Читать книгу Россия и мусульманский мир № 10 / 2013 - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 2

Сергей Караганов, доктор исторических наук, декан факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ

Многое из того, что происходит в мире, не укладывается ни в какие рамки: ни либеральные, ни антилиберальные. Мир пришел в совершенно сумасшедшее состояние. Об этом я и буду вам рассказывать, сконцентрировав внимание на полутора десятках пунктов, которые более или менее связаны друг с другом.

Что происходит в мире вокруг России? Самое быстрое в истории человечества перераспределение сил. Плюс политическая и информационная революция. Причем все меняется так быстро, что люди не успевают за событиями и не могут понять, что происходит. Но человек высокоприспособляем, как мы знаем. Поэтому пока мы не видим значимых признаков массового стресса, но они накапливаются. Аксиомы, которыми мы привыкли объяснять все, что происходит вокруг, быстро отмирают. Кроме самых простых: человеком движут голод, страх перед смертью, любовь. Хотя, по-моему, любовь все меньше. Рождаются новые объяснения и новые теории, которые вы, несомненно, видите в СМИ, в научных СМИ. Но объяснения, как правило, не работают. Информации каждые десять лет становится в десять раз больше. Люди не имеют возможности ни объяснить то, что происходит, ни освоить этот объем информации, он их сметает. И в этой ситуации (сейчас я уже говорю о некоторых более серьезных вещах и менее очевидных) люди вынуждены следовать скорее не доводам разума, а эмоциям.

Мне кажется, что век разума, то, что породило Европу, век Просвещения, начинает уходить. И снова эмоции, уже на глобальном уровне, начинают все больше править миром. Возвращается через заднюю дверь религия или что-то похожее на религию. Люди хватаются за простые объяснения. Словом, происходит ре-идеологизация международных отношений. Не имея возможности объяснить толком происходящее, люди и страны извлекают какие-то объяснения из прошлого, поскольку других у них нет. И в прессе, и в экспертных кругах все пытаются объяснить старыми либеральными или антилиберальными теориями. Скоро вернутся и левые объяснения. Самый очевидный признак идеологизации – это обострение борьбы между демократией и авторитаризмом. Которая ничего не объясняет, но тем не менее все говорят об угрозе авторитаризма и крахе и ослаблении демократии. Вернусь к этому вопросу позже и объясню, почему это совершенно неудовлетворительное объяснение, это не значит, что я вам дам адекватное объяснение. Не работают старые экономические рецепты, которые были выработаны на протяжении последних 200 лет. Мы видим, как с экономическим кризисом, который превратился уже в длительный экономический спад и застой, пытаются бороться одновременно противоположными методами: как кейнсианскими, т.е. поддержкой спроса за счет бюджета, так и ограничивающими государство монетаристскими. Совершенно очевидно, что элиты не знают, что делать, и действуют кто как может, часто руководствуясь политическими целями. Результат пока, по счастью, не катастрофичен, потому что все-таки чаще побеждает здравый смысл. Тем не менее очевидно, что прежние классические рецепты не помогают.

Конечно, самое важное, о чем нужно всегда помнить: не решаются, а только обостряются большие глобальные проблемы – изменение климата, состояние окружающей среды. Конечно, какие-то позитивные сдвиги происходят. Особенно это очевидно в Европе. Культура меняется в сторону большей экологичности, в сторону большей экономии энергии. Но реальные цифры показывают, что тем не менее количество выбросов увеличивается и в природе накапливаются явления, которые совершенно очевидно будут приводить к обострению экологического кризиса и климатических аномалий. Наблюдения показывают, что никогда не было такого количества наводнений и цунами и других неприятностей, которые преследуют человечество в последнее время. Это уже совершенно очевидный результат. Я не говорю, что человечество погибнет. Но то, что эта проблема вообще не решается, что человечество отказывается эту проблему решать, очевидно. Оно не имеет силы и воли. Даже экологическая конвенция – Киотский договор – фактически погибла. Европейцы, которые взвалили на себя все обязательства по выполнению условий договора, больше не в состоянии это делать практически в одиночку. Договор погубили совместными усилиями американцы, китайцы, индийцы, да и русские тоже, хотя мы подписались под соответствующими документами в свое время.

Человечество пока не готово предложить себе альтернативный образ жизни. Благосостояние значительной части человечества растет темпами, немыслимыми еще сотню лет назад. В XIX в. рост экономики был ничтожен. В ХХ в. он составлял 2–3% в среднем в год. В силу целого ряда причин не стану тратить время на объяснение, это просто факт, с 80-х годов экономика росла в среднем на 4–5% в год. Сейчас рост замедлился, но продолжается, составляя 3,5–4%. Люди хотят потреблять больше, есть вкуснее и больше, ездить на лучших машинах, жить в лучшем жилье. Потребление – главный смысл и критерий развития человечества. И, возможно, этой парадигме развития нет альтернативы, потому что страх перед смертью, любовь и голод по-прежнему движут людьми.

При этом происходит совершенно сумасшедшее, небывалое перераспределение потребления. Лет через 15 большая часть мирового среднего класса будет жить в Азии. Вы можете представить, какие энергетические и климатические сдвиги это вызовет? В Европе и Соединенных Штатах через 15 лет будет жить примерно 40% мирового среднего класса. Безудержный рост потребления в целом пока ведет к опасной черте невозврата для состояния энергоресурсов и климата. Еще одно новое грандиозное изменение, которое происходит на наших глазах, к которому человечество пока абсолютно не готово, – массовое старение человечества. На протяжении веков, вплоть до ХХ в. (мы знаем, конечно, о великих стариках, которые доживали до 70–80 лет), люди доживали в среднем лет до 30–50. Сейчас же из-за позитивных изменений в качестве жизни: улучшения условий труда, питания, здравоохранения, из-за того что исчезли или успешно лечатся многие массовые болезни, даже в Африке происходит возрастание количества пожилого населения. Первое негативное последствие – проблемы социального обеспечения вышедших на пенсию людей. В нашей стране пенсионная система была рассчитана для населения, которое могло и не доживать до 55–60 лет. В развитых странах нормальная ожидаемая продолжительность жизни где-то 80 лет и будет расти. Как к этому приспосабливаться, совершенно непонятно. Ясно, что это приведет к довольно крупным социальным изменениям, особенно в развитой части мира, которые мы пока не в состоянии оценить. Где, например, хотя бы брать средства для обеспечения социальной модели жизни, при которой к 2050 г. лишь 57% европейцев будут в трудоспособном возрасте. Это будет абсолютно новый мир, изменится вся его структура, в том числе и мышление человечества.

А пока будут рушиться пенсионные системы, поскольку ни одна демократическая или полудемократическая страна не решается повысить пенсионный возраст, кроме блистательного и смелого премьера Италии Марио Монти, которым я восхищаюсь как человеком выдающейся гражданской ответственности. Он решился поднять пенсионный возраст сразу до 66 лет для мужчин и постепенно до такого же возраста для женщин. В России дальше дебатов дело пока не движется, хотя совершенно очевидно, что надо немедленно отодвигать пенсионный возраст до 65 лет как минимум. Нужно осознать, наконец, что иначе пенсионная система рухнет, мы не сможем ее обеспечивать. Наши пенсионеры живут бедно, но зато долго. Зачем обеспечивать людям низкое качество жизни, если они могут еще достаточно долго работать за нормальные деньги? Но мы не решаемся тронуть пенсионный возраст как святыню. Почему это происходит – немножко позже.

Мир стал по-настоящему глобальным, и в результате этого развитые страны столкнулись с небывалой конкуренцией, которая неизбежно приведет к понижению жизненного уровня в Европе, по крайней мере процентов на 20–25. Проблема заключается в том, что в Европе (не потому что европейцы виноваты, а просто потому, что так сложилось) очень низкая конкурентоспособность экономики в результате того, что бизнес, средний класс в Индонезии, Китае, других странах Азии и Тихого океана готовы работать за гораздо меньшие деньги с той же самой эффективностью или даже с более высокой. А это, естественно, приведет к трансформации, ослаблению и частичному отмиранию социального государства. Катастрофы не будет, но мы увидим, что в ближайшие 10–15 лет развитые страны, и в частности наши европейские соседи, будут переживать трудные времена.

Люди вполне осознают дефицит и конечность многих природных ресурсов, готовы на многое, чтобы расходовать их экономнее. Однако дефицит пресной воды пока не стал феноменом массового осознания, он еще не очень понятен. Все обращают внимание прежде всего на районы Центральной Азии и страны Ближнего Востока, но самый большой дефицит воды – это, конечно, вся развивающаяся Азия. В том числе Китай, Индия и большинство других азиатских стран, где качественная вода находится в большом дефиците из-за загрязнения окружающей среды, использования огромного количества воды для промышленных и сельскохозяйственных нужд. Во многих регионах мира из-за дефицита воды падает производство продовольствия. Пресная вода становится жизненным ресурсом Земли, из-за которого люди уже реально воюют.

Следующая проблема – угроза реального сокращения производства углеводородных энергоносителей. Совершенно очевидно, что простое их замещение модным ныне сланцевым газом и тем более возобновляемыми или альтернативными источниками энергии не приведет к заметному уменьшению дефицита энергетических ресурсов. Часто именно они становятся причиной политической и экономической борьбы в мире. Ну и самое очевидное: мир наконец стал по-настоящему глобальным и требует мирового управления. Либералы всегда, со времен Монтескье, мечтали о мировом правительстве, о вселенском разуме. Консерваторы всегда искали жидомасонские, американские или коммунистические заговоры или тайные правительства. Никакого тайного правительства нет, управляемость падает. Оказались не правы и те, и другие. Мировое правительство просто необходимо, но его нет. Все институты – от G8 до G20 – слабеют или в лучшем случае превращаются в места для приятных разговоров.

И тут я подхожу к главной констатации. Мне кажется, самое главное противоречие современного человечества – противоречие между глобализацией мира и деглобализацией управления. Международные институты слабеют. Национальные государства пытаются что-то взять в свои руки, но они тоже ослабли, не справляются с проблемами даже внутри своих стран, потому что из-под их влияния ушла информация, часть экономики, политики, суверенитета. Это противоречие наверняка каким-то образом можно разрешить.

Но пока оно в должной степени не осознано. В принципе, если собрать все проблемы и противоречия, которые я назвал, то никогда не было в истории человечества ситуации, которая больше походила бы на предвоенную. В этом смысле 1914 г. – просто смех. 1939 г. был очевиден, потому что, к сожалению, под европейскую политику была заложена бомба в виде Версальского мирного договора. В 1914 г. сложилась ситуация, которая случайно привела к войне. Сейчас ситуация гораздо более предвоенная, но войны не будет, хотя, вероятно, многие хотели бы, чтобы какая-то война списала все нерешенные проблемы.

Человечество, конечно, не поумнело. Оно, наверное, никогда и не поумнеет. Но существует ядерное оружие. Человечество, которое не верит в потусторонний ад, знает, что ад его может ожидать на земле, если оно переступит определенный порог. Оно видело ад: японцы пострадали за всех нас. Поэтому все страны, особенно крупные и ядерные, даже применяя вооруженную силу, понимают, что определенный барьер перейти нельзя. Ядерное оружие, которое внушает мистический ужас, является гарантией того, что человечество будет существовать.

Но вернусь к идеологии. Все чаще интеллектуалы, политики, левые силы с тревогой или иными чувствами говорят о кризисе демократии в мире. Особенно сильна паника в Европе. Это абсолютная ложь. Демократия побеждает, но побеждает особенным способом. Никогда в истории человечество не было столь открытым. Никогда такие массы людей не имели возможности настолько влиять на мир. Происходит это, конечно, в первую очередь благодаря информационной революции, которая делает невозможным прежний контроль масс населения. Во всех странах мира, кроме, может быть, Северной Кореи, катится волна демократизации. Она, кстати, не миновала и Россию, хотя многие говорят, что где-то что-то поджали и отжали. На самом деле волна у нас идет по нарастающей.

Почему же говорят, что демократия в кризисе? Это имеет несколько объяснений.

Во-первых, новые демократии не обязательно становятся прозападными, как страны Центральной и Восточной Европы, которым были предложены очень выгодные условия для присоединения к сообществу развитых демократических государств. Индия – не прозападная демократия. А уж государства Арабского Востока настолько непрозападные, что дальше некуда. Здесь верх одерживают накопленные веками антизападные настроения толпы и антиизраильские, накопленные за последние 50 лет. Демократию тут надо понимать скорее как противопоставление тирании, деспотии, чем реализацию народовластия.

Во-вторых, сама западная демократия вынуждена будет дрейфовать к состоянию примерно 1950-х годов. Тогда общество было далеко не столь демократичным, как в позднейшие времена. Очень грубо говоря, Запад будет двигаться в сторону авторитарной демократии, закрытости общества. Это уже начинает происходить. Во Франции это будет в чем-то похоже на режим де Голля. В Германии в 50–60-е годы еще существеннее были ограничены многие демократические свободы, как, собственно, и в Соединенных Штатах Америки. Вы скажете, что это откат от демократии. Может быть. А может быть, это приспособление к изменившимся условиям. Так бывало в истории человечества. Хотя, естественно, живем мы сейчас, и совсем не хочется отдавать свободы, которые уже есть. А для России это и вовсе неприятно. Потому что здесь не вышло построить такую демократию, как в Европе. А если уж там начнется процесс отката… Нас очень злит, когда разгоняют Болотную. Но мы видим и как лупят на демонстрациях безработных в Испании, а их там более 25%…

Мы не можем быть демократической страной, учитывая наш уровень развития – социальный, экономический, политический, наше прошлое. Для этого нам нужно преодолеть страшную травму коммунизма, когда убивали веру, когда убивали достоинство, когда убивали лучших, думали за нас и решали. И это внутри нас. Это мы должны потихонечку в себе преодолеть и стать более сильными, чтобы стать более демократичными. Я вас уверяю, что если сейчас вдруг Путин скажет: давайте-ка на полную включим демократию, то выйдут-то 90-е годы или, может быть, чуть получше, чем в 90-е. Я видел, как трепало интеллектуалов, к которым я принадлежал, которые были, может быть, даже более образованными, но чуть менее энергичными и сильными, чем я… Мы растеряли тогда огромное количество лучших людей, огромное количество мозгов… Сейчас в мире ведется очень интересная дискуссия. Выясняется, что демократия – это не конец истории, что есть всякие варианты. И вообще, для каждой страны есть множество путей развития.

Демократия не всегда есть прогресс, равно как и авторитаризм далеко не всегда регресс. Довольно много африканских авторитарных государств, от которых мы в ужасе. Но мы знаем и пример Украины. Украина вошла в 1991 г. имея ВВП на душу населения в два раза больше, чем Белоруссия. А сейчас этот показатель здесь в два раза меньше, чем в Белоруссии. Авторитарный Китай развивается несравненно быстрее, чем намного более демократическая Индия, где очень неэффективная система управления. А рядом демократическая республика Бангладеш на грани человеческой катастрофы.

Как чувствует себя Россия в этом раскладе? Пока нам фантастически везет. В мире растет потребление сырья, энергии – это нам на руку. Уже ощущается дефицит продовольствия – нам на руку: мы можем производить в 2,5 раза больше продовольствия, лет за пять можем нарастить. Дефицит воды – на руку. Сильный Китай – пока на руку. Потому что он нам дает разные возможности для маневрирования в политической игре. Наши старые соперники слабеют. Это нам опять же на руку. У нас жесткая дипломатия, способная работать в условиях, когда возвращается геополитика. И наконец, нам никто не угрожает! Потрясающее ощущение для России, которая вообще формировалась на идее противостояния внешней угрозе. Это было нашей национальной идеей тысячу лет. Тысячу лет только и делали, что оборонялись от внешнего врага. И тут вдруг никто не угрожает. Это даже воспринимается как вызов идентичности. Но проблемы накапливаются…

Главная проблема заключается в том, что Россия легла в дрейф. Мы не знаем, куда двигаться. Нам везет, у нас много денег, это нефтегазовые доходы. Конечно, экономика чуть-чуть растет за счет импорта технологий, но мы мало что производим. Правящая группировка режет нефтяной пирог и получает от этого огромное удовольствие. Интеллигенция и креативный класс получают кусочки от этого пирога, фрондируют и получают от этого огромное удовольствие. Простой народ получает крошки от этого пирога. Но эти крошки настолько больше, чем те, к которым он привык за ХХ в., что он, в общем, пока доволен. И мы все кайфуем. А это очень опасно. Потому что в том мире, который я сейчас обрисовал, так расслабляться, как мы расслабились в последние четыре–пять лет, недопустимо. Выйдем ли мы из дрейфа, зависит только от нас. Потому что внешний мир нас подталкивать к этому жестко не будет. Нам нужна новая единая, проговоренная основными элитами цель. Мы должны понять, что мы есть, кем мы хотим быть.

С моей точки зрения, для нас главное – образование, культура, может быть, наука и ВПК как область научно-конструкторских разработок. У нас есть наука, есть довольно хорошие мозги, у нас образованные люди. Но мы до сих пор являемся страной, которая кроме нефти вывозит еще довольно качественных людей и деньги. Это выдающийся результат! Если мы продолжим идти по такому пути, то просматриваются два типа развития. Первый – мы перестаем быть великой державой, становимся сателлитом не Европы, а Китая. Это еще не катастрофа, но большая неприятность. Это если цены на нефть держатся на приличном уровне, а мы ничего делать не начнем.

Если цены на нефть валятся, что тоже возможно, то весьма вероятен второй тип развития – жесткое авторитарное правление, тотальный контроль над ресурсами, рационирование и т.д. Соответственно, остатки денег полетят за границу, туда же побегут и люди. При таком сценарии у нас также есть шанс выйти из катастрофы, но все может закончиться печально.

Но тем не менее я оптимист. Мы столько раз выбирались из катастроф, что не будем впадать в истерику. Однако если в ближайшие три–пять лет не выработаем единой цели движения и не станем последовательно и твердо ее реализовывать, то, боюсь, в лучшем случае нас ожидает первый сценарий, а в худшем – второй.