Читать книгу Маршал Тухачевский. Мозаика разбитого зеркала - Группа авторов - Страница 10

М. Н. Тухачевский сыграл важную роль в решении вопросов строительства советских вооруженных сил и их технического оснащения, предложив в конце 1920 – начале 1930-х годов советскому военно-политическому руководству собственную программу модернизации РККА, предполагавшую создание сильной авиации и бронетанковых войск, перевооружение пехоты и артиллерии, развитие новых средств связи и переправочной техники, а также систему перевода промышленности с мирных на военные рельсы.

Она представляла собой целый пакет проектных докладных записок – о реконструкции восстановительного и эксплуатационного железнодорожного дела (1929 год), об авиационном транспорте (1929 год), о гражданской авиации (1930 год), о щитовых автомобильных дорогах (1930 год), о развитии гражданской авиации (1930 год), о саперных частях (1930 год), о мобилизации промышленности (1930 год), о производстве артиллерийских орудий и снарядов (1930 год), а также о пополнении военного флота за счет торгового (1931 год).

Основными же вводными документами, в которых были в общих чертах, в плане постановки вопроса, обозначены контуры реконструкции РККА, стали три документа – докладная записка К. Е. Ворошилову от 11 января 1930 года, первая объяснительная записка И. В. Сталину и К. Е. Ворошилову от 19 июня 1930 года и вторая объяснительная записка И. В. Сталину от 30 декабря 1930 года.

Сущность концепции модернизации М. Н. Тухачевского заключалась в необходимости ассимиляции производства, которая должна представлять собой двусторонний процесс: военные производственные мощности, частично занимающиеся выпуском мирной продукции, и гражданские производства, которые путем дополнительных затрат приспосабливаются, в случае необходимости, к быстрому переходу на военные рельсы.

«Штаб РККА указывает на необходимость постройки многих крупнейших военных заводов, что я считаю совершенно неправильным. Военное производство может в основном базироваться на гражданской промышленности, что я и доказываю цифровыми выкладками в записках о системе мобилизации промышленности и об артиллерийской программе. Из прилагаемых записок Вам будет ясно, что в вопросах подготовки обороны я исхожу из стремления минимальных затрат в мирное время, путем изыскания способов приспособления мирной продукции и органов хозяйственно культурного строительства для целей войны»¹¹.

Предложенная М. Н. Тухачевским программа реконструкции РККА первоначально встретила непонимание среди высшего руководства страны, посчитавшего ее нереальной и фантастической. Однако впоследствии, после более детального изучения, а также в связи с изменившейся обстановкой – резким обострением военно-политической ситуации на Дальнем Востоке и на западной границе СССР – программа была принята, И. В. Сталин извинился и попросил М. Н. Тухачевского его «не ругать»¹², а самого М. Н. Тухачевского вернули из Ленинграда в центральное руководство РККА с назначением заместителем председателя РВС СССР и наркомвоенмора и начальником вооружений РККА. Была принята модель модернизации армии М. Н. Тухачевского, предполагавшая два существенных условия: ускоренность и «автаркийность».

Программа реконструкции РККА стала широко известной в последние годы благодаря астрономическому количеству самолетов и танков, которые Красной армии якобы предложено было заиметь – не то сто тысяч, не то пятьдесят тысяч, не то двадцать пять тысяч.

Идея о фантастичности этой программы (а как следствие – и о некомпетентности и прожектерстве ее автора) уже в наше время возникла вновь в связи с тем, что все цифры этой программы полностью выдернуты современными интерпретаторами не только из контекста, но и вообще из ее смысла.

Во-первых, М. Н. Тухачевский много раз подчеркивал, что все расчеты у него носили планово-ориентировочный характер просто для постановки самой проблемы, поскольку опирались на данные из открытых источников.

Во-вторых, изначально с пресловутыми танками и самолетами все было гораздо проще. В постановочной записке М. Н. Тухачевского отмечается, что производство танков могло быть тесно увязано с производством тракторов. Для этого сектора промышленности принималось существование пропорциональной зависимости между числом выпускаемых тракторов и танков и использовалось соотношение: один танк на каждые два трактора. Таким образом, «при нашей программе тракторостроения в 1932/33 г. в 197.100 штук, годичную программу танков можно считать в 100.000 штук. Если считать убыль танков в год войны равной 100 % (цифра условная), то МЫ СМОЖЕМ ИМЕТЬ В СТРОЮ 50.000 ТАНКОВ. Я не имею возможности произвести подсчетов в денежном выражении постройки и содержания больших масс авиации и танков, перехода от мирного к военному времени, соответствующих сроков и пр. Приведенные данные характеризуют (по скромным показателям) – наши перспективные производственные возможности в области самолето и танкостроения и соответствующиеорганизационные нормы РККА, каковые она неизбежно должна будет воспринимать»¹³.

Иными словами, М. Н. Тухачевский пытался оценить максимальные, предельные производственные возможности оборонной промышленности (точнее, той, которая могла быть задействована при производстве продукции военного назначения, в данном случае – тракторо– и автомобилестроения) при ее полной загрузке в течение первого года войны. То есть 100 тысяч танков – это не танки мирного времени, то есть произведенные до войны, и не танки «перехода от мирного времени к военному», то есть выставляемые по мобилизации. Это максимальная производственная мощность, выраженная в единицах продукции. В том смысле, что больше СССР произвести будет не в состоянии, даже если захочет – промышленность не справится. Меньше – пожалуйста.

Кстати, М. Н. Тухачевский специально оговорил, что «отмобилизованная армия никогда не представляет собой предельной мощности вооруженных сил данной страны»¹⁴ – а именно ее он и пытался оценить.

А на цифру 50 тысяч можно вообще не обращать внимания, поскольку сам М. Н. Тухачевский считал тот коэффициент, которым пользовался при ее получении (100 % убыли танков в год), условным. Поэтому и 50 тысяч – тоже условная цифра. Сам М. Н. Тухачевский на этом коэффициенте не сильно настаивал, и, когда Б. М. Шапошников в соображениях Штаба РККА относительно программы реконструкции указал, что 100 % убыли не будет, будет 300 %, М. Н. Тухачевский настаивать не стал и предложил третий коэффициент – 200 %.

Программа реконструкции исходила из того, что этих производственных мощностей СССР сможет достигнуть к концу пятилетки, то есть к 1932/33 годам, – разумеется, в случае выполнения пятилетних планов со всеми принятыми дополнительными обязательствами, изменениями и дополнениями.

О том, что у него речь идет именно о максимальных производственных возможностях, М. Н. Тухачевский подчеркивал несколько раз. «Масштаб развития авиационных и танковых сил правильнее всего можно определить, если исходить из производственных возможностей, а не от увеличения существующих авиа и бронесил РККА на столько-то и столько-то процентов»¹⁵.

При этом он специально оговаривал, что все расчеты у него идут не по мирному времени, а по военному, когда продукции военного назначения требуется по определению много в связи с большой потребностью и с убылью. «Добавлю еще только, что никаких серьезных увеличений численности армии мирного времени я не считаю возможным производить»¹⁴. «Выставление 50.000 танков, по моему предложению, должно произойти не в мирное время, и не по мобилизации, а в процессе первого года войны, т. е. из 100.000 произведенных танков около 50.000 (за вычетом танков мирного времени) пойдет на разворачивание танковых частей, и 50.000 танков на пополнение 100 % убыли»¹⁵. «Не буду повторяться на тему о том, что я в своей записке дал цифровой анализ развития массовой авиации в процессе империалистической войны, а не условий ее мобилизационного развертывания и что все предельные нормы развития нашей авиации точно также не могут быть отнесены к мирному времени»¹⁶.

Таким образом, апокалиптическая картина территории СССР, покрытой толстым слоем стремительно устаревающих на ходу легкоброневых танков, является лишь плодом буйного воображения современных интерпретаторов, и М. Н. Тухачевский не имеет к ней ни малейшего отношения.

Кроме уже описанного, М. Н. Тухачевский продолжал следить за работами и успехами Газодинамической лаборатории. Он не только подчинил ее себе, но и продолжал всячески опекать и помогать в решении любых вопросов. Независимо от ГДЛ, он обратил внимание и на работу МосГИРДа. Помогая обеим организациям и наблюдая за ними, он одним из первых понял необходимость их слияния и организации Реактивного института.

После предварительного одобрения этого предложения со стороны наркома обороны К. Е. Ворошилова по совету наркома М. Н. Тухачевский обратился к В. М. Молотову. 16 мая 1932 года он представил подробный доклад председателю Комиссии обороны СССР при Совнаркоме В. М. Молотову о целесообразности организации реактивного института «О работах по изучению и применению реактивного движения». Из него следовало, что результаты работы ГДЛ и МосГИРДа уже на тот момент давали возможность сделать выводы о серьезных практических перспективах по применению реактивного двигателя в военном деле. Однако ни средства, ни возможности, ни методы работы ГДЛ и ГИРД не обеспечивают в их настоящем виде скорейшего и полного разрешения реактивной проблемы в части ее практического приложения к военной технике. На основе имеющихся достижений была просто необходима скорейшая организация широкой научной и экспериментальной базы для продолжения этих важнейших работ в форме Реактивного института или другого какого-либо научно-исследовательского учреждения. К докладу прилагались предполагаемая тематика, примерная смета и проект постановления.

По этому докладу распоряжением председателя Комиссии обороны СССР В. М. Молотова была учреждена рабочая комиссия № 1103 по организации института в составе: Л. М. Кагановича, К. Е. Ворошилова и М. Н. Тухачевского.

В процессе работы комиссии М. Н. Тухачевский отслеживал весь этап организации РНИИ. Он сам подбирал и утверждал кандидатуры руководителей и новое штатное расписание, сделанное по его распоряжению, на основе штатного расписания ГДЛ. После организации РНИИ М. Н. Тухачевский продолжал его покровительство до мая 1937 года.