Читать книгу Флэшбэк - - Страница 3

Глоток воды оставил во рту неприятное кислое послевкусие. Такое же неприятное, как и эти картины.

Я не первую минуту всматривался в оплот фантазии человеческой мысли и… К слову, современной мысли. На холсте передо мной – красный овал и синий треугольник, повернутый двумя гранями вверх. Все перечеркнуто хаотичными черными линиями. Что я должен разобрать в этом?

Копаться в корнях этого творения не было ни малейшего желания, но некоторые мысли просились сами собой. Начнем с того, что ни о каком модернизме, заявленном в приглашении, речи не шло. На холстах красовался однотипный абстракционизм… Он, конечно, к модернизму относится, но стоило бы объяснить, что кроме разноцветных геометрических фигур и клякс с полосками вы, дорогие посетители, ничего не увидите.

Снова вода. Мерзкая, с этой кислотой. Хотелось пить еще больше, чтобы ее смыть, но выходило только копить. Ясно, на что рассчитывают ответственные за данное мероприятие: уборная явно платная. Вот вам и выставка современного искусства. Какие картины – такая организация.

Еще и голова ноет. Надо завязывать с вином.

Оглядевшись, я заметил всех присутствующих. Снова. Ненавижу людей. Разбились на группки и щебечут о том, насколько же гениально это белое пятно с желтым кругом внутри. То ли небо в туманный день, то ли поджаренное яйцо. Тошно слушать. Потягивают эту прозрачную дрянь, будто все в порядке. У меня одного не атрофировались вкусовые рецепторы?

Пробежавшись глазами по залу, я сощурился от боли. Все белое, кругом окна, свет слепит, отражаясь от стен и пола. Разгар дня, нормальные люди в это время живут свою жизнь, а не смотрят на это… Боже.

Вернув взгляд к картине, я протяжно вздохнул и скривился, умоляя пожилого господина, сидящего на облаке, убить меня на месте. Это выглядит, как плевок в лицо не только всем художникам мира, но и простым зрителям. Вот это «модернизм». Дикое упрощение. Скоро превратимся в собак, оставляющих дерьмо на снегу.

Климт вертится в гробу со своими «Поцелуем» и «Данаей». Куда уж.

– Извините… – услышав чей-то голос подозрительно близко, я тут же обернулся чем, видимо, напугал подошедшего молодого человека.

– Да?

– Вы ведь Егор Вязов? Могу я.. Взять автограф?

От сердца отлегло, но ненадолго. У парня явно проблемы, раз его предпочтения в живописи имеют настолько огромный разброс. От этого псевдомодернизма до моего традиционного – целая пропасть.

– Да, конечно, – я воспользовался моментом, чтобы отставить ненавистный стакан и взять в руки протянутый черный маркер. Незнакомец оттянул край своей футболки, дав мне целый чистый лист для подписи. Я не очень-то удивился, но ради приличия усмехнулся и оставил размашистую подпись. – Оригинально.

– Я слежу за вами в *********. Очень нравится ваш стиль, я сам в художке учусь…

Остальная информация прошла мимо меня. Кивнул, стараясь держать участливый вид. Парень явно думал, что я как-то отреагирую на его «оригинальную» историю, но таких на дню раз по десять приходилось выслушивать, так что мозг автоматически отключался, когда кто-то заводил разговор о своих мнимых достижениях.

– …надеюсь, получится.

– Да, верю, что у вас все будет так, как вы хотите, – стараясь произвести благоприятное впечатление, я улыбнулся. Наверное, улыбка вышла кривой, потому что незнакомец несколько раз понимающе кивнул, попрощался и ушел, оставив меня наедине с убожеством, висящим на стене. Пойти смотреть остальное не появилось и мысли – у этой картины хотя бы не было толпы. Видимо, своим содержанием она отпугивала не только меня.

В который раз придирчиво прошелся по ней взглядом, а потом отвел его на первый этаж – там тоже не наблюдалось столов с алкоголем. Это что, шутка?

Голова вот-вот лопнет.

– Егор? – снова голос. На это раз женский, очень взрослый, но старческой дрожи не слышалось. Тянул лет на сорок пять. – Меня зовут Маргарита, я одна из организаторов этой выставки. Решила узнать, как вам.

Женщина протянула ладонь с вялой морщинистой кожей и безвкусным маникюром. Пожал, даже не задумавшись о формальностях и говорящем положении – тыльной стороной наверх. Я что, поцеловать ее должен был? Судя по надменному лицу, на котором красные губы занимали половину всего пространства, именно об этом Маргарита и думала.

– Оригинально, – снова повторил я, отпуская руку.

Ужасная вода, отвратительная.

– Рады, что вам понравилось, – ответила она с пошатнувшейся уверенностью в голосе.

Я такого не говорил, но желания спорить не было, как и ресурсов, чтобы объяснять престарелой жене какого-то миллионера, что ее тяга к современному искусству – это не больше, чем желание показаться молодой и интересной. Как жаль, что это так не работает. Подтяжка и то оказала бы больше эффекта.

Маргарита отпускать меня не планировала.

– Не против пройтись вместе? Вы, кажется, в той стороне еще не были?

– «Да я нигде не был, они все одинаковые. Смысл двигаться, если это результата не даст», – но вместо своих мыслей выдал короткое. – Да, конечно.

И вот мы, синхронизируя шаг, пошли в длинный белый коридор с пятнами-рисунками. Желтый, красный и синий – это все, на что способен автор всех тридцати шедевров.

– Мне кажется, модернизм – это глоток свежего воздуха для современной живописи, – чопорно проговорила женщина, не утаивая неподдельного наслаждения во взгляде. Я еле слышно вздохнул. Модернизм – да, возможно. Но это… Она вообще в курсе, что модернизм – это не новое направление? Ему уже лет сто двадцать. Стоило бы рассказать про Малевича и его «Черный квадрат», а потом ошарашить, что он пишет такие же вещи, как и ее подпольный горе-художник, из-под кисти которого вышли эти шедевры. На Малевича клюнуло бы куда больше.

– Вы правы, – я снова скромно улыбнулся и отвернулся, расслабив лицо. Ну где же чертовы фужеры с шампанским? Они должны быть здесь. Эти люди не могут всерьез интересоваться таким убожеством.

– Смотрите. Мне кажется, это похоже на какое-то животное. Не то собака, не то кошка. Что скажете?

Я даже не стал смотреть. Есть дела поважнее, чем выискивать в нелепых пятнах какой-то смысл. Лучше тогда пойти на дорогу лечь и облака поразглядывать, может, улыбнется удача и меня, наконец, переедет автобус.

– Не знаю. Не люблю животных.

Как на заказ, в голове зазвучала очень старая реплика.

– «Ева, это глупая трата времени. Я ненавижу животных. Шерсть, вонь. Ты еще и кота хочешь. Он мебель будет драть, надо убирать за ним. Кто этим займется? Ты все время на работе. Мне предлагаешь? Ну нет, никаких котов в моей квартире».

– Понимаю. Им нужно много внимания, а людям искусства, таким как мы, явно не до этого.

Я не собирался отвечать на этот выпад. Мы. Дамочка явно высокого мнения о своей значимости. Оставлять ее совсем без внимания было нельзя, потому из моего рта вырвалось что-то похожее на «Угу», обозначающее подобие согласия. Пусть интерпретирует это, как хочет.

– А вы не думали перейти на электронное изображение? – не сдавалась Маргарита. Создавалось впечатление, что мои ответы ей вовсе не интересны, хватало того, что я хожу тут рядом с увлеченным лицом (Шампанское, мне нужно шампанское!) и слушаю ее глупые изречения. – Мне кажется, это имеет больше спроса.

– Нет, не думал, – проскрипел я.

– Предпочитаете классику? В таком возрасте вам стоит идти в ногу со временем, можете поверить моему опыту. Все-таки, будущее за электроникой. Мы с командой подумываем организовать подобную выставку…

– Будущее за молодыми, – я повернулся к Маргарите, снова растягивая губы в улыбке. В этот раз она вышла более непринужденной, но от того и более ядовитой. – Мне еще нет тридцати, и я прекрасно чувствую себя, работая с холстом. Сам достиг относительной известности, зарабатываю хорошие деньги. Не надо искать обеспеченную особь, которая меня прокормит. А теперь извините, я пойду выпью, чтобы вынести еще полчаса на вашей выставке, ведь все уже оплачено. Не подскажете, кстати, в какой стороне алкоголь?

Женщина указала в один из коридоров, глядя на меня ошарашенно. Замешательство прошло не скоро, потому огромные губы не успели изогнуться в отвращении к моей персоне в ту же секунду. Это произошло, едва я сделал шаг назад.

Пусть только попробует забрать деньги, я напишу ее мужу и скажу, что его престарелая ценительница модернизма явно проводит время где-то в другом месте, а не на занятиях по искусствоведению.

О, наконец-то!

У одной из стен растянулся длинный стол с шампанским – гарантия, что у меня получится пережить этот день.

Заприметив то, что давно искал, я прибавил шаг, взял флюте, и вскоре уже сел на жесткий светлый пуф под очередной отвратительной картиной. Снова какая-то абстракция. Как жаль, что теперь все эти кошмарные произведения подпольного искусства меня вовсе не интересуют.

Я припал к стеклу, чувствуя, как приятная горечь спускается по горлу. Еще немного, и станет лучше.

Спустя примерно сорок минут, когда время выставки перевалило за середину, по договору мне можно было ее покинуть. К вызванному такси шагал, печатая хвалебный отзыв о мероприятии под постом. Сделал классическое постановочное фото – я в костюме, с фужером, перед одной из… фу, тех самых картин, смотря на нее взглядом ценителя. Таким меня считают. Достаточно прочитать базовую литературу, чтобы настолько же разбираться в живописи, но все думают, раз я художник – все нужные знания автоматически вшиты в мой мозг.

Дорога до дома была недолгой. Я смотрел в окно и старался сосредоточиться на приятном покалывании в пальцах. Алкоголь начал действовать. Нужно было отвлечься на что-то, чтобы не потянуться рукой в сторону, по привычке.

Я никого там не найду. Уже давно не нахожу.

Ладонь произвольно сжалась в кулак на бедре, сминая тонкую ткань брюк. Взгляд зацепился за какое-то здание, тянущее свои бетонные этажи к небу. Там окна, балконы. Бежевые панели прерываются серыми и на углах уходят в несколько округлых отверстий с перилами. Тоже балконы.

Я просто хотел отвести ладонь, чтобы сменить положение. Я не искал ее. Ее нет.

Пальцы побрели по кожаной поверхности сидения все дальше и дальше, пока не коснулись другой двери. Оборачиваться не было смысла, и все, что оставалось – дальше смотреть в окно, прижимая челюсти друг к другу. А чего я ожидал? Она уже год мертва, какие глупости.

Нужно говорить это почаще, чтобы, наконец, свыкнуться.

Таксист высадил меня у огороженного двора. Я приложил ключ к маленькому экрану у ворот и прошел, минуя пост охраны. Затем, через единственный подъезд высотки поднялся на нужный этаж. Там отпер свою дверь. В квартире было как всегда прохладно и свежо. Если говорить в общем, то она мало чем отличалась от той выставки, на которой мне пришлось находиться целых три часа. С ума сойти. Единственное, никакого модернизма на картинах, здесь висят только мои, которые она просила оставить.

Снова думать обо всем этом уже не было сил. Привычное ощущение застоя насело на плечи. Возвращаясь в место, где мы проводили очень много времени, я сразу вспоминал о ней и обо всем, что между нами происходило. Избавиться от этого не помогло ничего.

Кроме алкоголя.

Я сразу поставил курс на кухню. Там достал бутылку из мини-бара и наполнил фужер до краев, совсем не по правилам. Вылил в себя все без остатка за один присест, наполнил снова и, взяв горлышко одной рукой, а второй крепко обхватив тонкую ножку, направился в мастерскую, на ходу скидывая туфли. Идиотский этикет, правила приличия и чертовы модники, которые придумали, что мне нужно носить костюмы. Ненавижу эту жизнь.

Когда становилось совсем невмоготу, спасало только одно место – мастерская. Комната, которая отличается по стилю от остального пространства. Здесь больше теплого дерева, окна выходят на солнечную сторону, из-за чего почти всегда воздух наполнен светом. Здесь чувствуется жизнь, в отличие от холодных и полупустых помещений за стеной.

Вино приземлилось на большой грубо сколоченный стол. На мольберте стояла незаконченная работа, но я убрал ее на пол, чтобы прицепить новый холст. У меня еще куча заказов, и некоторые из них нужно отправить уже завтра. Там нет ничего сложного, такие вещи я создаю лишь ради денег. Может, если бы пил меньше, хватало бы времени и на что-то более сложное. Задача пока невыполнимая.

Сделав очередной глоток красно-черной жидкости, я скинул пиджак на пыльное серое кресло и закатал рукава свободной рубашки. Она сидела на мне, словно мешок, если бы мешки шили из шелка. Современная мода иногда убивает, но, должен признать, может сотворить чудо.

Итак. Неспроста я вспоминал о господине с фамилией Климт. Придется сотворить кое-что, похожее на его работы, только более простое и второсортное, скрывать не стану. Возможно, это ставит меня на одну полку с теми рабами Маргариты, создающими штампованные абстракции, но я за свои получаю куда больше, и выглядят они куда лучше. Полка одна, но я занимаю место в самом начале.

Настырное старое воспоминание все же пробилось сквозь пелену напускных мыслей.

– Ты слишком жесток к себе, – Ева положила подбородок на мое плечо, высматривая нечто в контурах на белой поверхности. Я же в это время угрюмо пялился туда же, изливаясь ядом из-за того, что мне приходится копировать чей-то труд. Мои картины покупали за большие деньги, но редко, что приносило известность, а вот состояние заработать таким способом сложно.

– Не жесток, я реалист. Кто заметит меня за этим тупым переносом? Как станок, вожу кистью в одном и том же направлении, это раздражает.

Ева засмеялась и легла на то же место щекой. Пряди ее волос, выбившиеся из высокой прически, щекотали открытые участки тела, от чего я поежился и нахмурился.

– Ты просто вечно недоволен. Брюзжишь и брюзжишь. Относись к этому проще, все ведь с чего-то начинают.

– Я не хочу начинать с этого.

– Ты уже начал.

Услышав недовольный вздох, Ева оставила звонкий поцелуй на моей шее. Оттолкнувшись, стала говорить куда увереннее и веселее.

– Не нужно себя корить, отпусти ситуацию. Не до конца, конечно, но подумай об этом, как о тест-драйве. Клиенты увидят, что ты умеешь работать с красками и кисточкой, потом до них дойдет, что так не только копировать можно, но и свое создавать. Для начала просто покажи, что ты хоть на что-то способен. Я в тебя верю. Хочешь кофе? Я сварю, купила твой любимый.

– Да, да, – задумчиво согласился я, взглянув на начатую работу другими глазами. – Спасибо.

– Не за что. Ты у меня потрясающий, все получится.

Ева вышла, а я усмехнулся и замешал песочный цвет, чтобы покрыть им большую часть холста.

Сейчас он тоже нужен мне. Ненавистный, отвратительный оттенок, от которого уже блевать тянет. Она сказала бы, что я просто должен залить его в какую-нибудь банку и потом не глядя доставать, когда понадобится. И была бы права. От этой мысли по лицу растеклась легкая улыбка. Даже с Того света Ева могла меня подбодрить.

Рука с кистью дрогнула, когда я сглотнул. В горле щипало.

Нужно выпить еще вина. Как можно больше, чтобы заглушить эти бесконечные флэшбэки и вернуться в настоящее. Это не сложно.

Я схватился за бутылку, позабыв, что рядом стоит на половину опустошенный фужер. Почему-то именно после этого действия внимание переключилось на неприметный шкаф с парой дверок. За одной из них лежит сверток из белой ткани, а в нем – кое-что очень важное, о чем я думаю каждое гребаное утро.