Читать книгу Гонка - Группа авторов - Страница 9

– Где Джозефина? – спросил Исаак Белл у детективов Ван Дорна, охранявших ворота гоночного поля в Белмонт-парке.

– В воздухе, мистер Белл.

– А где Арчи Эббот?

– Вон там, у желтой палатки.

Белл приехал в Белмонт на взятом в аренду «Пирс-Эрроу», чтобы расспросить Джозефину о привычках ее мужа и о его возможных помощниках. Единственный человек, который провел с ним последние несколько лет, она даже могла знать, где он скрывается.

Белл сразу понял, что Уайтвей выбрал прекрасное место для начала гонки. Поле в Белмонте было огромное. На нем самая длинная беговая дорожка в стране – полторы мили, размерами поле напоминало небольшую ферму. Внутри дорожки – почти пятьдесят акров ровной травы, на которые выходила большая трибуна, способная вместить тысячи платных зрителей. Поле разлиновано многочисленными полосками травы длиной двести ярдов, на них летающие машины могут набрать скорость, чтобы подняться в небо и вернуться обратно; здесь есть также пространство для палаток и временных деревянных ангаров для аэропланов, грузовиков и автомобилей. По другую сторону трибуны – железнодорожная станция, где стоят поезда поддержки.

Белл глубоко вдохнул опьяняющую смесь горелого масла, резины и бензина и почувствовал себя дома. Пахнет, как на автомобильной гонке, только примешивается запах лака, которым летчики промазывают ткань крыльев. На земле множество людей и машин, опять-таки как на автомобильных гонках. Но здесь, в Белмонте, все взгляды устремлены в высокое голубое небо.

Машины поднимались ввысь, парили там, стремительно проносились – свободные, как птицы, но в сотни раз больше. В небе царило разнообразие форм и размеров. Белл видел аэропланы втрое длиннее гоночного автомобиля, с крыльями в сорок футов, и машины поменьше, стройные, как стрекозы.

Шум оглушал, каждый тип мотора издавал своеобразный звук: «хлоп! хлоп!» радиального трехцилиндрового «Анзани», резкий грохот четырехцилиндровых Кертиса и братьев Райт, гладкое урчание восхитительной «Антуанетты-V-8с», которую Белл знал по автогонкам, и энергичное «блям! блям! блям!» французского «Гном-Омега», чьи семь цилиндров вращаются вокруг центральной оси, распространяя запах горелого касторового масла, похожий на запах кипящего свечного воска.

Пройдя напрямик к большой палатке того самого желтого цвета, который он видел на транспаранте на здании «Инквайерера» Уайтвея, Белл увидел Эббота, и они тепло пожали друг другу руки. Арчи Эббот – рыжеволосый, с привлекательными серыми глазами и ослепительной улыбкой – ростом почти не уступал Беллу. Он был гладко выбрит. Тонкие шрамы на высоком аристократическом лбу свидетельствовали об опыте боев на ринге. Они дружили с колледжа; Арчи тогда выступал за Принстон, а Белл, выступавший за Йель, его уложил.

Белл видел, что Арчи с толком использовал проведенное здесь время. Он подружился со всеми участниками и распорядителями. Его детективы – и те, что переоделись механиками, газетными репортерами, продавцами хот-догов и глазированного попкорна, и те, что в шляпах и мешковатых костюмах патрулировали территорию, – были бдительны и отлично знали местность. Но Арчи не смог сказать об отношениях Джозефины с Марко Селером ничего нового, ничего такого, чего уже не знал бы Белл, а это были лишь предположения.

– Они были любовниками?

Арчи пожал плечами.

– Кто знает. У нее затуманиваются глаза, когда она о нем говорит. Но любит она только летающие машины.

– Может, у нее затуманиваются глаза из-за его мастерства механика?

– Но Джозефина сама отличный механик. Может разобрать машину на части и снова собрать, если понадобится. Она мне говорила, что там, куда она полетит, механиков нет.

– С нетерпением жду встречи с ней. Где она?

Арчи показал в небо.

– Там.

Друзья посмотрели на голубое небо, где маневрировали десятки машин.

– Я думал, Уайтвей раскрасит ее желтым.

– Он так и сделал. Желтая, как палатка.

– Я ее не вижу.

– Она не кружит с остальными. Летает сама по себе.

– Давно она улетела?

Арчи посмотрел на часы.

– Час десять минут назад, – сообщил он. Ему явно не хотелось говорить, что молодой женщины, за чьи безопасность и жизнь он отвечает, не видно уже так давно.

Белл спросил:

– Как мы можем охранять ее, если не видим?

– Была бы моя воля, – ответил Арчи, – я бы полетел с ней в ее машине. Но это против правил. Если они берут пассажира, их дисквалифицируют. Они должны лететь одни. Этот Вайнер из бухгалтерии объяснил, что иначе будет несправедливо по отношению к остальным: пассажир может помочь с управлением.

– Надо найти лучший способ следить за ней, – сказал Белл. – Когда начнется гонка, Фросту будет нетрудно подстеречь ее на маршруте.

– Я собираюсь поставить на крыше поезда поддержки людей с полевыми биноклями и ружьями.

Белл покачал головой.

– Ты видел, сколько тут таких поездов. Твой локомотив застрянет в пробке.

– Я думал о колонне автомобилей, следующих по маршруту.

– Это было бы неплохо. Я думаю о двух машинах, если мы сумеем найти водителей. Мистер Ван Дорн уже жалуется, что я разоряю агентство. Кто вон в той подлетающей машине? В зеленой?

– Билли Томас, автогонщик. Его нанял синдикат Вандербильта.

– Он летит на «Кертисе».

– Синдикат купил три таких, и он может выбрать самый быстрый. Шесть тысяч за штуку. Они очень хотят выиграть. А вот и француз Рене Шевалье.

– Шевалье провел эту машину через Английский канал[16].

Белл внимательно смотрел на грациозный моноплан Блерио. Машина с одним крылом очень походила на стрекозу. Открытая ферма из распорок соединяла обтянутые тканью крылья с хвостом, где были закреплены рули направления и высоты. Шевалье сидел за крылом, в похожей на ящик кабине, стенки которой доходили ему до груди. Он выключил роторный двигатель и медленно приземлился.

– Когда закончим работу, куплю такой.

– Завидую, – сказал Арчи. – Я бы и сам хотел полетать.

– Так полети. Будем учиться вместе.

– Не могу. Когда ты женат, все меняется.

– О чем ты? Лилиан не станет возражать. Она водит гоночные автомобили. Она сама захочет купить самолет.

– Положение меняется, – серьезно повторил Арчи.

– Что это значит?

Арчи оглянулся и понизил голос.

– Мы не хотели никому говорить, пока не убедимся, что все в порядке. Но я не могу заводить новое опасное хобби, когда у нас могут появиться дети.

Исаак Белл обхватил Арчи и приподнял.

– Здорово! Поздравляю.

– Спасибо, – ответил Арчи. – Теперь можешь меня поставить обратно.

На них смотрели. Не часто увидишь, как один высокий мужчина поднимает другого и трясет его, как терьер.

Исаак Белл был вне себя от счастья.

– Подожди, вот Марион услышит! Она будет рада за вас. Как ты его назовешь?

– Подождем, пока не узнаем, «он» или «она».

– Ну купишь летающую машину, когда он пойдет в школу. Тогда летать будет не так опасно.

Садилась очередная машина.

– А кто ведет синий «Фарман»?

«Фарман», еще один построенный во Франции самолет: одновинтовой биплан. Выглядит машина исключительно устойчивой и садится так ровно, словно движется по шоссе.

– Сэр Эддисон-Сидни-Мартин.

– Возможно, это победитель. Он выиграл все гонки в Англии и летает на лучших машинах.

– Беден, как церковная крыса, – заметил Арчи, – но выгодно женился.

Арчибальд Арчи, ведущий свой род от самых первых правителей Нового Амстердама, мог со знанием дела говорить о немецких, французских и английских аристократических родах – благодаря долгому медовому месяцу в Европе; эту поездку финансировал Ван Дорн в обмен на то, что Арчи подбирал места и сотрудников для европейских отделений агентства.

– Тесть баронета – богатый коннектикутский врач. Жена покупает мужу машины и заботится о нем. Он крайне застенчив. Кстати о богатых благодетелях: вот один из них – лейтенант армии США Чет Басс. Его снабжает деньгами сам дядя Сэм.

– Он на самолете Райта из войск связи.

– Я был знаком с Четом еще в школе. Когда он начинал говорить о будущем воздушных бомб и торпед, требовалось его застрелить, чтобы он замолчал. Хотя он совершенно прав. Теперь, когда в Европе назревает война, армия охотится за авиаторами.

– А этот красный еще один «Райт»? – спросил Белл, пораженный странной смесью сходств и различий. – Нет, не может быть, – сказал он, когда самолет подлетел ближе. – Пропеллер впереди. Это биплан с тянущим винтом.

– А вот и «рабочий», в самолете Джо Мадд. Это действительно был «Райт» – пока не столкнулся с дубом. Профсоюзные вожаки, пытаясь улучшить свою репутацию, купили разбитый самолет и собрали новый с помощью запасных частей. И назвали его «Освободитель Америки».

– А какой это профсоюз?

– Строителей, каменщиков и штукатуров, объединившийся с профсоюзом железнодорожных машинистов. Очень хорошая маленькая машина, учитывая, что средства у них были ограничены. Уайтвей всячески пытается мешать им.

– «Если у рабочих появятся лишние средства, – передразнил Арчи помпезные речи Уайтвея, – лучше пусть вкладывают их в общество «Против салунов»».

– В Общество трезвости? Да я видел Престона пьяным вдрызг.

– От шампанского, не от пива. По его мнению, пьянство – привилегия и ею должны обладать только те, кто может это себе позволить. Излишне добавлять, что, когда Уайтвей выкрасил машину Джозефины в желтый цвет, Джо Мадд и его парни выкрасили свою в «революционный красный».

Белл осматривал небо в поисках Джозефины.

– Где же наша девушка?

– Вернется, – заверил Арчи, тоже с беспокойством глядя в небо. – У нее скоро кончится горючее. Ей придется вернуться.

Воздух внезапно прорезал высокий звук, похожий на пневматическую сирену.

Белл поискал источник звука. Тот был таким громким, что разбудил бы и пожарную команду. Как ни странно, но никто из механиков и летчиков на поле не обратил на этот звук никакого внимания. А он смолк так же неожиданно, как начался.

– Что это было?

– Термодвигатель Платова, – сказал Арчи. – Этот спятивший русский изобрел новый тип мотора для аэроплана.

По-прежнему поглядывая на небо в поисках Джозефины, Белл следом за Арчи прошел вдоль рельса длиной триста ярдов; в начале этого рельса был закреплен странный механизм. Рядом механики собирали большой белый биплан.

– Вон Платов.

Женщины в длинных белых летних платьях и сложных шляпках фасона «веселая вдова» – с огромными полями – зачарованно смотрели на красивого русского изобретателя. Его густые, темные курчавые волосы, упругие, как стальная стружка, выбивались из-под соломенного канотье с ярко-красной лентой и ниспадали на щеки, сливаясь со столь же курчавыми бакенбардами.

– Похоже, он имеет успех у дам, – сказал Белл.

Арчи объяснил, что все это путешествующие с поездами поддержки жены конкурентов, их подруги и матери.

Платов энергично взмахивал логарифмической линейкой. Белл заметил блеск в глазах «спятившего русского». Хотя Платов казался скорее не опасным, а чудаковатым, особенно когда рисовался перед поклонницами.

– Он ищет инвесторов, – объяснил Арчи, – надеется, что какой-нибудь летчик опробует его двигатель в гонке. Пока никто не захотел отказаться от пропеллеров. Но ему может повезти. Вот тот толстый тип в белом – владелец хлопковых плантаций в штате Миссисипи, и денег у него больше, чем мозгов. Он платит за испытание двигателя в реальном полете. Мистер Платов! Покажите моему другу мистеру Беллу, как работает ваш двигатель.

Изобретатель расцеловал застегнутые в перчатки ручки нескольким дамам, приподнял шляпу и подошел. Он пожал Беллу руку, поклонился и щелкнул каблуками.

– Дмитрий Платов. Мой идея – продемонстрировать машина Платов на самолет.

Белл внимательно его слушал. «Термодвигатель» использовал небольшой автомобильный мотор, которым приводил в действие компрессор. Компрессор впускал струйку жидкого горючего через узкое горлышко. Электрическая искра воспламеняла горючее, создавая движущую силу.

– Это ракета. Ракета толкают газы.

Белл заметил, что все относятся к разговорчивому русскому доброжелательно. Его ломаный английский вызывал усмешки у выпачканных маслом механиков, но Белл слышал, что они с уважением говорят о новом двигателе. Как и механики на автогонках, они постоянно искали способ сделать свои машины более надежными и быстрыми.

Если двигатель будет работать, говорили механики, эта термомашина избавит нас от трех главных проблем, мешающих развитию аэропланов: лишнего веса, недостаточной мощности и вибрации, которая грозит разломать непрочное сооружение. До сих пор двигатель крепили к рельсу, вдоль которого он передвигался с большой скоростью. Но настоящее испытание начнется, когда закончат сборку самолета хлопкового плантатора.

– Мой идея – не трясется поршень, не ломается пропеллер.

И опять Белл услышал одобрительные возгласы механиков. Двигатель Платова мог, по крайней мере в теории, работать мерно, как турбина, не то что бензиновые моторы, создающие такую тряску, что у летчиков расшатываются зубы.

Подбежал один из механиков.

– Мистер Платов! Мистер Платов! Можете подойти к нашему ангару?

Платов подхватил кожаную сумку с инструментами и пошел за ним.

– В чем дело? – спросил Белл.

– Он отличный механик, – объяснил Арчи. – Зарабатывает как независимый, готовит запасные части. В вагонах-ангарах есть токарные и сверлильные станки, прессы, шлифовальные и фрезерные станки. Когда нужна запасная часть, Платов может ее изготовить – это быстрее, чем заказывать на заводе.

– А вот и наша девушка! – сказал Исаак Белл.

– Наконец-то, – ответил Арчи с явным с облегчением, несмотря на свои предыдущие заверения.

Белл следил за желтой точкой, которую его острые глаза заметили на горизонте. Точка быстро росла. И – скорее, чем ожидал Белл, – аэроплан стал различим. Слышался гул равномерно работающего мотора.

Арчи сказал:

– Это «Селер». Престон Уайтвей выкупил его у кредиторов Марко.

Белл оценивающе разглядывал машину.

– Последний эксперимент Марко делает большинство остальных самолетов похожими на воздушные змеи.

– Да, он быстрый, – согласился Арчи. – Но на поле говорят, будто он уступает в прочности бипланам. Ходят слухи, что именно поэтому Марко разбился.

– Что за слухи?

– Говорят, в Италии Марко продал машину итальянской армии, занял денег под будущие выплаты, уехал в Америку, построил здесь пару стандартных бипланов и продал их мужу Джозефины. Потом занял еще денег, чтобы построить самолет, который летает здесь. Но, говорят, к несчастью, у того самолета, что Селер продал армии, отвалилось крыло и в катастрофе генерал сломал обе ноги. Армия расторгла договор, а Марко объявили в Италии persona non grata. Правда это или нет, но все механики согласны с тем, что монопланы не так прочны, как бипланы.

– Но ведь прочность бипланов достигается за счет скорости.

– Может, и так, но все летчики и механики, с кем я разговаривал, утверждают, что самое трудное – добраться до Сан-Франциско. Машины, настроенные только на скорость, всю гонку не выдержат.

Белл кивнул.

– Четырехцилиндровый «Томас-Флаер» модели 35 с мощностью в шестьдесят лошадиных сил, который выиграл автомобильную гонку «Нью-Йорк – Париж», не самый быстрый, зато самый прочный. Будем надеяться, что Престон не купил нашей клиентке смертельную ловушку.

– Судя по количеству телеграмм, которые ежедневно рассылает Престон, он осмотрел машину от носа до хвоста, прежде чем купить ее. Уайтвей не стал бы рисковать жизнью Джозефины. Он влюблен.

– А что думает о Престоне Джозефина? – спросил Белл.

Вопрос не был праздным. Если кто и знал, как Джозефина относится к Уайтвею, то это Арчи. До того как стать самым счастливо женатым детективом Америки, Арчибальд Эйнджел Эббот IV много лет был самым завидным женихом Нью-Йорка.

– По моему мнению, – с знающим видом ответил Арчи, – Джозефина в восторге от аэроплана, который купил ей Престон.

– Никто никогда не обвинял Престона Уайтвея в том, что в личных делах он действует с умом.

– Разве он не ухлестывал когда-то за Марион?

– В блаженном неведении, что рискует жизнью и здоровьем, – мрачно ответил Белл. – Об этом я и говорю.

Он смотрел на участок поля, откуда взлетали машины. Пока Белл выслушивал объяснения Платова, в небо поднялся неуклюжий красный самолет Джо Мадда с тянущим винтом и теперь собирался сесть – раньше желтого моноплана. Джозефина кружила, дожидаясь своей очереди, а красный самолет приземлился, проехал сто ярдов и остановился.

Машина Джозефины садилась под бо́льшим углом и на большей скорости. Она двигалась так быстро, что казалось, – она не управляет машиной, а просто падает.