Читать книгу Родственные души в Сеуле - - Страница 3

– Не уходи, пожалуйста, – всхлипывает она дрожащим от отчаяния голосом. Она хватает меня за руку с силой, которой я не ожидал, и оттаскивает от двери.

Я опускаю голову, незаметно оглядываясь на нее через плечо.

– Я должен. Я должен сделать это для себя, для своей семьи. Не хочу причинять тебе боль, но нам нужно расстаться. – Мой голос срывается, и по щеке скатывается непрошеная слеза.

– Что же мне делать? – плачет она. Ее сердце разбито.

Драматическая пауза.

– Все… снято! – кричит режиссер. А в моем ухе все еще звучит плач молодой женщины.

Я выхожу из образа, возвращаюсь на съемочную площадку – шикарную квартиру в высотке под дежурным освещением, а на заднем плане от пола до потолка открывается вид на реку Ханган. Я вытираю слезу.

– Все молодцы, – говорит режиссер. – На сегодня мы закончили.

Вокруг меня кипит бурная деятельность: начинается уборка съемочной площадки. Мне уже не требуется слишком много времени, чтобы выйти из эмоционально тяжелой роли, как раньше. Тем не менее я до сих пор поражаюсь, как быстро люди могут переключаться и двигаться дальше.

– Держи. – Мне подают две маленькие салфетки, чтобы снять макияж с глаз, а затем пачку бумаг. – Машина будет через десять минут, – говорит мой менеджер Хэ Джин и тотчас удаляется вслед за моей партнершей по съемкам. Теплая и пушистая – это не про нее.

Я просматриваю листы: сценарий финальной серии сезона, краткое изложение того, что будет происходить во втором сезоне, и несколько официальных юридических документов. Продление моего контракта. Я все еще не верю, что у нас будет второй сезон. Для корейского телевидения это нехарактерно.

Мне нравится профессия актера. Играть персонажей, столь непохожих на меня, сродни катарсису. А зарплата мне нравится еще больше. Но при одной мысли о втором сезоне в этой роли и с тем же актерским составом я заранее чувствую дикую усталость.

Подхожу к окну и смотрю на собравшуюся внизу толпу поклонников. С тридцать второго этажа хорошо видно (кажется, я даже чувствую, как они возбуждены): сегодня фанатов намного больше, чем было вчера, и с каждым днем число их растет. А мы все снимаем и снимаем.

Я живу не здесь. Вероятно, Ким Джин Сок – восходящая звезда корейских дорам, поэтому SKY Entertainment делает большую ставку на меня. Но я вовсе не так богат, чтобы жить в западной башне Hyundai в Гангнаме. Пока что. Настоящий я, Джейкоб Ким, начинающий актер, живу со своей мамой и сестрой на большой вилле с двумя спальнями в паре донгнэ (кварталов) отсюда.

Но еще совсем недавно мы даже не были уверены, что нам вообще будет где жить. Так что я ни в коем случае не жалуюсь. Я просто благодарен судьбе, что мы не на улице и не голодаем. Ставшая привычной тревога начинается с бурления в животе, с каждой минутой все разрастаясь и угрожая поглотить тебя целиком. Когда приходится изо дня в день думать о деньгах, трудно избавиться от этого чувства. Даже сейчас.

– Пора идти, – раздается вдруг глухой голос Эдди, приставленного ко мне сотрудника SKY. Он ведет меня по коридору к лифту. Двумя этажами ниже мы останавливаемся, и, когда двери открываются, меня тут же окутываетголовокружительный аромат жасмина. Этот знакомый аромат, который не спутаешь ни с чем, исходит от моей партнерши по фильму Син Мин Гён. У меня аж защекотало в носу.

После съемок, которые закончились всего несколько минут назад, она успела переодеться и сменить прическу. Ее макияж безупречен, выглядит она так, будто сошла с обложки журнала. Тонна штукатурки, скрывающей обнаруженный утром прыщ на моем подбородке, начинает трескаться при виде ее совершенства. Выглядит Син Мин Гён сногсшибательно.

Правда, это самый подлый человек из тех, кого я встречал в своей жизни.

В окружении своих помощников она входит в лифт, оттесняя нас с моим куратором в угол. Вижу, она бросает на меня мимолетный взгляд, а уголок ее рта слегка приподнимается.

– Аньон хасейо, – почтительно приветствую я ее, слегка кланяясь ей в спину.

– Я же просила тебя не есть так много шоколада. Кожа у тебя – полный трэш, – говорит она.

Я давно усвоил, что безопаснее просто кивать и не отвечать на ее колкости. Я знаю свое место.

– Сцена сегодня получилась очень хорошо, согласна? – спрашиваю я.

Из лифта выкачивают остатки воздуха, и, задохнувшись, все замертво падают на пол. По крайней мере такое впечатление создается, когда она издает невыносимо долгий вздох. Вот блин. Мне следовало придерживаться первоначальной стратегии – держать рот на замке.

Она не отвечает.

Двери лифта открываются, и мы несемся через вестибюль к парадному входу. Толпа поклонников приходит в движение, на мгновение меня ослепляет куча вспышек.

– Минджин! Минджин! – выкрикивают фанаты название нашего тандема. Пока мы пробираемся сквозь толпу, Мин Гён приникает ко мне. Она заправляет волосы за ухо, демонстрируя застенчивость и скромность, достойные наград киноакадемии. Я кладу руку ей на спину.

Я хочу остановиться и поблагодарить каждого, кто нашел время и так долго ждал у дверей, чтобы увидеть меня. То, что они здесь, реально круто. Однако делать нам этого не разрешено. Каждое взаимодействие с фанатами должно быть тщательно подготовлено. Мы с Мин Гён молча улыбаемся, вежливо раскланиваемся сразу со всеми и продолжаем двигаться.

Пока мы ждем машину, Хэ Джин кивает мне. Это сигнал, что я могу попрощаться с фанатами. Я оглядываюсь назад и машу толпе рукой, потом запускаю пальцы в свою чересчур длинную челку, вызывая очередную волну криков. Подмигиваю фанатам и складываю большой и указательный пальцы в мини-сердечко. У толпы просто крышу сносит.

Воздух, наполненный восторженными криками, пронзает страдальческий вопль.

– Оппа! Я люблю тебя! – Какая-то девушка протягивает руку, отчаянно пытаясь прикоснуться ко мне. Толпа, как по команде, бросается вперед. Девушка врезается в ограждение, на ее мокром от слез лице застыл ужас. Расталкивая фанатов локтями, я прорываюсь сквозь толпу, чтобы попытаться помочь ей. И тут моя нога застревает между двумя прутьями, а лодыжка неестественно выворачивается. Я кричу, лицо перекосило от боли.

Чувствую, как меня похватывают и поднимают с земли две сильные руки.

– Прочь с дороги! – слышу я крик Эдди. Он выдергивает меня из толпы и быстро заталкивает в подъехавшую машину. Дверь захлопывается, и мы уносимся прочь, в заднем стекле маячат неясные очертания фанатов.

– О чем ты только думал? – шипит на меня Хэ Джин.

Образ Хэ Джин тщательно продуман: классический черный брючный костюм от Armani и белая шелковая блузка. Из ее гладкого пучка на затылке не выбивается ни один волосок. Но видно, что она измотана.

– Толпа ее раздавила, – говорю я. – Прости. – Я постоянно извиняюсь. Неважно, считаю я, что, и правда, накосячил, или нет.

– Ты подвергал опасности всех, включая ту фанатку, – сурово произносит Хэ Джин. – А что, если бы тебя сфотографировали с таким нелепым выражением лица? Ты знаешь правила.

Я закрываю глаза и проглатываю застрявший в горле комок раздражения. Не знаю, на кого я злюсь больше – на нее или на себя. Разумеется, она права. Я знаю правила, и я облажался. Беззвучно вздыхаю и пытаюсь заглушить шум в голове. И не обращаю внимания на страшную боль в лодыжке.

Я делаю глубокий вдох. Машина новая, и в нос ударяет запах кожи. У нашего семейного автомобиля из моего детства была грязная обивка, в пятнах и дырках, в салоне стоял какой-то кислый запах, от которого невозможно было избавиться, как мама ни старалась.

Когда я впервые приехал в Корею, я был бедным болезненным ребенком. Последовали три изнурительных года обучения по особой программе. По сути, это был инкубатор для выведения новых талантов, которые призваны стать крупными звездами K-pop или корейских дорам. Мне помогли развить то, что корейцы называют шармом. И теперь я играю главную мужскую роль в «Любви и Сеуле», долгожданном сериале о несчастных влюбленных подростках. С тех пор, как его начал транслировать Netflix, наша аудитория стремительно растет. Мы вышли на международный уровень.

Я не могу принимать это как должное. И я не могу все просрать.

– Мы везем тебя на интервью немецкому журналу, а затем ты поедешь в Entertainment News Canada. Минги будет в цветочном платье от Gucci и переоденется в бледно-лиловое от Celine. Джин Сок наденет красный свитер Supreme, а затем переоденется в белую рубашку Balenciaga на пуговицах. Похоже, в те дни, когда ты носишь белое, твоя популярность среди североамериканских фанатов достигает наивысшего уровня.

– Ребята, зачем вы придаете значение таким глупостям? – спрашиваю я. От статистики, которую отслеживает компания, можно с ума сойти. У меня просто крыша едет, когда я вдруг узнаю, что фанаты пристально следят за тем, что я ношу, не говоря уж о том, насколько я в этом сексуален.

Фанаты… У меня они есть. Пока я не переехал в Корею, меня вообще никто не замечал. Я рос в Сан-Диего, был мелким, нервным азиатским мальчиком с сильной аллергией. Кто бы мог представить, что однажды этот высокий тощий парень со стрижкой «под горшок» будет сводить девушек с ума?

– Хватит задавать тупые вопросы. Я так устала работать с дилетантами. И что это за трюк ты там провернул? Почему нельзя просто следовать правилам? Я никогда больше не возьмусь работать с недисциплинированным американским актером. – Резкие комментарии Мин Гён бьют в мою самую болевую точку – для этой карьеры я неполноценный кореец.

– Минги. – Голос Хэ Джин звучит предупреждающе: перестань прикидываться дивой и продолжай сотрудничество. Правда в том, что Мин Гён не может позволить себе, чтобы еще один партнер по фильму оказался ею недоволен. Скоро ее вообще перестанут снимать в романтических шоу, если все актеры откажутся с ней работать.

– Завтра мы едем в Пусан на фотосессию для Vogue Korea, – продолжает Хэ Джин.

– О, круто. Как думаешь, мы сможем потусить на пляже? – Я так скучаю по пляжу с тех пор, как мы переехали. – А может, нам даже удастся посетить Культурную деревню Камчхон? Я видел фотографии…

– На это нет времени, – перебивает меня Хэ Джин.

– Это не отпуск. Это работа, – заявляет Мин Гён, даже не пытаясь скрыть свое отвращение ко мне.

– Прости, – говорю я, возможно, в сотый раз за сегодняшний день. А день еще не закончился.

Я вздыхаю и пытаюсь скрыть свое разочарование. У меня никогда не бывает возможности что-то посмотреть, даже когда я езжу по работе в классные места. Ни аттракционы в Lotte World, ни смены караула у дворца Гёнбоккун – ничего. Не сказать, что у меня кризис среднего возраста или что-то в этом роде, но мне кажется, что моя молодость проходит впустую.

– И Джин Сок, – строгий голос Хэ Джин выводит меня из задумчивости, я весь во внимании, – во время интервью и на фотосессии постарайся продемонстрировать свои чувства к Минги. Никаких шуток. Никакого сарказма. Продай эмоции, которые вы испытываете друг к другу.

Заставить мир поверить, будто я люблю Мин Гён и в реальной жизни, чтобы повысить среди поклонников оценку наших отношений на экране! Когда Хэ Джин впервые сообщила мне об этом условии, я был уверен, что она шутит. Сейчас-то мне доподлинно известно, что она напрочь лишена чувства юмора. Я явственно слышу угрозу в ее тоне. Сыграть правдоподобно или рискнуть упустить второй сезон и неплохо оплачиваемую работу? Должно быть, я чертовски хороший актер, если люди реально верят, будто мне нравится эта девушка.

Я смотрю на Мин Гён. Ее глаза закрыты, в ушах наушники. Я все еще новичок в этой теме. А она занимается этим уже давно. И поэтому она такая несчастная? Неужели, когда сияние славы потускнеет, я стану таким же зачерствевшим и злобным, как она?

Нет, я не позволю этому случиться. Конечно, моя работа требует больших усилий, но зрители узнают меня на улице. Окликают по имени. Плюс, благодаря съемкам, я могу оплачивать счета. И на нынешнем этапе ничего более важного в моей жизни нет.

– Да ну, это была настоящая катастрофа. – Моя младшая сестра Джин Хи умеет подобрать нужные слова.

– Цыц! – Мама пытается заставить сестру замолчать, как будто это когда-то у нее получалось. Мы сидим в кабинете доктора, ожидая, когда он вернется и вынесет мне приговор.

Весь день с той минуты, когда я попытался помочь незадачливой фанатке, пошел насмарку. Стилист надела на меня невероятно жесткие ботинки, и всякий раз, когда я морщился от боли, она твердила: «Все в порядке, это Dior». На что моя лодыжка кричала: «К черту Dior!»

Я еле доковылял на съемочную площадку, где у нас брали интервью, а мое лицо то и дело перекашивало от боли. Хэ Джин стояла за первой камерой, и на ее лице тоже застыла гримаса, она была взбешена до предела.

И что еще хуже, во время сессии вопросов и ответов в прямом эфире кто-то спросил о моей жизни до дебюта в кино. Я понятия не имею, с чего это может быть кому-то интересно. И я просто потерял дар речи. Я и до сих пор пребываю в недоумении.

Конечно же, Мин Гён как настоящий профессионал спасла ситуацию. Она увидела возможность и ухватилась за нее, заставив зрителей сидеть с раскрытыми ртами. Зрители ахнули, когда Мин Гён сказала, что ей очень нравится работать со мной в сериале. Они охнули, когда она дала понять, что совершенно счастлива от близости со мной. А потом она заставила их плакать, сообщив о том, как я болел в детстве. Как неожиданно умер мой отец, оставив нас в бедственном финансовом положении. Как мы приехали в Корею просить его семью о помощи, а семья отвернулась от нас. И как я прошел через все испытания, чтобы стать тем, кем я стал. Без моего на то согласия она рассказала о моей жизни, притом с деликатными подробностями.

Мин Гён выросла здоровой и богатой. Но с такой историей популярности не заработаешь и поклонников не приобретешь. Привязать себя ко мне и использовать мою историю, чтобы завоевать сердца фанатов, – ее новая стратегия. Представляя себя заботливой девушкой, влюбленной в партнера по съемкам, она укрепляет свои позиции в этом партнерстве, в том числе для нашей будущей работы. Я должен быть благодарен. Я должен быть в восторге от того, как она продает нас на шоу. Я должен делать заметки на память, потому что это то, чего хочет от нас студия.

Вместо всего этого я чувствую тошноту. Мин Гён, не имея на то никакого права, поведала о самом сокровенном для меня, а зрители не имели права этого знать. А я сидел, как истукан, почему-то позволив ей рассказать всю мою подноготную.

В кабинет входят доктор с моим менеджером. По их мрачным лицам я понимаю все, что мне нужно знать. Все плохо. Дерьмо. Сердцебиение учащается, как всегда, когда у меня случаются неприятности.

– Джин Сок, – обращается ко мне доктор, и от одного его голоса я начинаю нервничать. – Лодыжка не сломана, тебе повезло. Просто сильное растяжение. Хирургическое вмешательство не понадобится, но тебе придется носить бандаж, и я рекомендую, по крайней мере, четыре-шесть недель не нагружать лодыжку, чтобы дать ей зажить.

Я вздыхаю с облегченипем. Все оказалось не так плохо. Хотя, честно говоря, мне все равно чертовски больно.

– Какое счастье, что тебе не понадобится операция, – говорит мама.

– Доктор, вы не могли бы нас оставить? – спрашивает Хэ Джин.

Доктор кивает и закрывает за собой дверь.

Хэ Джин выдыхает, ее ноздри раздуваются, как у дикого быка. Я сглатываю.

– Это всего лишь одна из многочисленных сегодняшних неприятностей, – цедит она сквозь зубы.

– А что еще случилось? – спрашиваю я.

– Нам позвонил джентльмен по имени Ким Бён Ву.

За моей спиной тихо ахает мама. Я оглядываюсь и вижу, что она прикрыла рот рукой.

– Мама, в чем дело? – спрашиваю я.

– Кто такой Ким Бён Ву? – спрашивает моя сестра.

– Он ваш кхын абоджи, старший брат вашего отца, – объясняет мама. Я отнюдь не испытываю теплых чувств к семье моего отца. Когда он умер, его родственники настояли, чтобы отца похоронили в Корее. Так что всей нашей семье пришлось лететь сюда, а у нас едва хватало денег, чтобы платить за квартиру. И когда мы попросили как-то нам помочь, как-то поддержать, от нас просто отвернулись.

– Почему он звонит в компанию? – интересуюсь я. В моем голосе слышатся тревожные нотки.

– Наверное, он видел интервью и хочет прояснить ситуацию, что на самом деле произошло после смерти твоего отца. Он готов дать эксклюзивное интервью… за деньги. Первым делом компания связалась с нами, чтобы подтвердить его личность, – говорит Хэ Джин.

– Как он собирается давать откровенное интервью, если ничего о нас не знает? И он еще хочет получить за это деньги? – Меня трясет, и для маленького смотрового кабинета мой голос звучит слишком громко.

Хэ Джин пристально смотрит на меня, потом переводит взгляд на мою мать:

– Если вы не согласны, компания сама позаботится об этом. – «Позаботится об этом». Эти слова звучат так зловеще, что я не вдупляю, как, черт возьми, я сюда попал. Моя жизнь превратилась в корейскую дораму.

– Это не моя вина. Мин Гён раскрыла в интервью детали частной жизни моей семьи. Я ее не просил. Я даже не догадываюсь, откуда она все узнала. – Я совершенно потрясен. Я уничтожен.

Мамина рука ложится мне на плечо и сжимает его.

– Никто не винит тебя, Джейкоб, – спокойно говорит она. – Пусть компания решит эту проблему.

– Мы обсудили ситуацию и считаем, что некоторое время тебе не стоит привлекать к себе внимание публики. Травма лодыжки – подходящая причина. Мы отменим завтрашнюю фотосессию в Пусане и решим, что делать со съемками последней серии этого сезона. А на пару летних месяцев ты с семьей уедешь… может быть, на Чеджу. Ведь ты же жаловался, что никак не можешь выбраться на пляж! А уж мы позаботимся о сбившемся с пути члене семьи.

Хэ Джин такая деловая. Она говорит как консильери мафии. Мы позаботимся о сбившемся с пути члене семьи. Я представляю, что у нее скрипучий голос и она едва шевелит губами, издавая хриплый шепот. Я складываю все пальцы вместе и несколько раз взмахиваю рукой в воздухе.

«Мы затаимся, босс», – произношу я про себя.

Я поднимаю голову – все взгляды устремлены на меня. Возможно, я произнес это вслух. Я стопудово пересмотрел фильмов о мафии.

Мама и Джин Хи хихикают.

Хэ Джин только закатывает глаза и качает головой.

– Я позвоню тебе, когда у меня будет больше информации, – бросает она через плечо, выходя из кабинета.

– Ну, несколько недель отпуска – это не так уж и плохо, – резюмирует мама.

– Кажется, это именно то, что мне сейчас нужно, – соглашаюсь я.

– И куда нам поехать? Сейчас в Чеджу все будет занято. По пляжу бродят толпы отдыхающих, фу, – говорит Джин Хи.

– Нет, по-моему, на Чеджу ехать не стоит. И в Пусан тоже. По правде говоря, у меня есть другая идея, – говорит мама. Она достает телефон, подносит его к уху и выходит наружу. А мы с Джин Хи в замешательстве глядим друг на друга.

Из-за двери доносится громкий мамин голос, но разобрать, что она говорит и с кем, я не могу.

– Мне не все равно, куда ехать. Хорошо бы отдохнуть там, где беспардонные фанаты не будут драть глотку из-за тебя. Фу, гадость! – морщится Джин Хи.

– Слушай, я ничего не могу поделать с тем, что меня любят, – говорю я.

– Твоя заносчивость отвратительна.

– Ну, после сегодняшнего интервью, фанаты меня, наверное, возненавидят. Я и без того плохо выглядел на экране, а тут еще вся эта фигня, что наговорила Мин Гён. – Я провожу рукой по лицу и качаю головой, со стыдом вспоминая интервью.

Джин Хи поворачивает ко мне свой телефон:

– Смотри, комментарии не так уж и плохи. По твоей физиономии большинство зрителей заключили, что ты был непохож на себя. И это их скорее беспокоит, чем раздражает. А что касается Минджин, мнения пока расходятся. Не все думают, что вы с Минги должны быть парой и за кадром. У нее… ну, репутация.

Я поднимаю бровь, глядя на младшую сестру, и беру у нее телефон. Что она знает о репутации Мин Гён?

– Разве я не предупреждал тебя никогда не читать комментарии?

Тем не менее я смотрю на страницу, которую открыла сестра, и пролистываю сотни комментариев об интервью. Одни в восторге от того, что мы, возможно, встречаемся в реальной жизни. Здесь куча хэштегов Минджин. Другие считают, что я слишком хорош для нее из-за слухов о ее прошлых отношениях. Некоторые говорят, что я выглядел так, будто съел кислый лимон.

– Знаешь, ты мог бы развеять все сомнения, если бы у тебя появилась другая девушка. Студия не сможет заставить тебя встречаться с Минги, если у тебя будет девушка.

– Больше никаких корейских дорам и вебтунов, ясно? Откуда у тебя такие идеи? Все не так просто. Студия никогда бы этого не допустила. К тому же, когда и где, по-твоему, я мог бы познакомиться с девушкой? В последнее время я не очень часто с ними общаюсь.

– Вау, да ты реально задрот? Настоящий романтик, – говорит она, качая головой и закатывая глаза. – Жизнь – не корейская дорама, оппа. Просто найди девушку, которая тебе понравится, и пригласи на свидание.

– Ага, как будто это так просто.

– Ну, ты мог бы, по крайней мере, притвориться, что интересуешься другими девушками. Вот тогда от тебя отстанут, не будут заставлять встречаться с Минги. Ну, то есть реально, оппа, ты просто пляшешь под их дудку и позволяешь делать себя несчастным. Они контролируют даже все твои логины. По сути, это означает, что про тебя могут рассказать в Интернете любую историю.

Я тру лицо обеими руками, пытаясь вычеркнуть из памяти этот разговор. У меня пульсирует лодыжка, и я страшно хочу хотток[3]. Мне плевать, что студия управляет моими аккаунтами в социальных сетях. Я сам вряд ли что-то публиковал. У меня даже нет друзей. Правда эхом отзывается в пустотах моего сердца, напоминая о том, насколько я на самом деле одинок.

Заканчивая разговор по телефону, мама возвращается в смотровой кабинет с довольной улыбкой на лице.

– Я тоже невероятно взволнована. Прошло столько времени. Нам не терпится с вами повидаться. – Я таращусь на нее, силясь понять, что она задумала. Жду, когда она попрощается с человеком на том конце провода.

– Что ж, у меня очень хорошие новости, – объявляет мама, прижимая телефон к груди. Глаза у нее сияют, а морщинки на лице, кажется, разглаживаются. – Пакуйте чемоданы, дети. Мы отправляемся в город солнца, прибоя, рыбных тако и старых добрых друзей.

Нет.

– Боже мой, мы едем в Сан-Диего? – восторженно взвизгивает Джин Хи.

– Да! Выезжаем завтра, сразу после съемок финала, – восклицает мама. – Я все устроила.

– Но как? – спрашиваю я. Студия никогда бы не позволила нам отправиться в Америку, не так ли?

– Не переживай. Они беспокоились о том, как ты полетишь с травмой, но мы раскошелимся на места в бизнес-классе, – говорит мама.

Теперь у нас есть сбережения. Но мне всегда не по себе, когда мы безрассудно тратим деньги.

– Мама, по-моему, это не очень хорошая затея.

– Ну, мы сэкономим на всем остальном, потому что, – она складывает руки вместе, – мы поживем в доме семьи Чо. – От восторга ее голос переходит на фальцет.

Я замираю.

Это именно то, чего я боялся.

Ханна.

У меня сжимается горло от печали, смешанной с беспокойством, сожалением… и гневом.

Прошло три года. Я постоянно задавался вопросом, увижу ли я ее когда-нибудь снова и как будет выглядеть это встреча.

Жесть. Кровавая баня, вот как это будет.

На мгновение я задумываюсь, что хуже: остаться в Корее и быть вынужденным симулировать чувства к кому-то, кого я терпеть не могу. Или вернуться домой и встретиться с человеком, к которому я был неравнодушен и которого бросил.

Вот тебе и отпуск.

И хоть камеры и студия не будут следить за мной, зато меня определенно догонит мое прошлое.