уровня образованности отвечающих»[121], – пишут авторы брошюры.

С ответом на девятый вопрос – о любимой книге – справились не все. Кто-то написал «про Стеньку Разина», кто-то – «революция во Франции». В анкетах, которые я прочитала, попались «Железная пята», «Бова Королевич» и «Конек-горбунок».

В итоговом документе выясняется, что на 1-е место поднялся роман «Робинзон Крузо», на 2-м – «Война и мир». «Тысяча и одна ночь» занимает 7-е место, на 17-м – «Сказка о рыбаке и рыбке», вслед за ней идет «Яма» Куприна, дальше на одном уровне стоят «Пещера Лейхтвейса» и «Евгений Онегин». По одному голосу получили: «Урания», «Бедная Лиза», «Потерянный рай», «Вестник иностранной литературы», «Курс политической экономии», «Энциклопедический словарь»[122].

В просмотренных мною анкетах в ответе на 11-й вопрос (о любимом писателе) выразилось полное единодушие – с огромным отрывом лидирует Лев Толстой. Затем идут Горький, Пушкин, Кольцов, Некрасов, Тургенев.

Авторы брошюры насчитали 28 любимых писателей: первая пятерка практически совпадает с моими наблюдениями. Толстой явный лидер, на 11-м месте Маркс, на 13-м – Ленин, на 22-м – Бухарин, на 24-м – Шелер-Михайлов, на последнем – Рубакин[123].

Однако по одному – только по одному разу! – из всех 11 тысяч красноармейцы назвали таких авторов, как Загоскин, Мопассан, Зубрилин, Энгельс, Шекспир, Аверченко, Бебель, Карамзин, Боккаччо, Верхарн, Гете, Герцен, Гейне, Байрон, Жорж Санд, Руссо, Бальмонт, Спенсер, Диккенс[124].

Исследование показало также, как влияет профессия на выбор любимого автора. Хотя Толстой – очевидный лидер, его популярность снижается по мере роста образования и уровня приобщенности к городской культуре: крестьяне – ремесленники – рабочие – торговые служащие – интеллигенция. Что касается других авторов, то их рейтинг, говоря современным языком, тоже серьезно меняется в зависимости от социального статуса читателя: Чехова больше всего читают торговые и канцелярские служащие, Достоевского – интеллигенция, Маркса и Ленина – рабочие, Библию – крестьяне, Бухарина – ремесленники, Дюма – торговые служащие[125].

Отдельной темой является чтение газет. Многие бойцы не любят читать газеты и даже прямо заявляют, что газеты «обманывают, обещают, врут все, а ничего нет»[126].

Среди тех, кто газеты читает, предпочтения распределяются следующим образом:

1) «Беднота»;

2) «Известия»;

3) «Правда»;

4) «Коммунистический труд».

Такое распределение очень четко отражает социальный состав армии. На первом месте газета, ориентированная на сельского читателя, на втором – издание для самых широких слоев общества. Партийная и профсоюзная газеты занимают два последних места. «Общий итог таков, что к газете стремление есть, но ее трудно получить и большая категория отвечающих пишет, что „люблю слушать, потому что когда сам читаю – понимаю плохо“»[127].

Мы видим, что армейское политическое руководство стремилось получить реальные сведения о культурных потребностях и интересах масс. Таким образом, выстраиваемая культурная политика представляет собой не односторонний процесс насаждения определенных норм, идей и представлений, а попытку найти некий баланс между продвигаемыми сверху правилами и ценностями, с одной стороны, и стихийно формирующимися снизу потребностями – с другой.

В чем принципиальное отличие этого исследования от предыдущих?

Читательскими предпочтениями простого народа интересовались и до революции, однако «…работы по изучению читателя из народа проделывались пионерами в этой области, которым приходилось нащупывать самостоятельно методы, которые лишь в последнее время начинают привлекать внимание научных работников. Кроме того, самый объект исследования – читатель из трудовой среды – был малодоступен, особенно для массовых опытов»[128].

У советской власти оказался в руках важный инструмент – политические структуры, которыми были организованы огромные массы людей. То, что до революции было волонтерской деятельностью прогрессивных интеллигентов, теперь становится государственной политикой, обеспеченной организационными возможностями власти.

Опрос проводится в армии именно потому, что здесь сконцентрированы и собраны в одном месте большие группы людей, которых легко проконтролировать. Кроме того, опрос беспрецедентно репрезентативен, поскольку армейские подразделения в масштабах страны являются идеальной стихийной выборкой, о которой может только мечтать социолог.

Опрос показывает также, как армия трансформирует деревенское население, составляющее основной костяк солдатской массы. О том, что призывная армия является не только военным, но и культурным институтом, много писали социологи XX в., но члены Реввоенсовета понимали это и без науки. Армия – это культурная машина, которая из деревенских парней воспитывает граждан нового общества.

Использование армии в качестве инструмента культурной политики не является изобретением советской власти, точно так же, как и сами принципы просветительской пропаганды. Работа, проводившаяся среди красноармейцев, с одной стороны, представляет собой продолжение деятельности Комитета грамотности, которая велась еще до революции, а с другой – придает этой деятельности не только беспрецедентные масштабы, но и меняет ее идеологические ориентиры.

Усилия государства и потребности масс не находились в противоречии, хотя не всегда совпадали. Так, общая установка на распространение культуры чтения среди красноармейцев явно поддержана участниками опроса. Но далеко не всегда литература, которую читают или хотят читать бойцы, соответствует тому, в чем заинтересованы работники системы политпросвета.

Это исследование позволяет более подробно и детально представить себе масштабы задач, которые ставились в рамках формирующейся советской культурной политики на самом раннем ее этапе, а также уровень осознания проблем теми людьми, которые принимали решения. В своих действиях они ориентировались не только на заранее сформулированные идеологические или культурные нормы, но и на изучение эмпирического материала и практический опыт, накопленный в ходе просветительской работы русской интеллигенции конца XIX – начала XX века.

Последующая история показывает, что подобный подход был эффективным и уже к 1930-м годам в России удалось сформировать новую читательскую массу, которая была способна потреблять стремительно растущие тиражи книжных, газетных и журнальных изданий. Таким образом, пропагандистские задачи новой власти решались в тесной связи с культурными и решались – для того времени – успешно.

Один из красноармейцев в анкете объясняет, за что любит Чехова: «…за его тонкое проникновение в душу самого обыкновенного человека, за его какое-то мягкое, немного грустное изображение этой серенькой, такой, обычно, хмурой жизни, а главное, за его добрую веру в то, что все-таки, несмотря на несовершенства этой жизни – будет когда-нибудь красивая, светлая жизнь»[129]. Эти слова, пожалуй, мог бы сказать не только сам Чехов, но и кто-нибудь из его персонажей.

© Глущенко И., 2013