Читать книгу Приводя дела в порядок (сборник) - Группа авторов - Страница 4

– Александр, как вы можете жить в своем обыденном мире? – заломила руки Зинаида. – Неужели вы не понимаете, что в мире есть что-то кроме пива, еды и этого самого…

Александр дожевал обыденность в виде куриной ножки и с интересом взглянул на Зинаиду.

– Нет, я сейчас не про секс вовсе, – помрачнела Зинаида. – Давайте же вырвемся из этого порочного круга.

– Это ж небось и в наглаженное одеваться надо? – недовольно скривился Александр.

– А как же! – воскликнула Зинаида и кинула в Александра выглаженными штанами и безликой опрятной рубашкой.

– А киньте в меня еще и носками, душа моя, – пропыхтел Александр. – Я так понимаю – в шлепках из обыденности мы не вырвемся.

Зинаида кинула носками, бритвой, туалетной водой и еще чем-то.

– Это что за разноцветные бинты, разлюбезная Зинаида? – удивился Александр.

– Это летний шарф-галстук. Сейчас так носят, – сказала Зинаида таким тоном, что Александр сразу понял – шарф-галстук придется надеть.

Через какие-то пятнадцать минут Александр чувствовал себя свежим, красивым, помолодевшим и нелепым ботаником.

– Где же шарф, Александр?! – возмущенно округлила подведенные глаза Зинаида.

– А вот он! – Александр торжествующе достал из кармана шарф-галстук. – Со мной. Сроднились мы с ним уже.

– Ему место на шее! – совершенно справедливо заметила Зинаида. – Не портьте мне вечер, мужлан!

– Выйдем со двора – нацеплю, – твердо сказал Александр. – Потому как я сомневаюсь, что мои приятели со двора в курсе последних модных веяний и смогут удержаться от до крайности обидного для меня определения «петух». Уж и не думаю, что мордобой с моим участием позволит нам достойно вырваться из опостылевшей обыденности. Посему – только в двух кварталах от дома.

– А и шут с вами, – сдалась Зинаида. – Пойдемте срочно в другой мир. В новый и незнакомый. В мир искусства.

– Не в кабак таки, – вздохнул Александр. – Чуяло мое сердце.

Ласковым щебетом и ледяными взглядами Зинаида погнала Александра по городу на встречу с неведомым. Неведомое притаилось в каком-то промышленном здании, исписанном граффити.

– Нам точно сюда? – поинтересовался Александр, полюбовавшись на граффити. – Скажите сразу. Мне знать нужно – перепрятывать деньги в носки или не нужно?

– Это же красиво, Александр! – закатила глаза Зинаида. – Это субкультура.

– Да вы что?! Да неужто? – удивился Александр, декламируя наиболее нецензурные из надписей.

– Ну разумеется. Это же протест! – сказала Зинаида и поволокла ошарашенного Александра ко входу.

– По триста сегодня, – объявил скучающий тип на входе.

– Зинаида, радость моя, – ласково обратился Александр, – скажите мне, пожалуйста, мы вырываемся из круга обыденности или откупаемся от него?

– Перестаньте сквалыжничать, Александр. Соответствуйте шарфу и своей женщине! – зашипела на ухо Зинаида.

– Кутить так кутить, – приуныл Александр и с тоской проследил, как шесть сотен скрываются в кармане билетера.

– Боже, как же тут хорошо! – выдохнула Зинаида уже внутри.

– Этот склад забросили лет пятьсот назад, – заметил Александр. – Нормальный кладовщик не допустил бы такого бардака.

И сплюнул в ближайшую плевательницу, чтоб показать, что манеры какие-никакие, а присутствуют.

– Что вы делаете, вандал?! – заголосил какой-то тщедушный тип в берете и в родном брате шарфа, красующегося на могучей шее Александра. – Вы же испортили всю инсталляцию!

– Чего-чего я испортил? – удивился Александр.

– Жизнь мне испортил! – прошипела Зинаида. – Это ж надо додуматься – в инсталляции плеваться.

– Да это ж плевательница! – сказал Александр. – У нас на работе такие же были. Туда все плевали. Ну не все, конечно. Интеллигентные только…

– Да что вы понимаете! – заплакал тип в берете. – Плевательница… А приглядеться? А подумать? Это же символизирует открытую душу духовности! Каждый может плюнуть в душу духовности, и только здесь она защищена барьером!

Художник указал на картонный заборчик, высотой сантиметра в три, вокруг плевательницы.

– Ну… Я так и понял все, – неуверенно сказал Александр. – Мне подумалось, что пересохший харчок в эмалированном нутре духовности только добавит выразительности этой… как бишь ее…

– Инсталляции!! Инсталляции!! – завизжал художник. – Не добавит! Зачем там второй плевок?! Как я смогу это объяснить? Первый плевок – мой. Он символизировал плевок Бога в духовность, потому что Бог выше! А теперь что? Кому я теперь это продам?! С двумя плевками – это ни в какие ворота! Это вне философского контекста! Кто плюнул в духовность вторым, я вас спрашиваю?!

– Человек! – подсказал Александр. – Человек вполне способен плюнуть на духовность.

– Да не на духовность, а на Духовность! – сказал художник уже без гнева и принялся рассматривать плевок Александра.

– Простите, а как у вас получается говорить и с маленькой, и с большой буквы? – попыталась подольститься к художнику Зинаида.

– Вам не понять, – грустно ответил художник и плюнул с досады.

Затем лицо его озарилось, и он принялся заплевывать пол вокруг инсталляции.

– Але, мужчина! Чего происходит? – встревожился Александр. – Что за вандализм?

– Это все заиграет… Не каждый может попасть в духовность… – забормотал художник, – и только Бог и еще один… А, нет – семеро! По количеству грехов…

– Зинаида, пойдем, – шепнул Александр. – Не станем мешать Мастеру.

– Видели, Александр, какие люди есть? – назидательно спросила Зинаида. – Богом в макушку поцелованные. Талантливые. Из всего творят Прекрасное!

– Ну это вне обыденности, – возразил Александр. – В обыденности это на штраф тянет.

– Вы не понимаете ничего в Искусстве! – поджала губы Зинаида.

– А вы в этом всем понимаете? – восхищенно спросил Александр, указывая на двух голых женщин с транспарантом «Нет сносу нарядам».

– Нет, конечно. Но мне же нетрудно подойти к предмету и восхищенно сказать: «Ца-ца-ца».

Александр чеканным шагом прошел к одной из картин на стене, покачал восхищенно головой и сказал:

– Зиночка, полюбуйтесь-ка вот на это!

Зиночка подошла и неуверенно сказала:

– Боже, какой выразительный образ! На Пугачеву похоже!

– Только лицо! – обиделся художник. – Его я из журнала вырезал. Остальное все от Нади Команечи. Это называется «Прыжки и вой». Неужели непонятно?!

– Ца-ца-ца… – восхищенно процокали Александр с Зинаидой.