Читать книгу Поляна №4 (6), ноябрь 2013 - Коллектив авторов - Страница 9

В начале декабря Парамонов приехал на дачу: проверить, цел ли дом, растопить печь и под потрескивание углей поваляться с книгой на диване. Уже через полчаса в печи вовсю гудел огонь. Парамонов снял пальто, поставил на плиту чайник и потянулся к полке за романом Мишеля Уэльбека, но тут в дверь постучали. Это оказался местный житель Иван Букреев, который несколько лет назад помогал Парамонову ремонтировать дом. Букреев поздоровался, потопал, чтобы сбить с валенок снег, и прошел в комнату.

– Я тут присматриваю за твоим домишкой, – многозначительно произнес гость. – А то ведь спалят ненароком. Народ-то разный здесь шляется. По домам рыщут, добро забирают, а потом р-раз спичку, и нет дома.

– Спасибо, – поблагодарил Парамонов. Он хотел было предложить гостю чаю, но тот усмехнулся и ответил:

– Да, спасибо – это слишком много. Ста рублей хватило бы.

– А, понимаю, – обрадовался Парамонов и достал деньги. Этот вариант устраивал его больше, чем чаепитие с Букреевым. Получив деньги, гость для приличия осмотрел комнату, похвалил порядок и ушел. Вечер Парамонов провел так, как и хотел – в тишине и одиночестве. А утром, едва рассвело, в дверь снова постучали. На этот раз к нему заявился другой местный житель – Николай Коробов. Вид у Коробова был крайне возбужденный. Он сорвал с головы шапку и прямо с порога начал:

– Это ты вчера Ивану дал денег?

– Я, – ответил Парамонов. – А что случилось?

– Что случилось, что случилось?! – заходя в комнату, передразнил его Коробов. – Напился он, а потом жену зарубил топором.

– Насмерть?! – побледнев, спросил Парамонов.

– А как же еще? Он же не шутки шутил, – ответил Коробов. – В общем, увезли его в КПЗ. Жену хоронить надо, а родных – никого. Вот, хожу по деревне, собираю деньги на похороны.

– Да, конечно. – Парамонов торопливо, трясущимися руками отдал ему почти все, что у него было и извиняющимся тоном пояснил: – Вот, сколько есть.

– Нормально, хватит, – деловито ответил Коробов и, не прощаясь, удалился. Полдня Парамонов не мог успокоиться. Он пытался читать, но каждый раз ловил себя на том, что читает одну и ту же строчку. Наконец он решил уехать домой. Но тут в дверь снова постучали. Каково же было его удивление, когда на пороге он увидел Ивана Букреева. С убитым видом Букреев вошел в дом.

– Тебя же арестовали, – сказал Парамонов.

– Выпустили под подписку о невыезде, – ответил Иван и, отведя взгляд, добавил: – Здесь такое дело, на гроб не хватает. Бязью осталось обить, а деньги кончились. А я уж за твоим домом присмотрю, не беспокойся.

– Как присмотришь? – удивился Парамонов. – Тебя же посадят.

– А это уж не твоя забота. Сказал, присмотрю, значит, присмотрю.

Парамонов оставил себе только на дорогу, остальное отдал Букрееву, и тот быстро ушел. Собираясь домой, Парамонов громко чертыхался. Ему было и смешно, и противно, что деревенские мужики так глупо обманули его. Он залил печь водой, оделся и взял сумку. В этот момент в сенях скрипнула дверь. Затем, в комнату постучали, и вошла пожилая соседка баба Маня. Она заметила на лице Парамонова испуг и поинтересовалась:

– Что это с тобой?

– Да, ничего, – облегченно вздохнув, ответил Парамонов. Он рассказал бабе Мане, как к нему приходил Букреев, как они с Коробовым придумали дурацкую историю, будто Иван убил свою жену топором, но соседка вдруг перебила его:

– Да ты что, милок, – сказала баба Маня. – Иван-то Букреев еще весной пьяный в реке утонул. А Николая Коробова только этой осенью похоронили. Какой-то незамерзайки нажрался, паразит, и помер.

– Как? – ничего не понимая, спросил Парамонов. – А кто же тогда ко мне приходил?

– Не знаю, милок, – ответила баба Маня и добавила: – Ты, никак, уезжаешь?

– Да, на работу пора, – соврал Парамонов. – Приехал дом посмотреть.

– Я здесь по-соседски за ним присматриваю. Чтоб бомжи не лазили. Ну, прощай, милок, – сказала баба Маня и пошла к дверям.

Чуть погодя Парамонов вышел на крыльцо. Сыпал крупный снег. Баба Маня шла по дорожке к калитке, и тут Парамонов увидел, что на свежевыпавшем снегу за ней не остается следов. На улице не было ни души. В черных, заиндевевших окнах домов не было видно ни огонька, ни отблеска. Деревня быстро погружалась в синие сумерки.