Читать книгу Уголовный кодекс Республики Корея - Группа авторов - Страница 3

Действующий Уголовный кодекс Республики Корея[1] был утвержден Законом № 293 от 18 сентября 1953 г. и вступил в действие в октябре этого же года. Затем в него несколько раз вносились изменения и дополнения: Законом № 2745 от 25 марта 1975 г., Законом № 4040 от 31 декабря 1988 г., Законом № 5057 от 29 декабря 1995 г., Зако ном № 5454 от 13 декабря 1997 г.

Архитектоника Уголовного кодекса Республики Корея включает в себя две части: книгу I – «Общие положения» и книгу II – «Преступления», что в целом соответствует мировой законодательной традиции структурирования уголовных законов на Общую и Особенную части. Кроме того, к УК РК имеются Приложения.

Строение книги I «Общие положения» предусматривает ее деление на главы, включающие в себя статьи, а отдельные главы – на разделы, состоящие из статей. Книга II «Преступления» структурно состоит из глав и статей. Представляется, что главы и разделы в составе книги I взаимно расположены не совсем удачно с точки зрения законодательной логики. Принцип организации материала (главы, разделы) приводит к дисгармонии между книгами I и II.

Уголовный закон Республики Корея включает в себя 390 действующих статей (с учетом исключенных и дополнительно введенных), которые имеют сквозную нумерацию: 89 статей (с 1 по 86) включены в книгу I, а в книгу II входит 301 статья (с 87 по 372).

Книга I «Общие положения» открывается главой «Ограничение действия Уголовного кодекса», которая регламентирует вопросы действия уголовного закона во времени, пространстве и по кругу лиц, обратной силы уголовного закона.

Вторая глава Общей части УК РК именуется «Преступление» и включает в себя пять разделов. Данная глава регламентирует институт преступления в уголовном законе Республики Корея. Ее анализ позволяет констатировать: действующий УК РК не содержит законодательных определений преступления и основания уголовной ответственности, что, по нашему мнению, является серьезным пробелом в регулировании уголовной ответственности. Термин «уголовная ответственность» не используется при конструировании норм корейского уголовного закона вовсе. Там же, где явно имеется потребность в использовании такого термина, употребляется категория «наказание». По-видимому, законодатель не делает различий между институтами уголовной ответственности и наказания, что вряд ли можно признать оправданным.

Первый раздел рассматриваемой главы «Совершение преступления и назначение наказания» содержит 16 статей (ст. 9–24), в которых изложены вопросы, касающиеся субъекта преступления, объективной и субъективной сторон преступления, уголовно-правовых ошибок, обстоятельств, исключающих преступность деяния.

Из содержания ст. 9 УК РК следует, что возраст уголовной ответственности наступает с 14 лет. Никаких исключений из этого правила нет.

Формулировка невменяемости – «деяние лица, которое в силу своего психического расстройства не способно управлять своей волей или контролировать ее, не подлежит наказанию» (ст. 10) – представляется сложной для понимания правоприменителя в связи с недостаточно четким обозначением признаков медицинского критерия. Описание этого критерия через слова «психическое расстройство» может привести к необоснованно широкой квалификации общественно опасных деяний как совершенных в состоянии невменяемости. В параграфе 2 данной статьи сформулировано понятие уменьшенной вменяемости, при наличии которой наказание за действия лица должно быть смягчено (уменьшено). Однако и в данном случае законодательная конструкция нормы выглядит так, что не позволяет провести четкое отграничение уменьшенной невменяемости от невменяемости традиционной.

Данью восточным традициям (восходящим, скорее всего, к идеям конфуцианства) можно, вероятно, считать установление в ст. 11 УК РК положения, согласно которому наказание за деяния, совершенные глухонемыми, должно быть смягчено. Напомним, что аналогичная норма еще содержится в УК КНР (ст. 19), но уже исключена из УК Японии (ст. 40)[2].

Вина, согласно Уголовному кодексу Республики Корея, может выступать в виде преступного умысла (намерения) и преступной небрежности (неосторожности). В ст. 14 УК РК, формулирующей преступную небрежность, имеется принципиальная оговорка: «деяние… подлежит наказанию только в случаях, предусмотренных законом», что ограничивает область применения уголовного закона за преступления, совершенные по неосторожности.

Ученые-россияне еще только спорят о целесообразности введения в УК РФ норм, которые регламентировали бы институт уголовно-правовой ошибки. А в УК Республики Корея такого рода институт предусмотрен в ст. 15 и 16, посвященных фактической ошибке и юридической ошибке соответственно. Однако анализ указанных уголовно-правовых норм приводит к выводу, что регламентация института фактической ошибки небезупречна. Так, согласно параграфу 1 ст. 15 УК РК, «деяние, совершенное вследствие незнания фактов, которые составляют более тяжкое преступление, не должно быть наказуемо как более тяжкое преступление». Из этого следует, к примеру, что если лицо, которое похищает имущество другого человека путем нарушения владения жилища с использованием смертоносного оружия (особый случай похищения имущества, квалифицируемый по ст. 331 УК РК), полагает, что это сложный случай похищения имущества, квалифицируемый по ст. 330 УК РК, то виновный подлежит ответственности по ст. 330 УК РК, так как не знал, что использование смертоносного оружия составляет при похищении более тяжкое преступление. Вряд ли подобная квалификация является справедливой.

Интересной и целесообразной в законодательном плане представляется ст. 19 «Согласованность независимых действий», которая требует «в случае, когда в одно или в разное время происходит ряд независимых деяний, каждое из таких деяний подлежит наказанию как покушение на преступление, если не будет установлено, какое деяние послужило причиной возникновения данного результата».

К числу обстоятельств, исключающих преступность деяния, уголовный закон Республики Корея причисляет: оправданное действие (ст. 20), самооборону (ст. 21), необходимость (ст. 22), самосохранение (ст. 23), согласие потерпевшего (ст. 24). Первое и последнее из перечисленных обстоятельств неизвестны российскому уголовному закону, три других именуются иначе, чем в УК РФ, но соответствуют необходимой обороне, крайней необходимости и обоснованному риску.

Пять статей второго раздела «Преступные покушения» посвящены вопросам неоконченной преступной деятельности. В качестве стадий совершения преступления законодатель выделяет сговор и приготовление (ст. 28), а также преступное покушение (ст. 25). Возможен добровольный отказ от совершения преступления, при котором «в случае, когда лицо добровольно прекращает начатое им преступное деяние или предотвращает наступление его последствий, наказание должно быть смягчено или не назначается» (ст. 26). В соответствии с законом наказание за покушение «может быть меньшим, чем за оконченное преступление» (§ 2 ст. 25), «должно быть специально предусмотрено в каждой отдельной статье» (ст. 29).

Институту соучастия в преступлении отведен самостоятельный раздел 3 (ст. 30–34), в котором выделяются три вида соучастников: исполнитель (соисполнитель), подстрекатель и пособник, а также описываются правила определения наказания при ответственности за соучастие в преступлении.

Две статьи, образующие раздел 4, регламентируют ответственность за повторное преступление (рецидив). Примечательно, что при легальном определении рецидива как формы множественности преступления законодатель оперирует термином «рецидивист» – это «лицо, которое уже было наказано лишением свободы или более строгим наказанием в течение трех лет со дня, на который исполнение наказания завершается либо аннулируется» (параграф 1 ст. 35). Совершение повторного преступления сурово карается – наказание «может быть усилено до двойного максимального срока за указанное преступление» (параграф 2 ст. 35).

В разделе 5 (ст. 37–40) подробно описывается порядок назначения наказания при множественности преступлений. При этом законодатель различает назначение наказания по совокупности преступлений (ст. 38) и назначение наказания по совокупности приговоров (ст. 39). Представляется, что данный раздел в системе Общей части уголовного закона Республики Корея расположен не совсем удачно, так как его положения в целом относятся к вопросам института наказания.

Далее в системе книги I УК РК расположена большая глава III «Наказание», состоящая из восьми разделов: 1. Виды и строгость наказания. 2. Назначение наказания. 3. Отсрочка назначения наказания. 4. Отсрочка исполнения наказания. 5. Исполнение наказания. 6. Досрочное освобождение. 7. Срок давности при исполнении приговора. 8. Погашение судимости. Всего в этот раздел входит 45 статей (почти половина из образующих Общую часть УК РК).

Анализ положений главы III УК РК показывает, что закон не дает легального определения наказания и его целей. Глава открывается статьей 41 о видах наказания. Система наказаний включает в себя 9 видов наказаний: смертная казнь; каторжные работы; лишение свободы; лишение квалификации; приостановление квалификации; штраф; арест; мелкий штраф; конфискация. Наказания по степени строгости расположены в указанной системе от более строгих к менее строгим, что соответствовало в свое время «лестнице наказаний» в УК РСФСР 1960 г. Особенностям в определении строгости наказания отводится ст. 50, согласно которой строгость наказания «обусловлена природой и обстоятельствами преступления». Так, «пожизненное лишение свободы должно считаться более строгим наказанием, чем ограниченные каторжные работы. Если длительность установленных сроков лишения свободы превышает длительность установленных сроков каторжных работ, лишение свободы должно считаться более строгим видом наказания».

В системе наказаний УК РК обращают на себя внимание два вида (лишение квалификации и приостановление квалификации), чем-то отдаленно напоминающие российский вариант «лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью». Однако полная аналогия с отечественным видом наказания здесь не вполне уместна, ибо по УК Республики Корея упомянутые наказания в качестве карательных элементов содержат не только традиционные ограничения по роду деятельности или характеру службы, но и такой нетипичный способ умаления правового статуса осужденного, как лишение (или приостановление) его активного и пассивного избирательного права.

Корейский уголовный закон устанавливает два института: отсрочку назначения наказания и отсрочку исполнения наказания, которые различаются между собой по условиям, необходимым для предоставления отсрочки.

И завершает Общую часть корейского уголовного закона специфическая глава IV «Сроки», регламентирующая: исчисление периода времени (ст. 83), исчисление срока наказания (ст. 84), первый день исполнения наказания в период срока давности (ст. 85), день освобождения (ст. 86). Положения, закрепленные в статьях указанной главы, носят скорее уголовно-процессуальный, нежели уголовно-правовой характер.

Примечательно, что многие статьи главы III «Наказание» были полностью или частично дополнены или заменены Законом № 5057 от 29 декабря 1995 г., что, очевидно, было объективно вызвано потребностями и реалиями современной действительности, ведь к тому моменту уголовный закон РК уже действовал около сорока лет.

Книга II «Преступления», объединяющая 42 главы, по сути, является Особенной частью Уголовного кодекса Республики Корея, в которой описываются конкретные составы преступлений и устанавливаются наказания за них.

Открывается книга II преступлениями, которые можно причислить к государственным, а именно: преступления, связанные с мятежом (глава I); преступления, связанные с иностранной агрессией (глава II); преступления, связанные с национальным флагом (глава III); преступления, связанные с международными отношениями (глава IV). Причем обращает на себя внимание тот факт, что многие государственные преступления подвергаются весьма суровому наказанию в виде смертной казни, либо пожизненных каторжных работ, либо пожизненного лишения свободы. К таким преступлениям относятся, к примеру: мятеж (ст. 87), убийство с целью мятежа (ст. 88), побуждение к иностранной агрессии (ст. 92), оказание помощи врагу путем набора солдат (ст. 94), оказание помощи врагу путем уничтожения оборудования (ст. 96) и др.

В традициях корейского уголовного права посягательства на безопасность государства считаются наиболее опасными. Поэтому, помещая нормы о государственных преступлениях в начало Особенной части Уголовного кодекса, законодатель тем самым показывает их высокую степень общественной опасности. За время действия УК РК шесть статей об ответственности за государственные преступления были дополнительно введены в него Законом № 5057 от 29 декабря 1995 г. и одна статья (ст. 104-2) исключена из Кодекса Законом № 4040 от 31 декабря 1988 г.

К числу опасных преступных посягательств закон относит преступления против общественного порядка (глава V) и преступления, связанные со взрывчатыми веществами (глава VI), располагая их вслед за государственными преступлениями. Корейский законодатель к числу преступлений против общественного порядка относит деяние, регламентированное ст. 118 «Присвоение полномочий должностного лица», которое традиционно в зарубежном законодательстве рассматривается в качестве должностного преступления.

Определенный интерес представляет и ст. 114 УК РК. В ней предусмотрена ответственность за организацию преступной группы. Организатор группы с целью совершения преступления, а равно участник такой группы подлежат наказанию, установленному за совершение соответствующего преступления, однако наказание может быть и смягчено. В ч. 2 ст. 114 УК РК закреплена специальная норма, предусматривающая ответственность за организацию группы с целью уклонения от прохождения военной службы или исполнения обязанностей по уплате налогов либо за участие в такой группе. Оконченными указанные преступления являются с момента организации группы с целью совершения соответствующего преступления либо с момента участия в такой группе. Нетрудно убедиться, что преступные деяния, ответственность за которые закреплена в ст. 114 УК РК, представляют собой аналог российских норм о создании преступной организации (преступного сообщества). Существенное отличие южно-корейской уголовно-правовой нормы от российской состоит в том, что преступлением по УК Республики Корея признается создание группы и участие в ней с целью совершения любого преступления независимо от его категории и, соответственно, степени тяжести.

Общественно опасные деяния, связанные с обязанностями должностных лиц (глава VII), включают в себя широкий спектр должностных преступлений. Анализ этой главы показывает, что сюда входят наряду с так называемыми общими должностными преступлениями (к примеру, злоупотреблением властью), и должностные преступления, относящиеся в зарубежной законодательной практике к числу специальных (например, незаконный арест и тюремное заключение). Бросается в глаза также отсутствие какой-либо системы в расположении преступлений данной главы. Так, открывается она составом «Неисполнение обязанностей» (ст. 122), который, если судить по санкции, является наименее опасным из всех должностных злоупотреблений, а состав «злоупотребления властью» (ст. 123), которым и следовало бы открыть данную главу, расположен лишь на втором месте. Взяточничеству (ст. 129–133) отводится заключительная часть главы.

Своеобразной является позиция законодателя и в формулировании составов должностных преступлений. Так, в соответствии со ст. 135 УК РК должностное лицо за совершение с использованием своего служебного положения преступления, не предусмотренного настоящей главой, подлежит наказанию. Причем оно ужесточается наполовину, за исключением случаев, когда привлечение к уголовной ответственности за совершение такого преступления обусловлено статусом должностного лица.

Отдельная глава (VIII) включает в себя нормы, устанавливающие ответственность за преступления, связанные с воспрепятствованием исполнению должностных обязанностей. Потерпевшим в такого рода составах преступлений выступают различного вида должностные лица. Тем самым законодатель подчеркивает особое положение в государстве лиц, призванных представлять власть и управление.

Далее в структуре книги II УК РК расположены преступления, традиционно относящиеся к посягательствам на интересы правосудия или порядка управления, а именно: преступления, связанные с побегом и укрывательством преступников; преступления, связанные с лжесвидетельством и уничтожением доказательств; преступления, связанные с ложным обвинением; преступления, связанные с умершими (главы IX–XII), а также деяния, связанные с ложным арестом, незаконным заключением под стражу (глава XXVIII).

Обращает на себя внимание тот факт, что в УК Республики Корея отдельная глава регламентирует ответственность за транспортные преступления (глава XV). Правда, нормы об этих преступлениях пока еще малочисленны (их всего 7), но уже подверглись определенной дифференциации. Систематизированы транспортные преступления в УК РК по признаку родового объекта. В качестве такового выступают отношения в сфере безопасного функционирования (движения и эксплуатации) транспорта. Анализ норм, входящих в главу X V, показывает, что «истинно» транспортными корейский законодатель признает преступления, посягающие прежде всего на безопасность движения различных видов транспортных средств (поездов, электромобилей, автомобилей, судов, самолетов). Ответственность дифференцируется в зависимости от того, имеет ли место общее затруднение движения (ст. 185), затруднение движения поездов и судов (ст. 186), крушение поезда и т. п. (ст. 187), а также с учетом того, умышленно (ст. 188) или по неосторожности (ст. 189) причиняются виновным соответствующие последствия. Наказуемы также как покушения, так и приготовления и сговор.

В то же время в УК Республики Корея в систему транспортных преступлений не включен угон транспортных средств. В отличие от законодательства многих стран мира (но не российского), данный состав помещен в главу XXXVIII УК РК «Преступления, связанные с похищением имущества и кражей». В ст. 331-2 угон (противоправное использование автомобиля и тому подобных предметов) трактуется как «временное использование автомобиля другого лица, судна, самолета или мотоцикла, без согласия этого лица, имеющего права на них». Примечательно, что до 1995 г. в УК РК вообще не имелось такого состава. По всей видимости, присоединение Республики Корея к международным конвенциям по борьбе с угонами воздушных и морских судов, а также изменившиеся реалии в самой стране побудили корейского законодателя криминализировать данное деяние. Импонирует, что он (законодатель) сформулировал в одной норме ответственность за угоны всех видов транспортных средств, а вот просчетом следует признать, с нашей точки зрения, отнесение этого деяния к разряду преступлений против собственности, а не к транспортным преступлениям.

Очевидно, что теми же причинами вызвана криминализация в УК РК пиратства. При этом под пиратством понимаются действия лица, «которое посредством угрозы силой на море насильно захватывает судно или насильно забирает имущество другого лица после вторжения на судно» (параграф 1 ст. 340). Таким образом, ответственность за пиратство ограничивается лишь сферой мореплавания (как это имеет место в УК Голландии). Между тем в уголовном законодательстве ряда других государств, в том числе и в УК РФ, дается более широкая трактовка этого понятия, точнее отражающая специфику данного преступления международного характера, как она выражена в соответствующих международных конвенциях.

Особое внимание законодатель уделяет регламентации преступлений, связанных с опиумом (глава XVII). Ответственность наступает не только за производство, продажу, хранение опиума (а также приспособлений для его курения), но серьезному наказанию в виде каторжных работ на срок до пяти лет подлежит и лицо, которое употребляет опиум или делает инъекции морфина. Аналогичное наказание может быть назначено также лицу, извлекающему прибыль из содержания места для курения опиума или употребления морфина.

Обширным дополнениям Законом № 5057 от 29 декабря 1995 г. были подвергнуты преступления, связанные с валютой (глава XVIII), что обусловлено объективной необходимостью увеличения размеров штрафа за совершение подобных деяний.

Тридцать статей УК РК посвящены преступлениям, связанным с ценными бумагами, почтовыми сборами и гербовыми марками (глава XIX), преступлениям, относящимся к документам (глава XX), и преступлениям, касающимся печатей (глава XXI). Часть из них относится к категории «классических» преступных деяний: подделка ценных бумаг (ст. 214), сбыт поддельных ценных бумаг (ст. 217), подделка или незаконное присвоение официальной печати (ст. 238), подделка или незаконное присвоение личной печати. Многие другие преступления либо появились сравнительно недавно (подготовка ложных или изменение выпущенных записей – ст. 227-22, подделка или изменение записи – ст. 232-2, восстановленные документы – 237-2), либо подверглись существенной редакционной правке (практически все нормы главы XX УК РК). Подобные законодательные метаморфозы необходимо рассматривать, очевидно, как реакцию корейского законодателя на меняющиеся условия жизни государства и общества и его попытку привести нормы уголовного права в соответствие с изменившимися реалиями.

В главе XXII «Преступления, относящиеся к сексуальной морали» УК РК предусмотрена ответственность за деяния, посягающие на общественную нравственность. Так, в ст. 241 преступлением признается супружеская измена (прелюбодеяние). Характерно, что наказанию в виде каторжных работ на срок до двух лет подлежат оба участника прелюбодеяния. Однако уголовное преследование за совершение данного преступления возможно только при наличии жалобы со стороны потерпевшего супруга. Причем в случае, когда потерпевший супруг прощает прелюбодеяние, уголовное преследование прекращается.

Уголовной ответственности подлежит также лицо, которое с целью получения дохода вовлекает несовершеннолетнюю девочку или особу женского пола, не отличающихся аморальным поведением, в занятие сексом (ст. 242). Из изложенного следует, что по УК Республики Корея вовлечение в проституцию признается преступным только в том случае, если вовлекаемое лицо исключительно женского пола. Между тем по УК РФ (в отличие от корейского законодательства) в аналогичном составе преступления гендерный признак не используется и потерпевшим от такого преступления может быть лицо любого пола. С учетом наметившейся в мировой практике тенденции к вовлечению в проституцию и особ мужского пола позицию российского законодателя по данному вопросу следует признать более обоснованной.

Преступным по этой главе УК РК рассматривается и публичное непристойное действие (ст. 245). В российском уголовном законодательстве подобной нормы в настоящее время нет. По УК РСФСР 1960 г. при наличии соответствующих признаков публичное непристойное действие могло расцениваться как хулиганство, совершенное с исключительным цинизмом.

Преступления, связанные с лишением жизни человека, а также преступления, связанные с причинением физического ущерба телу и насилием (изнасилованием), размещены в Уголовном законе Республики Корея, как это ни парадоксально, лишь на 24-м и 25-м местах соответственно.

Закон не дает легального определения убийства, но различает: убийство, убийство родственника по прямой линии (ст. 250); детоубийство (ст. 251); убийство по просьбе или по сговору с потерпевшим (ст. 252); убийство по просьбе потерпевшего с использованием мошеннических средств (ст. 253). Первое и последнее из перечисленных видов убийств караются вплоть до применения смертной казни. Состав детоубийства относится к числу привилегированных, но наказывается тем не менее достаточно строго – каторжными работами на срок до десяти лет.

Традиционными для корейского законодательства являются преступления, связанные с отказом (от родственника или ребенка) и плохим обращением. Ответственность за их совершение предусмотрена главой XXVII. В ней установлена наказуемость за отказ от родственника по прямой линии (ст. 271); отказ от ребенка (ст. 272); жестокость в отношении другого лица и родственника по прямой линии (ст. 273) и др. Существующие обычаи корейцев не позволяют плохо или жестоко обращаться с родственниками, что нашло отражение в уголовном законе. Вряд ли может быть характерной для европейского законодательства норма, предусмотренная ст. 274 «Тяжелый труд ребенка». В соответствии с ней «лицо, которое имеет ребенка младше шестнадцати лет под своей защитой или под присмотром и которое использует ребенка на тяжелых работах, угрожающих его жизни или здоровью, подлежит наказанию в виде каторжных работ на срок не более пяти лет. Эта же мера применяется к любому другому лицу, которое нанимает ребенка для использования в тех же целях»[3].

Особое внимание следует обратить на главу XXXI «Преступления, связанные с похищением людей» УК РК. В ней установлена ответственность за похищение человека и торговлю людьми. Криминализации подверглись различные виды похищений человека. При этом криминообразующим фактором чаще всего выступает цель похищения: произвести непристойное или сексуальное действие, получить доход (параграф 1 ст. 288), вовлечь в проституцию (параграф 2 ст. 288), транспортировать из Республики Корея (ст. 289), вступить в брак (ст. 291).

Интерес представляет и подход законодателя Республики Корея к конструированию уголовно-правового поощрения посткриминального поведения лиц, виновных в похищении людей. Согласно ст. 295-2 УК РК виновному в совершении преступлений, предусмотренных главой XXXI УК, который освобождает захваченного, обольщенного, проданного или перевезенного потерпевшего и помещает его в безопасное место, наказание может быть смягчено. Напомним, что по УК РФ принятие подобных мер к похищенному является специальным видом освобождения от уголовной ответственности, в то время как по законодательству Республики Корея – только смягчающим наказание обстоятельством. Думается, что в данном случае прав корейский, а не российский законодатель, ибо в описанных выше ситуациях посткриминальное поведение похитителя можно рассматривать лишь как особую разновидность деятельного раскаяния, а не добровольный отказ от совершения преступления. Соответственно и поощрением в подобных случаях должно быть смягчение наказания (или освобождение от него), но не освобождение от уголовной ответственности.

Особенностью данной главы УК РК является и то, что преследование за преступления, связанные с похищением, укрывательством с целью совершения непристойных или сексуальных действий, похищением с целью вступления в брак, а также за покушение на совершение упомянутых деяний, осуществляется не иначе как при наличии жалобы со стороны потерпевшего (ст. 296 УК). Таким образом, и в отношении указанных преступлений применяется корейский аналог российского института частного обвинения.

Завершают Особенную часть Уголовного кодекса Республики Корея посягательства, которые по общему правилу принято именовать преступлениями против собственности. Это глава XXXVIII – преступления, связанные с похищением имущества и кражей; глава XXXIX – преступления, связанные с мошенничеством и вымогательством; глава XL – преступления, связанные с растратой имущества и злоупотреблением доверием; глава XLI – преступления, связанные с похищенной собственностью; глава XLII – преступления, связанные с разрушением или повреждением. Всего насчитывается 44 статьи, устанавливающих ответственность за посягательство на имущество. Деяния, связанные с похищением имущества, представлены в различных модификациях: похищение имущества (ст. 329), сложный случай похищения имущества (ст. 330), особый случай похищения имущества (ст. 331).

Любопытно отметить, что в корейском уголовном законодательстве под «похищением имущества» имеется в виду то, что в российском уголовном праве обозначается понятием «кража». Кражей же в УК РК именуется действие, при котором виновный «насильно отбирает имущество другого человека или получает денежный доход от другого лица, или заставляет третье лицо сделать это путем применения к нему насилия или запугивания» (ст. 333). Получается, что этим термином законодатель Республики Корея охватывает и грабеж, и разбой, и даже вымогательство, словом, все то, что в правосознании российского юриста никоим образом не ассоциируется с понятием «кража». В этом еще одна специфическая особенность анализируемого Кодекса.

Итак, из краткого обзора предлагаемого российскому читателю Уголовного кодекса Республики Корея видно, что он, во-первых, представляет собой своеобразный симбиоз как довольно архаичных (с оттенком восточного колорита), так и современных моделей уголовно-правовых норм общемирового уровня; во-вторых, не содержит (за редким исключением) привычных глазу и уху российского юриста развернутых определений традиционных категорий, понятий, институтов (преступление, состав преступления, вина, вменяемость, соучастие, цели наказания etc); в-третьих, не имеет четко выраженной системы Особенной части, которая опиралась бы на особенности родового объекта преступления, учитывала иерархию правоохраняемых благ и интересов; в-четвертых, обладает известной пробельностью в уголовной наказуемости целого ряда общественно опасных деяний (например, воинских преступлений). Вместе с тем бесспорным остается и тот факт, что впервые переведенный на русский язык в полном объеме действующий в настоящий момент Уголовный кодекс Республики Корея характеризуется достаточно яркой национальной спецификой, динамизмом развития уголовно-правовой и уголовно-политической мысли тамошнего законодателя, его постоянным стремлением объективно отразить в уголовно-правовых запретах новые вызовы и угрозы, возникающие в ходе эволюционного развития корейского общества и государства. Все это, а также целый ряд любопытнейших примеров и способов борьбы с преступностью, которые мы обнаруживаем в УК РК, представляют, как нам кажется, несомненный интерес и для отечественного законодателя.

Доктор юридических наук, профессор А. И. Коробеев