Читать книгу Лечебное тело - - Страница 2

Наверное, мой задумчивый вид насторожил заведующую Розалию Эрнестовну, и она предложила пойти на общий обход. Отделение у нас небольшое, всего 10 палат: 8 одноместных круглосуточных, и 2 двухместные (отдельно для мужчин и женщин) под Дневной стационар. Коллектив тоже немногочисленный: 2 врача-терапевта (заведующая и я), старшая медсестра, 4 палатных, 2 процедурных и 3 кастелянши. Несмотря на высокую стоимость койко-дня (12 тысяч рублей/сутки), заполняемость отделения в рабочие дни 90-100%, 40-50% в выходные.

У меня 1 ставка в стационаре и ½ – в поликлинике при роддоме. Официально, 3 дня в неделю работаю с 08:00 до 16:00 и 3 дня – с 08:00 до 20:00, но на самом деле "счастливые стечения обстоятельств", когда я ушла из стационара вовремя можно пересчитать по пальцам одной руки. Любят наши богатые пациенты приехать на госпитализацию под вечер, и никуда уже не денешься, пока его не опросишь, осмотришь, оформишь, распишешь обследование и лечение. Повезло, что сыновья всегда на подхвате, могут забрать сестричку из садика, накормить и присмотреть за ней до моего возвращения.

Но я люблю свою работу! В государственной больнице врач терапевтического стационара ведет на одну ставку пять палат по пять человек и обязательно еженедельно дежурит в Приемном Покое на четверть ставки, то есть проводит на работе тридцать два часа подряд, как минимум, четыре раза в месяц. Почувствуйте разницу, как говорится!

Пациенты, конечно, у нас капризнее и требуют гораздо больше внимания, чем утренний обход "по пять минут у каждой койки". В основном, успешные бизнесмены, их жены, любовницы и родители, топ-менеджеры госкорпораций по полисам Добровольного Медицинского Страхования (ДМС). Моё любимое направление – это программы Check-Up, как говорят наши маркетологи, или профилактические осмотры, как называю их я. Есть несколько разновидностей, рассчитанных на разные возраста и кошельки: «Активное долголетие», «Мужчина и женщина», «Вечный двигатель»… Суть одна – пациент ложится в стационар на один-два койко-дня и проходит полное клиническое и лабораторно-инструментальное обследование, на основании которого врач пишет рекомендации по коррекции образа жизни и лечению выявленной патологии.

Как раз сейчас три соседние палаты занимают генеральный директор, главный инженер и главный конструктор одного процветающего предприятия, и заведующая «доверила» мне вести всю компанию. Потратила на их опрос и осмотр три часа рабочего времени, аж горло пересохло от разговоров. Первый и третий не вызвали никакого интереса, кроме профессионального. А вот второй показался мне очень привлекательным мужчиной. Умные тёмно-карие глаза, густая шевелюра с благородной сединой на висках, ироничная ухмылка на губах, смуглая кожа, подтянутое холеное тело…

Дошла до ординаторской и уткнулась в компьютер, чтобы заполнить истории болезней в «МедАнале». На самом деле, официальное название программы Медицинская информационно-аналитическая система «Логика», а сокращённое – МИАСЛОГ, но вечные проблемы в её работе привели к тому, что прочно привязалось и широко распространилось именно это двусмысленное прозвище. При составлении плана обследования следует учитывать, что его проведение преследует две цели: доказательство (верификация) предварительного диагноза, и определение общего функционального статуса пациента.

План обследования должен включать все необходимые лабораторные анализы и инструментальные исследования и объяснение, с какой целью будет применяться тот или иной метод. Но на самом деле объем обследования ограничен программой профилактического осмотра «Вечный двигатель», которая создана для диспансеризации руководителей высшего и среднего звена. Лечащий врач может её немного расширить и улучшить по согласованию с отделом ДМС. Директору и конструктору назначила дополнительно ЭХО-кардиографию (УЗИ сердца) и кардиолога, а инженеру – гастроэнтеролога.

Старшая медсестра предупредила, что в прошлом году эта троица вечерком собралась в одной палате и устроила душевные посиделки с коньяком и покером. Посоветовала проведать их после окончания приема больных в поликлинике.

Отработала свои четыре часа по графику, несмотря на полную запись, случаи были простые, поэтому по возвращении в отделение проверила готовые анализы своих подопечных. Врачебная интуиция меня не подвела – высокий уровень печеночных ферментов у «моего» инженера вызывал большую тревогу. Распечатала его биохимию и пошла разбираться!

– Добрый вечер, Хасан Хамитович! Как Ваше самочувствие? – спросила с порога палаты.

– Спасибо, хорошо… Давно не виделись! – поддел меня больной с кровати, поправляя очки в лаконичной оправе.

– Результаты Ваших анализов пришли, и как-то они меня настораживают. Можно ещё раз Вам печень пропальпировать?

– Весь Ваш, щупайте, сколько хотите! – ухмыльнулся пациент, задирая футболку и откладывая в сторону планшет и очки.

Опустила изголовье кровати пониже, немного согнула его колени, и начала методично выстукивать границы печени и прощупывать её поверхность. Размеры увеличены, край выступает из-под реберной дуги на два сантиметра, на ощупь бугристый и немного тверже, чем в норме, анализирую про себя ощущения…

– Нигде не болит? – спросила своего пациента, перемещая правую руку по его животу.

– Наоборот, очень приятно, продолжай! – хрипло выдохнул он.

Мои глаза метнулись от живота к лицу и столкнулись с тяжелым взглядом заинтригованного мужчины. Напряжение между нами нарастало, его правая рука подкралась сзади и начала медленно задирать мой халат, а левая накрыла и переместила мою изучающую ладонь в область паха. Член наливался кровью, твердел и настойчиво пульсировал.

Растерянно моргнув, отбросила его руки и отскочила на метр от кровати, пытаясь собраться с мыслями и успокоить дыхание. Мой «больной» сел, стянул футболку через голову, отбросил в кресло и улегся обратно, закинув руки за голову. Колени он выпрямил, и теперь бугор на штанах торчал просто вызывающе.

Возбужденные, немного затуманенные и окосевшие, карие глаза потемнели и неотрывно следили за мной. Мы синхронно облизнули губы, и я двинулась к выходу. Его разочарованный вздох заставил меня улыбнуться. Закрыв дверь на защелку, чтоб нас не застали врасплох, подошла к креслу, присела, одномоментно стянула с себя белые брюки, трусы, носки и сабо. Шагнула к кровати и устроилась верхом на ногах пациента. На мне, по-прежнему, были халат и блузка от медицинского костюма, его пальцы только прикоснулись к кнопкам, как я перехватила его запястья и прошипела:

– Лежи смирно, а то передумаю!

Он хмыкнул, но покорно положил руки мне на бедра, чуть выше коленей. Мои же пальцы уже поддели резинку его штанов и стащили их вместе с трусами вниз, выпуская на волю твёрдый, торчащий член. Хасан Хамитович был обрезан, как большинство мусульман, и налитая багровая головка уверенно уставилась в потолок.

– Ну, милый, здравствуй! – прошептала я и облизнула полнокровную вену на стволе, от самого основания до верхнего края. Пациент блаженно вздохнул и закрыл глаза…

Это был мой первый мужчина за последние девять месяцев!

Насладившись вдоволь забытым солоноватым вкусом мужского члена, переместилась по его телу повыше и плавно насадилась на него своей возбужденной, потёкшей, горячей щелью. И понеслось!

Конечно, я старалась не шуметь, и кровать почти не скрипела, но Хасан Хамитович громко зарычал, когда кончил. Подозреваю, его коллеги в соседних палатах всё поняли…

Когда очнулась, немного погодя, лежа на груди мерно похрапывающего «пациента», ещё раз мысленно поблагодарила работодателя, что не поскупился и оснастил свои роддома удобными и просторными койками. Попыталась тихонько улизнуть, сползла с кровати, поправила халат, сунула босые ступни в сабо, в охапку взяла остальную одежду с кресла, но у самого порога меня остановил сонный, ироничный голос:

– Тебе до возвращения на работу осталось меньше девяти часов. Может, останешься… и продолжим?

– Заманчивое предложение, но надо домой, дети ждут!

– А муж объелся груш?

– Не смешно, Хасан! Муж умер в прошлом году от ковида.

– Извини! Сочувствую…

– Принято! Не забудь, утром ничего не ешь, тебе надо на МРТ органов брюшной полости и ФЭГДС. Доброй ночи! – отчеканила я командным тоном, как настоящий лечащий врач простому больному, и выскользнула из палаты.

Повезло, что ординаторская в двух шагах, и никто не попался по пути. В коридоре царил полумрак, горел только дежурный свет на посту, медсестра болтала по телефону в сестринской.

Глянула в зеркало, собрала волосы резинкой в узел, выключила рабочий компьютер, подхватила сумку и пошла в раздевалку. У нас, как и в любом другом роддоме, персонал полностью переодевается на первом этаже. Отличие только в том, что раздевалка общая для мужчин и женщин по примеру западных стран, где не разделяют медиков по половому признаку. Мой шкафчик открывается тем же персональным магнитным ключом-браслетом, что дает мне доступ во все другие отделения и кабинеты. Служба безопасности может отследить все мои перемещения в течение рабочего дня, а так же время прихода и ухода.

Жаль только, что переработки не оплачиваются. Когда бы я ни ушла с работы, получу только за восемь часов в стационаре и 20% от стоимости моих консультаций в поликлинике и других отделениях по вечерам и субботам.

Еле-еле доплелась до дома, калитка на парковке из-за позднего времени была закрыта, пришлось тащиться по сугробам через парк. Дочка уже мирно спала под боком у старшего брата в нашей кровати, а младшего, как обычно, ещё не было дома. Быстро приняла душ, выпила чашку травяного чая, переоделась и сменила сына, который играл в темноте на смартфоне. Тимур уже привык к моим поздним возвращениям с работы и даже не ворчит, прекрасно осознавая, что все мы живем на мою зарплату.

Это была моя первая спокойная ночь с момента заражения ковидом. Легла и сразу провалилась в сон без кошмаров и пробуждений. Проснулась по будильнику в 06:30, тихо встала и побрела в ванную. Собственное отражение в зеркале сразу меня разбудило, озадачило и расстроило. Цвет лица мертвенно-бледный, под глазами глубокие тени, взгляд потухший – наглядная иллюстрация состояния полного истощения жизненных сил и эмоционального выгорания.

Растолкала старшего и попросила собрать и отвести сестренку в садик, сославшись на плохое самочувствие, а сама побежала на работу.

Мне надо кое-что проверить!

Пришла на полчаса раньше, чем обычно, быстро переоделась, бросила сумку в ординаторской, прихватила на посту тонометр, пульсоксиметр и побежала в родблок. Должен же кто-нибудь сейчас рожать!

Мне повезло, в первом же зале не было никого, и на белом эмалированном поддоне лежало то, что мне нужно – расправленный послед в луже ещё теплой крови! Лоснящаяся плацента, похожая на огромную багровую медузу, выброшенную на берег, и ещё слабо пульсирующая и сочащаяся кровью пуповина…

Не мешкая ни секунды, стянула маску с лица, подняла двумя руками поддон, наклонила и выпила с угла всю кровь большими глотками, стараясь не обляпаться и не пролить ни капли. Получилось около 250 миллилитров – полный бокал свежей младенческой крови. Вместе с привычным металлическим вкусом, ощутила невероятное тепло и какое-то мерцающее сияние, перетекающее из глотки по пищеводу в желудок и распространяющееся по всему телу. В области солнечного сплетения разгорелся пожар, и я прочувствовала всю свою кровеносную систему, от грохочущего сердца и дуги аорты до самого мелкого капилляра под ногтями.

Только я успела поставить поддон на место и натянуть маску на лицо, как в зал вошла акушерка и застыла на месте с немым вопросом в глазах: «Зачем тут терапевт?!»

– А где родильница? Вызвали с утра пораньше из-за высокого артериального давления – деловито спросила я в ответ.

– Уже в послеродовой. Вторая дверь налево по коридору.

Сходила, измерила для правдоподобия АД, пульс и сатурацию кислорода у своей невольной благодетельницы. Всё было в норме.

На обратном пути в лифте залюбовалась на лучшую версию себя в отражении зеркальных стен. Глаза сияют изумрудами, нежный румянец на щеках, ни одной морщинки, даже волосы стали ярче и пышнее, блестящими, вьющимися локонами, обрамляя моё довольное лицо.

Получается, что сны меня не обманули, пока что всё сходится…

В конференц-зале было непривычно многолюдно, вместе со всеми врачами и руководителями вспомогательных служб присутствовали ещё и старшие медсестры отделений. Приземлилась в свободное кресло рядом со своей заведующей и облегченно выдохнула, ликуя про себя, что «эксперимент» прошел успешно, и даже не опоздала на оперативку.

– Ты чего так сияешь? – спросила шепотом Розалия Эрнестовна.

– Любовника завела! – ответила я откровенно.

– Давно пора! Тебе пошло на пользу, шикарно выглядишь!

С Розой мы учились на одном курсе в мединституте, но почти не общались в то время, вращаясь в разных кругах. Возобновили знакомство, когда я «сидела» в отпуске по уходу за ребёнком и несколько раз попалась ей на пути, гуляя с коляской в парке вокруг роддома. Обменялись телефонами, и так совпало, что у неё открылась вакансия врача-терапевта, когда я отчаянно нуждалась в работе. Безмерно благодарна и обязана ей за то, что поддержала мою кандидатуру на собеседовании в кабинете Главврача, и меня взяли без категории и учёной степени.

Утренняя оперативка обычно начинается в 08:30, и в президиуме восседают трое: Главный врач, его заместители по родовспоможению и клинико-экспертной работе. Сегодня руководители припозднились, и полный зал начал настороженно роптать.

И тут стремительно вошли пятеро: сам Вождь, создатель и бессменный руководитель крупнейшей федеральной сети частных родильных домов «Женское счастье» Роман Абрамович Кунцман, Главный врач самарского роддома Марк Михайлович Шамаев, незнакомая высокая стройная брюнетка лет пятидесяти и два наших зама.

Двадцать два года назад Марк Михайлович отзывался на имя Марик и первые два курса мединститута отучился вместе со мной и Розой. Выглядел он сейчас так себе, если честно, растолстел, обрюзг и не выспался, судя по выражению лица.

– Ух ты! Смена власти, похоже… – прошептала заведующая.

Предчувствия её не обманули: наш прежний Главврач, блестящий нейрохирург по совместительству, ушел работать к конкурентам, теперь наш роддом возглавит брюнетка-репродуктолог из Москвы, а Марик будет руководить группой региональных роддомов. Всего их по России двенадцать на данный момент: четыре – в Москве, два – в Санкт-Петербурге, по одному – в Самаре, Казани, Уфе, Екатеринбурге, Новосибирске и Тюмени.

– Что уставилась? Вспомнила Марка? Так у тебя был с ним роман или нет? – снова зашептала Роза.

– Скажешь тоже, роман! Целовались пару раз на дежурстве в больнице…

На самом деле Марик был моей первой любовью, сумасшедшей и отчаянной, как это бывает только в восемнадцать лет, но несчастной и безответной, к моему глубочайшему сожалению. Он встречался с двадцатилетней «старухой-англичанкой» с факультета романо-германской филологии университета, и своей личной жизнью был вполне удовлетворен. Мы флиртовали на лекциях, ходили в кино и на концерты, ставили опыты в научном кружке, попутно увлеченно обнимались-целовались в темных углах… И я только собралась его соблазнить на летней практике, как его отца отправили на повышение в столицу, и Марик перевелся в Московскую медицинскую академию имени И.М. Сеченова.

В раздумьях мы вернулись в своё отделение, попили чай с медсестрами, обсуждая новости и опасаясь их последствий, взяли истории на посту и собрались идти по своим палатам, но зам по родам привела на административный обход нового Главврача и Марика.

– Доброе утро, Марк Михайлович! Узнаёте своих? – нарушила субординацию я, стягивая одноразовую маску с лица и хитро подмигивая высокому гостю. Розалия Эрнестовна последовала моему примеру, тоже сняла маску и улыбнулась.

– Роза! Ляля! Вот это встреча! Девчонки, вы, вообще, не изменились! Анна Исааковна, позвольте представить Вам моих бывших однокурсниц…

– Заведующую терапевтическим отделением Нагаеву Розалию Эрнестовну и врача-ординатора Измайлову Лялю Маратовну – продолжила за него зам по родам.

– Ситник Анна Исааковна, акушер-гинеколог и репродуктолог высшей категории, кандидат медицинских наук, ваш новый Главный врач. Прошу любить и не жаловаться! – завершил официальное представление Марик.

Всей толпой мы прошлись по палатам, показывая пациентов и кратко описывая каждый случай. АнИса, как про себя я нарекла новую главу роддома, интересовалась удовлетворенностью больных качеством оказания помощи и условиями пребывания. Повезло, что «мой» инженер отсутствовал на месте в момент нашего визита, и мне не пришлось докладывать при нем.

Новое руководство осталось довольно работой нашего отделения.

– Девчонки, может, соберемся вечером, посидим где-нибудь? – спросил на прощание Марик, держа меня за руку.

– К сожалению, вечером никак не могу – отказалась я категорично.

– Тогда жду вас в час в кафетерии на первом этаже! Пообедаем вместе, я угощаю!

– С удовольствием!

Стоило нам с Розой зайти в ординаторскую, как она проворчала:

– Вот попёрло тебе! Стоило одному любовнику завестись, так сразу второй встал в очередь…

– Брось ты! Придумала тоже! Просто, ностальгия взыграла у Марика на тему «Как молоды мы были», сходим, поболтаем, передохнем! Начальству нельзя отказывать! – жизнерадостно отреагировала я.

Ну и денёк!!! Утро уже на исходе, мне предстоит подготовить три выписных эпикриза по итогам профосмотров, а я ещё даже не начинала.

Позвонила в отдел ДМС и согласовала своей троице суперинтенсивный курс общеукрепляющей антигипоксантной и гепатопротекторной инфузионной терапии. Пусть не лежат без дела, а капаются, чтобы не торопили и не дергали меня.

Изучение результатов лабораторных анализов, функциональных и инструментальных исследований, сопоставление их с моим объективным осмотром, собранным анамнезом, жалобами, формулировка и обоснование окончательного клинического диагноза – это любимая часть моей работы! После этого надо расписать рекомендации по коррекции выявленной патологии, изменению образа жизни, стационарному, амбулаторному или санаторно-курортному лечению. Над каждой выпиской я колдую обычно час-полтора, пытаясь всё учесть и ничего не забыть, а потом ещё столько же времени трачу, чтобы донести свои мысли до пациента в самой доступной и доходчивой форме. Розалия Эрнестовна не понимает моего перфекционизма, но больные ценят такое внимательное отношение и всегда возвращаются ко мне на повторный приём в поликлинику, а потом приводят своих родных и близких на консультацию.

Обед в компании Марика прошел очень мило, всем было приятно вспомнить молодость, а нам с Розой льстило, что коллеги, заставшие нас в кафе, заметили наши приятельские отношения с региональным директором. Обменялись телефонами, подписались друг на друга в социальных сетях и договорились чаще встречаться.

По возвращении в отделение, полностью погрузилась в работу и была весьма довольна собой, собрав три полноценных выписных эпикриза за три часа. Генеральный директор и главный конструктор, как я и ожидала, нуждались в диспансерном наблюдении кардиолога, а главный инженер приятно удивил относительно нормальными результатами исследований органов желудочно-кишечного тракта и нестрашным заключением гастроэнтеролога. В его палату зашла в последнюю очередь.

Хасан уже собрал все свои вещи, заправил постель и сидел за столом, уткнувшись в планшет.

– Привет! Думал, уже не дождусь. Прекрасно выглядишь!

– Добрый вечер! Ты тоже. Как самочувствие?

– Отлично! Мой доктор творит чудеса! – ответил мой пациент и широко улыбнулся.

– Спасибо на добром слове! Итак, приступим… – села напротив и приготовилась начать пересказ выписки, но он меня перебил.

– Давай, я дома всё сам прочитаю, чай не дурак, разберусь, а сейчас поедем, поужинаем где-нибудь!

– Хасан Хамитович, конечно, дело Ваше, разбирайтесь сами, но у меня другие планы на вечер. Сейчас половина шестого, мой рабочий день закончился в 16:00. Хочу, хотя бы раз в неделю, сама забрать ребёнка из садика, покататься с ней на горке по пути домой, приготовить ужин… У нас младшая группа, и всех детишек обычно разбирают до шести – сказала я, протягивая ему выписку и вставая из-за стола.

– Младшая группа… А сколько тебе лет, если не секрет?

– А сколько дашь? – решила я пококетничать.

– Вчера думал, что 35-37, а сегодня больше 30 никак не дам!

– Мне сорок лет, у меня два сына 20 и 18 лет от первого мужа, и дочка, которой в мае стукнет 3 года, от второго.

– Ничего себе! Сорок лет, трое детей… Ты знаешь секрет вечной молодости?

– Ты тоже хорошо сохранился для полтинника, не скромничай! Давай, в выходные сходим куда-нибудь?

– На выходные я поеду домой, к семье.

У меня совсем вылетело из головы, что все руководители этого предприятия – приглашённые звезды из соседнего региона.

– Ну, тогда созвонимся! В конце выписки указан мой номер телефона на всякий случай! Береги себя! До свидания! – протараторила я и быстро вышла из палаты.

В бодром темпе двигалась в сторону садика и пыталась осмыслить происходящее. Так много всего случилось за последние сутки! Выяснилось, что совокупление с мужчиной постарше лишает меня жизненных сил, но помогает от бессонницы, а употребление младенческой крови омолаживает и наполняет энергией. Теперь осталось проверить, как долго длится этот эффект и можно ли кровь заменить молодым любовником? Всё-таки, сегодня утром мне очень повезло, и маловероятно, что каждый раз меня будет ждать полный крови поддон в пустом родильном зале. Если меня застанут за этим занятием, то даже разбираться не будут, уволят со свистом! Нельзя лишний раз рисковать такой хорошей работой. Хотя, меня немного оправдывает, что ничего предосудительного я не сделала, эту кровь бы вылили, а послед кремировали. Пуповинная кровь нужна только тем, кто замораживает стволовые клетки на будущее, но эта процедура стоит недёшево, о договоре всегда известно ещё до родов, и каждая капелька собирается в стерильный контейнер и сразу транспортируется в банк. Плаценту под заказ можно преобразовать в капсулы и употреблять как биологически активную добавку к пище, но эта услуга тоже пока не особо популярна среди наших родильниц.

А на улице зима взяла реванш, снова подморозило, снег хрустел под ногами, сумерки делали всё вокруг прекрасным. Или это моё отличное самочувствие так изменило восприятие окружающего мира?