Читать книгу Мысли и изречения древних с указанием источника - Группа авторов - Страница 16
ДРЕВНИЕ ГРЕКИ
Аристотель
ОглавлениеАристотель из Стагиры (п-ов Халкидика) (384–322 до н. э.), ученик Платона, воспитатель Александра Македонского, основатель школы перипатетиков. Его сочинения охватывают все области тогдашнего знания.
Об избрании (на государственные посты) всегда хлопочут не столько порядочные, сколько случайные.
«Афинская полития», 27, 4 (17, с.39–40)
Добродетель (…) есть некая середина между противоположными страстями. (…) Оттого и трудно быть достойным человеком, ведь в любом деле трудно держаться середины.
«Большая этика», I, 9, 1186b (22, с.308)
Человек с чувством юмора – это и тот, кто умеет отпустить меткую шутку, и тот, кто переносит насмешки.
«Большая этика», I, 30, 1193a (22, с.323)
Бог выше всякой добродетели, и не добродетелью определяется его достоинство, потому что в таком случае добродетель будет выше бога.
«Большая этика», II, 5, 1200b (22, с.342)
Вопреки мнению некоторых, не разум – начало и руководитель добродетели, а, скорее, движения чувств.
«Большая этика», II, 7, 1206b (22, с.357)
Самому любить лучше, чем быть любимым: любить – это некое действие, доставляющее наслаждение, и благо, а быть любимым не вызывает в предмете любви никакой деятельности. (…) Тем не менее люди из честолюбия предпочитают быть любимцами, а не сами любить, поскольку быть любимцем связано с каким-то превосходством.
«Большая этика», II, 11, 1210b (22, с.366–367)
Дурной (…) (человек) никогда не бывает себе другом, он всегда во вражде с самим собой.
«Большая этика», II, 11, 1211a (22, с.269)
Почему отец любит сына сильнее, чем сын отца? (…) Потому что сын – его создание. (…) Все бывают благосклонны к тому, что они сами создали.
«Большая этика», II, 12, 1211b (22, с.369–370)
Узнать самого себя – это и самое трудное, (…) и самое радостное, (…) но самих себя своими силами мы не можем видеть (…); при желании видеть свое лицо мы смотримся в зеркало (…), при желании познать самих себя мы можем познать себя, глядя на друга. Ведь друг, как мы говорим, это «второе я». (…) Знать себя невозможно без помощи друга.
«Большая этика», II, 15, 1212a (22, с.373)
Ярость выводит человека из себя. Вот почему и поведение кабанов имеет вид смелости, хотя это и не настоящая смелость.
«Евдемова этика», III, 1, 1229a (18, с.154)
Кто не принимает во внимание ничье мнение, тот бесстыжий, кто принимает к сердцу все мнения без разбора, тот робок.
«Евдемова этика», III, 7, 1233b (18, с.161)
Имеющие опыт преуспевают больше, нежели те, кто обладает отвлеченным знанием.
«Метафизика», I, 2, 981a (19, с.66)
Опыт есть знание единичного, а искусство – знание общего.
«Метафизика», I, 2, 981a (19, с.66)
Признак знатока – способность научить.
«Метафизика», I, 2, 981b (19, с.66)
Владеющие искусством способны научить, а имеющие опыт не способны.
«Метафизика», I, 2, 981b (19, с.67)
Одни (искусства) – для удовлетворения необходимых потребностей, другие – для времяпрепровождения; изобретателей последних мы всегда считаем более мудрыми, нежели изобретателей первых, так как их знания были обращены не на получение выгоды.
«Метафизика», I, 2, 981b (19, с.67)
Мудрость (…) занимается причинами и началами.
«Метафизика», I, 2, 981b (19, с.67)
Более мудр во всякой науке тот, кто более точен и более способен научить выявлению причин.
«Метафизика», I, 2, 982a (19, с.68)
Удивление побуждает людей философствовать.
«Метафизика», I, 2, 982b (19, с.69)
Знание о чем бы то ни было есть знание общего.
«Метафизика», III, 6, 1003a (19, с.118)
Для счастья (…) нужна и полнота добродетели, и полнота жизни.
«Никомахова этика», I, 10, 1100a (22, с.69)
Может быть, (…) вообще никого не следует считать счастливым, покуда он жив (…)? Если в самом деле признать такое, то не будет ли человек счастлив лишь тогда, когда он умер?
«Никомахова этика», I, 10, 1100a (22, с.69)
Камень, который по природе падает вниз, не приучишь подниматься вверх, приучай его, подбрасывая вверх хоть тысячу раз.
«Никомахова этика», II, 1, 1103a (22, с.78)
Добродетель мы обретаем, прежде что-нибудь осуществив, так же как и в других искусствах. (…) Строя дома, становятся зодчими, а играя на кифаре – кифаристами. Именно так, совершая правые поступки, мы делаемся правосудными, поступая благоразумно – благоразумными, действуя мужественно – мужественными. (…) Короче говоря, повторение одинаковых поступков порождает соответствующие нравственные устои.
«Никомахова этика», II, 1, 1103a —1103b (22, с.78–79)
Искусство и добродетель всегда рождаются там, где труднее.
«Никомахова этика», II, 2, 1105a (22, с.82)
Совершать проступок можно по-разному (…), между тем как поступать правильно можно только одним-единственным способом (недаром первое легко, а второе трудно, ведь легко промахнуться, трудно попасть в цель).
«Никомахова этика», II, 5, 1106b (22, с.86)
Мужественные совершают поступки во имя прекрасного. (…) В противном случае мужественными, пожалуй, окажутся даже голодные ослы, ведь они и под ударами не перестают пастись.
«Никомахова этика», III, 11, 1116b (22, с.113)
Скупость (…) неизлечима (…); она теснее срослась с природой человека, чем мотовство. Большинство ведь, скорее, стяжатели, чем раздаватели.
«Никомахова этика», IV, 3, 1121b (22, с.125)
Порок уничтожает сам себя, и если он достигает полноты, то становится невыносимым для самого его обладателя.
«Никомахова этика», IV, 11, 1126a (22, с.136)
Какие насмешки не стесняются выслушивать, такие и сами говорят.
«Никомахова этика», IV, 14, 1128a (22, с.142)
Человек (…) свободнорожденный будет вести себя так, словно он сам себе закон.
«Никомахова этика», IV, 14, 1128a (22, с.142)
Молодые люди становятся геометрами и математиками (…), но (…) не бывают рассудительными. Причина этому в том, что рассудительность проявляется в частных случаях, с которыми знакомятся на опыте, а (…) опытность дается за долгий срок.
«Никомахова этика», VI, 9, 1142a (22, с.181)
Как зверю не свойственны ни порочность, ни добродетель, так не свойственны они и богу, но у него есть нечто, ценимое выше добродетели.
«Никомахова этика», VII, 1, 1, 1145a (22, с.191)
Не способный к раскаянию неисцелим.
«Никомахова этика», VII, 8, 7, 1150a (22, с.205)
Те, что твердят, будто под пыткой (…) человек счастлив, если он добродетелен, вольно или невольно говорят вздор. (Возражение эпикурейцам.)
«Никомахова этика», VII, 14, 1153b (22, с.215)
Для ищущего чрезмерных удовольствий страданием будет уже отсутствие чрезмерности.
«Никомахова этика», VII, 14, 1154a (22, с.217)
При чрезмерных страданиях люди ищут чрезмерного удовольствия, (…) полагая, что оно исцеляет.
«Никомахова этика», VII, 15, 1154a (22, с.217)
Телесных удовольствий, как сильнодействующих, ищут те, кто не способен наслаждаться иными: эти люди, конечно, сами создают себе своего рода жажду.
«Никомахова этика», VII, 15, 1154b (22, с.217)
Юноши быстро становятся друзьями, а старики – нет: не становятся друзьями тем, от кого не получают наслаждения.
«Никомахова этика», VIII, 7, 6, 1158a (22, с.227)
Быть другом для многих при совершенной дружбе невозможно, так же как быть влюбленным во многих одновременно. (…) А нравиться многим (…) можно.
«Никомахова этика», VIII, 7, 6, 1158a (22, с.227, 228)
Люди, наделенные могуществом, используют друзей (…) с разбором: одни друзья приносят им пользу, а другие доставляют удовольствие, но едва ли одни и те же – и то и другое.
«Никомахова этика», VIII, 7, 6, 1158a (22, с.228)
Большинство – друзья подхалимов, так как подхалим – это друг, над которым обладают превосходством, или человек, который прикидывается, что он таков.
«Никомахова этика», VIII, 9, 8, 1159a (22, с.230)
Раб – одушевленное орудие, а орудие – неодушевленный раб.
«Никомахова этика», VIII, 13, 1161b (22, с.236)
От природы человек склонен образовывать, скорее, пары, а не государства – настолько же, насколько семья первичнее и необходимее государства.
«Никомахова этика», VIII, 14, 1162a (22, с.238)
Бездетные скорее разводятся: дети – это общее обоим благо, а общее благо объединяет.
«Никомахова этика», VIII, 14, 1162a (22, с.239)
Большинство (…) желает получать благодеяния, а делать добро избегает, как невыгодного занятия.
«Никомахова этика», VIII, 16, 1163b (22, с.243)
Благодетели больше питают дружбу к облагодетельствованным, нежели принявшие благодеяние – к оказавшим его.
«Никомахова этика», IХ, 7, 1167b (22, с.254)
Все больше дорожат доставшимся с трудом. (…) Не случайно матери (…) любят детей сильнее, чем отцы, ведь рождение ребенка требует от них больших усилий и они лучше отцов знают, что это их собственное создание.
«Никомахова этика», IХ, 7, 1168a (22, с.256)
У кого много друзей (…), (те) ни для кого (…) не друзья.
«Никомахова этика», IХ, 10, 1171a (22, с.263)
Отдых (…) существует ради деятельности.
«Никомахова этика», Х, 6, 1177a (22, с.280)
Мы лишаемся досуга, чтобы иметь досуг, и войну ведем, чтобы жить в мире.
«Никомахова этика», Х, 7, 1177b (22, с.282)
Нет, не нужно следовать увещеваниям «человеку разуметь человеческое» и «смертному – смертное»; напротив, насколько возможно, надо возвышаться до бессмертия и делать все ради жизни, соответствующей наивысшему в самом себе; право, если по объему это малая часть, то по силе и ценности она все далеко превосходит.
«Никомахова этика», Х, 7, 1177b – 1178a (22, с.283)
Обратить к нравственному совершенству большинство рассуждения не способны, потому что большинству людей по природе свойственно подчиняться не чувству стыда, а страху и воздерживаться от дурного не потому, что это позорно, но опасаясь мести.
«Никомахова этика», Х, 10, 1179b (22, с.287)
Страсть (…) уступает не рассуждениям, а насилию.
«Никомахова этика», Х, 10, 1179b (22, с.288)
Врачами становятся не по руководствам.
«Никомахова этика», Х, 10, 1181b (22, с.292)
Рука есть орудие орудий.
«О душе», III, 8, 432a (19, с.440)
Принять за исходную посылку ложь и принять за исходную посылку невозможное – не одно и то же. Из невозможной предпосылки следует невозможное заключение.
«О небе», I, 1, 281b (21, с.299)
(Из всех животных) только человек (…) способен смеяться.
«О частях животных», III, 10 (188, с.22)
Из ложных посылок можно вывести истинное заключение.
«Первая аналитика», II, 2, 53b (20, с.205)
Человек по природе своей есть существо политическое.
«Политика», I, 1, 9, 1253a (22, с.378)
Человек есть существо общественное в большей степени, нежели пчелы и всякого рода стадные животные.
«Политика», I, 1, 10, 1253a (22, с.379)
Тот, кто в силу своей природы (…) живет вне государства, (…) либо животное, либо божество.
«Политика» (контаминация двух цитат: I, 1, 9; I, 1, 12, 1253a) (22, с.378, 379)
Раб – некая одушевленная собственность.
«Политика», I, 2, 4, 1253b (22, с.381)
Одно мужество свойственно начальнику, другое – слуге.
«Политика», I, 11, 8, 1260a (22, с.400)
К тому, что составляет предмет владения очень большого числа людей, прилагается наименьшая забота.
«Политика», II, 1, 10, 1261b (22, с.406)
При общности имущества для благородной щедрости (…) не будет места, и никто не будет в состоянии проявить ее на деле, так как щедрость сказывается именно при возможности распоряжаться своим добром.
«Политика», II, 2, 18, 1263b (22, с.411)
Бедность – источник возмущений и преступлений.
«Политика», II, 3, 7, 1265b (22, с.416)
Если исправление закона является незначительным улучшением, (…) не столько будет пользы от изменения закона, сколько вреда, если появится привычка не повиноваться существующему порядку. (…) Легкомысленно менять существующие законы на другие, новые – значит ослаблять силу закона.
«Политика», II, 5, 13–14, 1269a (22, с.427)
В чем разница: правят ли женщины, или должностные лица управляются женщинами? Результат получается один и тот же.
«Политика», II, 6, 7, 1269b (22, с.429)
Покупающие власть за деньги привыкают извлекать из нее прибыль.
«Политика», II, 8, 7, 1273b (22, с.439)
Государство есть совокупность граждан.
«Политика», III, 1, 2, 1274b (22, с.444)
Толпа о многих вещах судит лучше, нежели один человек, кто бы он ни был.
«Политика», III, 10, 6, 1286a (22, с.478)
Средний достаток (…) всего лучше. (…) Трудно следовать доводам разума человеку (…) сверхсильному, сверхзнатному, сверхбогатому или наоборот, человеку сверхбедному, сверхслабому, сверхуниженному.
«Политика», IV, 9, 3–4, 1295b (22, с.507)
Одни не способны властвовать и умеют подчиняться только той власти, которая имеется у господ над рабами; другие же не способны подчиняться никакой власти, а властвовать умеют только так, как властвуют господа над рабами.
«Политика», IV, 9, 5, 1295b (22, с.507–508)
Те государства имеют хороший строй, где средние (…) сильнее обеих крайностей или по крайней мере каждой из них в отдельности.
«Политика», IV, 9, 8, 1295b (22, с.508)
Государственный строй губит скорее алчность богатых, нежели простого народа.
«Политика», V, 10, 4, 1297a (22, с.512)
Внутренние распри (в государстве) возникают не по причине мелочей, но из мелочей.
«Политика», V, 3, 1, 1303b (22, с.533)
Распри среди знатных приходится расхлебывать всему государству.
«Политика», V, 3, 2, 1303b (22, с.534)
Общий страх объединяет и злейших врагов.
«Политика», V, 4, 1, 1304b (22, с.536)
(Прежде) демагоги (вожди народа) были из среды полководцев (…), теперь же (…) демагогами становятся те, кто умеет красно говорить.
«Политика», V, 4, 4, 1305a (22, с.537)
Олигархия разрушается (…), когда в ней образуется другая олигархия.
«Политика», V, 5, 8, 1306a (22, с.539)
Самое главное при всяком государственном устройстве – (…) устроить дело так, чтобы должностным лицам невозможно было наживаться.
«Политика», V, 7, 9, 1308b (22, с.547)
В демократиях следует щадить состоятельных людей и не подвергать разделу не только их имущество, но и доходы.
«Политика», V, 7, 11, 1309a (22, с.548)
Многое из того, что кажется свойственным демократии, ослабляет демократию.
«Политика», V, 7, 16, 1309a (22, с.549)
Демагогам (вождям народа) (…) следовало бы всегда говорить в пользу состоятельных, а (…) олигархи должны были бы радеть об интересах народа.
«Политика», V, 7, 19, 1310a (22, с.550)
Большинство тиранов вышли, собственно говоря, из демагогов, которые приобрели доверие народа тем, что чернили знатных.
«Политика», V, 8, 3, 1310b (22, с.552)
Ненависть более рассудочна (чем гнев): ведь гнев сопряжен с горестным чувством, так что нелегко быть рассудительным; напротив, вражда горечи в себе не содержит.
«Политика», V, 8, 21, 1312b (22, с.558)
* Крайняя демократия – та же тирания, только разделенная среди многих.
«Политика», V, 8, 21, 1312b (22, с.558)
* Чем меньше полномочий у царской власти, тем она долговечнее.
«Политика», V, 9, 1, 1313a (22, с.559)
И демос (народ) желает быть своего рода монархом. Поэтому и тут (…) льстецы в почете (…) (ведь демагог – льстец народа).
«Политика», V, 9, 6, 1313b (22, с.561)
Уделять (…) почести должен сам тиран, а наложение кары поручать другим.
«Политика», V, 9, 16, 1315a (22, с.563)
Для сохранения (…) единодержавной власти (следует) (…) никого в отдельности не возвеличивать, а если уж приходится делать это, то возвышать нескольких лиц, потому что они будут следить друг за другом.
«Политика», V, 9, 16, 1315a (22, с.564)
Одно из условий свободы – по очереди быть управляемым и править.
«Политика», VI, 1, 6, 1327b (22, с.571)
Власть над свободными людьми более прекрасна (…), чем господство над рабами.
«Политика», VII, 13, 12, 1333b (22, с.618)
Гражданин должен (…) властвовать над своим (…) государством.
«Политика», VII, 13, 13, 1333b (22, с.618)
Большинство государств, обращающих внимание лишь на военную подготовку, держатся, пока они ведут войны, и гибнут, лишь только достигают господства. Подобно стали, они теряют свой закал во время мира.
«Политика», VII, 13, 15, 1334b (22, с.619)
Конечной целью войны служит мир, работы – досуг.
«Политика», VII, 13, 16, 1334a (22, с.619)
Тело должно быть развито, но не посредством изнурительных упражнений и не только в одну сторону, как это бывает у атлетов.
«Политика», VII, 14, 8, 1335b (22, с.623)
Мы всегда больше любим наши первые впечатления.
«Поитика», VII, 15, 10, 1336b (22, с.626)
Для умения пользоваться досугом в жизни нужно кое-чему учиться, кое в чем воспитаться.
«Политика», VIII, 2, 6, 1338a (22, с.631)
Физическое напряжение препятствует развитию ума, напряжение умственное – развитию тела.
«Политика», VIII, 4, 2, 1339a (22, с.633)
Еще вопрос, служит ли музыка к облагораживанию нравов.
«Политика», VIII, 4, 6, 1339a (22, с.634)
Чтобы уметь судить о деле, нужно самому уметь его делать.
«Политика», VIII, 6, 1, 1340b (22, с.639)
Смешное есть некоторая ошибка и уродство, но безболезненное и безвредное; так, (…) смешная маска есть нечто безобразное и искаженное, но без боли.
«Поэтика», 5, 1449a (22, с.650)
Целое есть то, что имеет начало, середину и конец.
«Поэтика», 7, 1450b (22, с.653)
Поэзия философичнее и серьезнее истории, ибо поэзия больше говорит об общем, история – о единичном.
«Поэтика», 9, 1451b (22, с.655)
Даже известное известно лишь немногим.
«Поэтика», 9, 1451b (22, с.656)
Большая разница, случится ли нечто вследствие чего-либо или после чего-либо.
«Поэтика», 10, 1452a (22, с.657)
Поэзия – удел человека или одаренного, или одержимого.
«Поэтика», 17, 1455a (22, с.664)
Чудесное приятно; это видно из того, что все рассказчики, чтобы понравиться, привирают.
«Поэтика», 24, 1460a (22, с.675)
В поэзии предпочтительнее невозможное, но убедительное, возможному, но неубедительному.
«Поэтика», 25, 1461b (22, с.678)
Хорошо составленные законы (…) должны (…) оставлять как можно меньше произволу судей, (…) потому что (…) законы составляются людьми на основании долговременных размышлений, судебные же приговоры произносятся на скорую руку.
«Риторика», I, 1, 1354a (14, с.16)
* Если позорно не уметь владеть своим телом, то не менее позорно не уметь владеть словом.
«Риторика», I, 1, 1355a (14, с.18)
Дело врачебного искусства заключается не в том, чтобы делать всякого человека здоровым, но в том, чтобы, насколько возможно, приблизиться к этой цели, потому что вполне возможно хорошо лечить и таких людей, которые уже не могут выздороветь.
«Риторика», I, 1, 1355b (14, с.18)
Риторика (…) имеет в виду то, что убедительно для всех (…). Ведь и сумасшедшим кое-что кажется убедительным.
«Риторика», I, 2, 1356b (14, с.21)
От одинаковых причин получаются одинаковые следствия.
«Риторика», I, 4, 1360a (14, с.28)
* Счастье есть благосостояние, соединенное с добродетелью.
«Риторика», I, 5, 1360b (14, с.29)
Сущность богатства заключается более в пользовании, чем в обладании.
«Риторика», I, 5, 1361a (14, с.31)
Красота (…) различна для каждого возраста.
«Риторика», I, 5, 1361b (14, с.31)
То, ради чего совершено много трудов и сделано много издержек, (…) (уже поэтому) представляется благом.
«Риторика», I, 6, 1363a (14, с.35)
Хорошие (люди) – те, которых не порицают даже враги.
«Риторика», I, 6, 1363a (14, с.35)
Терпеть несправедливость лучше, чем делать несправедливость.
«Риторика», I, 7, 1364b (14, с.39)
Из двух вещей приятнее та, которая доставляет удовольствие с меньшей примесью горечи и более продолжительное время.
«Риторика», I, 7, 1364b (14, с.39)
Лучше то, что труднее.
«Риторика», I, 7, 1365a (14, с.40)
Из двух благ (…) лучше то, что бывает в конце жизни, ибо то, что бывает под конец, в большей степени обладает свойствами цели.
«Риторика», I, 7, 1365a (14, с.41)
Цель демократии – свобода, олигархии – богатство, аристократии – воспитание и законность, тирании – защита.
«Риторика», I, 8, 1366a (14, с.42)
* Хорошо казаться человеком, действующим согласно заранее принятому намерению; поэтому случайности и нечаянности следует считать за нечто, входившее в наше намерение.
«Риторика», I, 9, 1367b (14, с.46)
Когда ты хочешь хвалить, посмотри, что бы ты мог посоветовать, а когда хочешь дать совет, посмотри, что бы ты мог похвалить.
«Риторика», I, 9, 1368a (14, с.47)
Не от богатства и бедности люди поступают несправедливо.
«Риторика», I, 10, 1369a (14, с.49)
Между местью и наказанием есть разница: наказание производится ради наказуемого, а мщение ради мстящего, чтобы утолить его гнев.
«Риторика», I, 10, 1369b (14, с.50)
Мы не гневаемся на того, кого считаем недоступным нашей мести.
«Риторика», I, 11, 1370b (14, с.52)
И в горестях и в слезах есть (…) своего рода наслаждение: горечь является вследствие отсутствия любимого человека, но в припоминании и некоторого рода лицезрении его – что он делал и каков он был – заключается наслаждение.
«Риторика», I, 11, 1370b (14, с.53)
Быть объектом удивления приятно уже потому, что с этим связан почет.
«Риторика», I, 11, 1371a (14, с.54)
(Обижают) и врагов, и друзей, потому что первых обидеть легко, а вторых приятно.
«Риторика», I, 11, 1373a (14, с.58)
Правда заключается (…) в том, чтобы (…) иметь в виду не закон, а законодателя, не букву закона, а мысль законодателя, не самый поступок, а намерение человека, не часть, а целое.
«Риторика», I, 13, 1373b (14, с.62)
И забывчивость может вызывать гнев, например, забвение имен, хотя это вещь незначительная. Дело в том, что забывчивость кажется признаком пренебрежения.
«Риторика», II, 2, 1379b (14, с.76)
Умеющие перенести шутку и прилично пошутить (…) доставляют одинаковое удовольствие своему ближнему.
«Риторика», II, 4, 1381a (14, с.79)
Никто не любит того, кого боится.
«Риторика», II, 4, 1381b (14, с.80)
Гнев врачуется временем, ненависть же неизлечима.
«Риторика», II, 4, 1381b (14, с.81)
Страшны и обиженные (…), потому что всегда выжидают удобного случая (отомстить). Страшны и обидевшие, (…) потому что они боятся возмездия.
«Риторика», II, 5, 10, 1382b (14, с.82)
(Для того чтобы испытывать страх,) человек должен испытывать некоторую надежду на спасение того, за что он тревожится; доказательством этому служит то, что страх заставляет людей размышлять, между тем как о безнадежном никто не размышляет.
«Риторика», II, 5, 1383a (14, с.83)
Смелость есть надежда, причем спасение представляется близким, а все страшное – далеким.
«Риторика», II, 5, 1383a (14, с.83)
Во время морского путешествия смело смотрят на предстоящие опасности люди, незнакомые с бурями, и люди, по своей опытности знающие средства к спасению.
«Риторика», II, 5, 1383a (14, с.84)
Больше стыдятся того, что делают на глазах у других и явно, откуда и пословица «стыд находится в глазах».
«Риторика», II, 6, 1384a (14, с.86)
Разглашать склонны люди обиженные.
«Риторика», II, 6, 1384a (14, с.86)
Мы (…) стыдимся не одного и того же перед знакомыми и незнакомыми.
«Риторика», II, 6, 1384a (14, с.87)
Сострадание (есть) некоторого рода печаль при виде бедствия (…), которое могло бы постигнуть или нас самих, или кого-нибудь из наших близких. (…) Потому-то люди, совершенно погибшие, не испытывают сострадания: они полагают, что больше ничего не могут потерпеть, ибо все уже потерпели.
«Риторика», II, 8, 1385b (14, с.89)
Мы чувствуем сострадание к людям знакомым, если они не очень близки нам, к очень же близким относимся так же, как если бы нам самим предстояло несчастье; потому-то и Амазис, как рассказывают, не плакал, видя, как его сына ведут на смерть, но заплакал при виде друга, просящего милостыню: последнее возбудило в нем сострадание, а первое ужас.
«Риторика», II, 8, 1386a (14, с.90)
Ужасное (…) уничтожает сострадание и часто способствует возникновению противоположной страсти.
«Риторика», II, 8, 1386a (14, с.90)
Люди малодушные завистливы, потому что им все представляется великим.
«Риторика», II, 10, 1387b (14, с.93)
Люди завидуют тем, кто к ним близок по времени, по месту, по возрасту и по славе.
«Риторика», II, 10, 1388a (14, с.94)
Юноши (…) любят почет, но еще больше любят победу, потому что юность жаждет превосходства.
«Риторика», II, 12, 1389a (14, с.96)
Юноши (…) добродушны, потому что еще не видели многих низостей. Они легковерны, потому что еще не во многом были обмануты. (…) Они великодушны, потому что жизнь еще не унизила их и они не испытали нужды.
«Риторика», II, 12, 1389a (14, с.96)
У юношей будущее продолжительно, прошедшее же кратко: в первый день не о чем помнить, надеяться же можно на все.
«Риторика», II, 12, 1389a (14, с.96)
Юноши (…) легко доступны состраданию, потому что считают всех честными и слишком хорошими: они мерят своих ближних своей собственной неиспорченностью.
«Риторика», II, 12, 1389 b (14, с.97)
Остроумие есть отшлифованное высокомерие.
«Риторика», II, 12, 1389 b (14, с.97)
(Старики) сильно не любят и не ненавидят, но, согласно совету Бианта: любят, как бы готовясь возненавидеть, и ненавидят, как бы намереваясь полюбить.
«Риторика», II, 13, 1389b (14, с.97)
(Старики) подозрительны вследствие своей недоверчивости, а недоверчивы вследствие своей опытности.
«Риторика», II, 13, 1389b (14, с.97)
Старость пролагает дорогу трусости, ибо страх есть охлаждение.
«Риторика», II, 13, 1389b (14, с.97)
(Старики) привязаны к жизни, и чем ближе к последнему дню, тем больше.
«Риторика», II, 13, 1389b (14, с.97)
Полезное есть благо для самого человека, а прекрасное есть безотносительное благо.
«Риторика», II, 13, 1390a (14, с.98)
(Старики) более живут воспоминанием, чем надеждой, потому что для них остающаяся жизнь коротка, прошедшая длинна (…). В этом же причины их болтливости: они постоянно говорят о прошедшем, потому что испытывают наслаждение, предаваясь воспоминаниям.
«Риторика», II, 13, 1390a (14, с.98)
И старики доступны состраданию, но не по той самой причине, по какой ему доступны юноши: эти последние – вследствие человеколюбия, а первые – по своему бессилию, потому что на все бедствия они смотрят, как на близкие к ним.
«Риторика», II, 13, 1390a (14, с.98)
Ворчливое противоположно смешному.
«Риторика», II, 13, 1390a (14, с.98)
Тело достигает цветущей поры от тридцати до тридцати пяти лет, а душа – около сорока девяти лет.
«Риторика», II, 14, 1390b (14, с.99)
Характер, сообщаемый богатством, есть характер человека неразумного и счастливого.
«Риторика», II, 16, 1391a (14, с.100)
Быть вновь разбогатевшим значит как бы быть невоспитанным богачом.
«Риторика», II, 16, 1391a (14, с.100)
По большей части будущее подобно прошедшему.
«Риторика», II, 20, 1394a (14, с.105)
Пользоваться изречениями прилично (…) относительно того, в чем человек опытен (…), употребление же изречений по поводу того, в чем человек неопытен, есть признак неразумия и невоспитанности.
«Риторика», II, 21, 1395a (14, с.107)
Люди необразованные в глазах толпы кажутся более убедительными, чем образованные.
«Риторика», II, 22, 1395b (14, с.109)
Одна жрица не позволяла своему сыну говорить политические речи, сказав: «Если ты будешь говорить справедливое, тебя возненавидят люди, если несправедливое – боги». Но можно также сказать, что должно говорить такие речи, ибо если ты будешь говорить справедливое, тебя полюбят боги, если несправедливое – люди.
«Риторика», II, 23, 1399a (14, с.116)
Прорицатели выражаются о деле общими фразами именно потому, что здесь менее всего возможна ошибка. Как в игре в «чет и нечет» скорее можно выиграть, говоря просто «чет» или «нечет», чем точно обозначая число.
«Риторика», III, 5, 1407b (14, с.135)
Написанное должно быть удобочитаемо и удобопонимаемо, а это – одно и то же.
«Риторика», III, 5, 1407b (14, с.136)
Речь должна обладать ритмом, но не метром, так как в последнем случае получатся стихи.
«Риторика», III, 8, 1408b (14, с.139)
Ямб есть (…) форма речи большинства людей.
«Риторика», III, 8, 1408b (14, с.139)
Стиль речи письменной – самый точный, а речи полемической – самый актерский.
«Риторика», III, 12, 1413b (14, с.149)
Ирония отличается более благородным характером, чем шутовство, потому что в первом случае человек прибегает к шутке ради самого себя, а шут делает это ради других.
«Риторика», III, 18, 1419b (14, с.163)
Одни копят, словно должны жить вечно, а другие тратят, словно тотчас умрут.
(Диоген Лаэртский, V, 20) (49, с.211)
* Друг – это одна душа в двух телах.
(Диоген Лаэртский, V, 20) (49, с.211)
Мудрец не свободен от страстей, а умерен в страстях.
(Диоген Лаэртский, V, 31) (49, с.214)
Один болтун, сильно докучавший ему (Аристотелю) своим пустословием, спросил его: «Я тебя не утомил?» Аристотель ответил: «Нет, я не слушал».
(Диоген Лаэртский, V, 20) (49, с.211)
(Аристотеля) попрекали, что он подавал милостыню человеку дурного нрава; он ответил: «Я подаю не нраву, а человеку».
(Диоген Лаэртский, V, 17) (49, с.210)
(Аристотелю) сказали, что кто-то бранит его заочно; он сказал: «Заочно пусть он хоть бьет меня!»
(Диоген Лаэртский, V, 18) (49, с.210)
