Читать книгу У пещер «Богом зданных». Псково-Печерские подвижники благочестия XX века - Петр Малков, П. Ю. Малков - Страница 15

1954 год. Я так устала от того состояния, в котором находилась: сердцем я протестовала, а отказаться не было сил. Каждый день я говорила себе: этот будет последний… И так тянулось время. И вот пришел конец: я решила 8 ноября окончить жизнь самоубийством.

План намечен: ночь с 7 на 8 ноября провести без сна. Восьмого, в 4 часа дня, старушка, которая жила у меня, должна уйти к родственникам в гости; я же открою газ и просто лягу спать. День настал – у меня исключительно покойно на душе. Старушка отправилась в гости не в 4 часа, а в 7 часов вечера. Я закрыла входную дверь и вот, вместо того чтобы пойти на кухню и открыть газ, иду к себе в комнату, достаю образ Спасителя, который хранился у меня в комоде, оставленный нищей, похороненной мной в 1939 году. До сих пор не понимаю, как все произошло! Я приставила образ к подушке на кровати, сама опустилась на колени и начала разговаривать с ним, как с живым! Говорила много, все, что у меня наболело, от чего я так устала, и я впервые так плакала. Сколько это продолжалось, я не могу сказать, и что было со мной – тоже не знаю, но только, когда открыла глаза, первое, что почувствовала – страшную боль в ногах. Я все еще стояла на коленях; поднялась, посмотрела на часы – было 8 часов утра. Умылась и пошла на работу, но я уже была другая, хотя что со мной – не понимала.

Придя на работу, я сразу же позвонила своей приятельнице Вере Б. Я знала, что на большие церковные праздники она куда-то уезжала – в какое-то святое место, но куда и зачем – меня тогда не интересовало. Звоню ей и говорю: «Ты должна отвезти меня в монастырь». Отвечает: «Откуда ты взяла, что я могу выполнить твою просьбу? Это первое, а второе – о таких вещах по телефону не говорят». Как пробыла я этот день на работе, не знаю. В 5 часов я была уже на работе у Веры. Такое мое поведение удивило ее. Я же о своем состоянии ей ни слова не сказала, одно только просила, чтобы она поехала со мной. И, наконец, получила согласие. <…>

17 января 1955 года мы вступили в святую обитель. У Лазаревской церкви Вера оставила меня на тропинке обождать, пока она отнесет чемодан на скотный двор к тете Саше, чтобы не тащиться с ним в церковь. Было 5 часов 30 минут утра. И вот, когда я осталась одна, тут-то я вдруг воочию увидела Михайловский собор, который видела во сне еще в 1935 году и который все эти годы искала!

После службы сразу же пошли к отцу Симеону. Тогда паломников было немного, и в тот день, по Промыслу Божию, только мы с ней вдвоем и оказались у него. Входим в келью к батюшке. Вера первая подходит к нему под благословение. Он же ее благословляет, а смотрит на меня и говорит: «Вот и приехала, слава Богу». Подхожу я – благословил, взял за подбородок, поднял вверх мою голову, пристально смотрит в глаза и говорит: «Ну, вот и приехала… Да, смотри-ка, все та же: глаза, лоб, нос – да, все то же, совсем не изменилась!»

Это было уж слишком для меня – резко говорю: «Вы ошиблись, я никогда не была у вас и не знаю вас». Он же, не обращая внимания на мою вспышку, спокойно, с любовью, говорит Вере: «Идите, попейте чайку, а потом сразу же по одной зайдите ко мне». Но мне уже не хотелось заходить к нему, и я говорю Вере: «Ты как хочешь, а я не пойду. Он из ума выжил, с кем-то упорно меня путает». А Вера просит зайти обязательно, говоря, что ей стыдно за мое поведение. Короче говоря, они с матушкой Александрой меня просто втолкнули в келью. Батюшка стоял перед иконами. У порога было два стула; на один из них он предложил мне сесть.

Потом, минуты через три, которые показались мне вечностью, он подошел и сел рядом со мной. Меня терзала мысль: «Как тактичнее уйти?» Не хотелось обижать старца. Сколько длилось наше молчание, сказать трудно; но, наконец, батюшка берет меня за руку и говорит: «Ну что же, доченька, с чего начнем? Отогревать эту рученьку застывшую, или сердце, которое больше заледеневши?» И этого было достаточно. Откуда взялись слезы, но я заплакала и тут же рассказала ему всю свою жизнь…

В заключение нашей беседы он мне говорит: «Хочешь, чтобы я был твоим духовным отцом? Но предупреждаю, что ты должна оставить свою прошлую жизнь. <…> Время шло; я часто приезжала в обитель. Жизнь моя изменилась совершенно. Прошло два года, а может быть, и больше – точно не знаю. Я взяла отпуск на Великий пост и приехала в обитель. Но враг рода человеческого не дремал: приготовил для меня такое искушение, что я и не знала, как дожить до утра, решила сразу же уехать и никогда больше не бывать в святой обители. Как ни старалась утешить меня раба Божия Матрена Арефьевна, она и сейчас посещает монастырь, но я твердо решила уехать.

Утром зашла к батюшке и попросила благословить меня на отъезд. Он мне говорит: «Вот пойдем сейчас в церковь, помолимся, а там, как Господь благословит». Что было со мной в церкви – знает только Господь… Прихожу в келью, прошу прощения и говорю: «Как ездила, так и буду ездить». А он мне на это отвечает: «Глупая ты моя, да отпустил ли бы я тебя? Однажды батюшка сказал: «Ведь два года я тебя ждал». Вот тут-то мне стала ясна та его первая встреча со мной. Но как я его ни просила в последующие годы подробно все рассказать о том, как он узнал обо мне и даже «видел» меня еще до нашей встречи, ничего не получилось. Однажды на мои расспросы он так рассердился на меня, что даже сказал: «Никогда больше об этом не говори; достаточно с тебя того, что ты вынудила меня сказать о том, что я тебя ждал». <…>

Вся моя жизнь постепенно изменилась: я полностью выполняла благую волю батюшки. Правда, было два случая, когда я хотела поступить по своему желанию. Так, однажды хотела ехать через Псков и, конечно, настояла на своем. Батюшка говорит матери Александре: «Свари пяточек яичек, да огурцов и помидоров собери и намажь хлеб маслом». Все это она принесла ему в келью, он завернул в пакет и подает мне. Я, конечно, возмутилась и говорю батюшке: «Зачем все это мне, когда я вечером буду пить чай дома?» Он строго приказал мне взять, сказав при этом: «Может быть, сломит твое упрямство». И что же? В Пскове я просидела двое суток – никак не могла выехать. Кроме того, я очень не хотела переезжать жить в Печоры и всеми силами старалась доказать батюшке мое нежелание, ссылаясь, главным образом, на квартирные условия. Он же мне на это сказал: «Твори свою волю, но знай и мою. Квартиру тебе я сам найду, – по его просьбе Нина Ананьевна искала квартиру для меня, – а ты после моей смерти переедешь!» Так все и получилось.

О том, что батюшка великий молитвенник Божий и имеет дерзновение ко Господу сейчас и помогает нам, расскажу такой случай. Прожила я полтора года после его смерти, и вдруг в сентябре 1961 года во сне приходит батюшка ко мне и говорит: «Доченька, собирайся». Я, как всегда, не задала вопроса – куда, а лишь спросила батюшку: что взять с собой? Он отвечает: «Ничего, только носовые платочки». Я говорю: «Вот, как всегда, шутите», а он отвечает: «Нет, доченька, не шучу. Возьми побольше платочков». И что же? Прошло немного времени, и меня вызывают в прокуратуру по вопросу о детском доме, в котором я работала; и, конечно, мне пришлось много пережить (и слез пролить – вот и платочки!), но кончилось все очень хорошо.

Отец Симеон с духовными чадами

Даже по одной этой исповеди благодарной человеческой души можно судить о том, сколько же терпения и всепрощающей любви было нужно иметь старцу Симеону, чтобы день за днем выдерживать тот напор человеческих страстей, что обрушивали на него приходившие за помощью и советом. Сколько было нужно преодолеть их своеволия, самости, поначалу почти полного духовного невежества. Как много сил нужно было им отдать!

Таким же глубоким уважением к памяти старца отмечены и записки еще одной его духовной дочери, составленные в самом начале 1960-х годов.