Читать книгу Сказки для Элли. Терапевтические сказки для взрослых - - Страница 4

Ветер убаюкал меня, и я, кажется, задремал. Горячие ступени у подножья храма, хоть и не очень напоминали мягкую кровать, но оказались вполне удобными. А воркование рассказчика было таким уютным, что я, видимо, почувствовал себя как дома, и потому уснул. Правда, совсем ненадолго, на пару мгновений. Ведь я совсем не хотел пропустить чего-то из рассказа об Искристом Океане. Встрепенувшись, я открыл глаза и, чтобы ветер не уличил меня в невнимательности, тут же спросил:

– А почему история так странно построена? Ты столь коротко описал два долгих года, проведенных Кесом в лавке у торговцев, а один короткий разговор у костра занял добрых пол часа твоего рассказа. И почему ты не поведал об этой таинственной женщине сразу, ведь Кес встретил её еще до знакомства с мухами.

Ветер недовольно завыл. Он, как и большинство рассказчиков, не любил, когда его перебивают.

– Потому, что никто, кроме Кеса, не расскажет о его любви лучше него самого. А пока он работал в лавке, для него лучше было скрывать свои чувства, ведь жулики постоянно целились в его сердце. Что же касается краткости рассказа о мухах, так и история эта не о них. А потому, я не думаю, что им стоило бы уделять больше внимания. Они того не стоят. Так ты собираешься слушать, что было дальше, или всё-таки будешь спать?

Я виновато поджал губы и всем своим видом дал понять, что готов слушать продолжение этой удивительной истории.

Лок и Кес шли много дней, недель и месяцев. Путь их пролегал через леса и равнины, горы и речные броды. Кес увидел множество красивых удивительных мест, но также ему довелось побывать и в пустых выжженых землях, разрушенных городах и зловонных болотах. Но Лок учил его находить прекрасное даже в самых уродливых явлениях. Это было сложно, но то, что ему открывалось было поистине удивительно.

Однажды, во время ночного привала, Кес спал у тлеющего костра. Где-то за полночь его разбудил тихий голос. Сначала Кес не понял, что происходит, но протерев глаза увидел – Лок говорил со звездой. Со стороны это могло показаться бормотанием сумасшедшего. Но Кес провел достаточно времени с этим человеком, чтобы понимать, Лок говорит о важном лишь с тем, кто источает свет.

Зная из опыта, что сейчас он сможет прикоснуться, дотянуться до преддверия мудрости, заглянуть под полог занавеса, скрывающего тайны бытия, Кес достал из походного мешка бумагу и совиное перо. Почему именно совиное? Ему всегда казалось, что сова несёт в себе мудрость. Не потому, что живет долго, и даже не потому, что голова её крутится так, что она может взглянуть через левое плечо на правое. А потому, что ей не нужно много света, чтобы видеть. Итак, Кес достал перо и стал записывать слова Лока.

Я ненадолго отвлекусь от истории, рассказанной ветром, и погорю с тобой, Элли, для которой я пишу эту сказку. Тебе могут показаться непонятными некоторые слова Лока, но те фразы, которые врежутся в твою память, будут словно из-под толщи воды напоминать о себе во время твоего путешествия по жизненному пути. И когда-нибудь, в самый неожиданный или непростой момент, раскроются как по волшебству и укажут направление, подскажут ответ или дадут ключи к запертым дверям. Со мной так было, будет и с тобой, ведь ты уже сейчас удивительно умная и прекрасная читательница сказок. Тебе интересно, о чем Лок говорил со звездой? Тогда слушай.

Глядя в ночное небо, Лок медленно перебирал в пальцах четки. Отблески костра играли на его одеждах, и тени плясали вокруг неподвижной фигуры переписчика старых свитков. Он говорил, а свет звезд отражался в его глазах.

«Сегодня я увидел заросший пруд с прекрасными лилиями. Мне захотелось запечатлеть их для тебя, но, когда я подошел к берегу, вспомнил, что оставил холсты и краски на другой стороне. Тогда я решил запомнить нежные цвета и оттенки, чтобы рассказать тебе о них. Я наслаждался их красотой, и вдруг понял, что будь при мне кисти, я бы увлекся рисованием и не увидел тех смыслов и переливов, той красоты, которые доступны лишь глазу, отвлеченному от любой иной деятельности и от любого стремления. Смысл прекрасного открывается, когда ничего не нужно менять.

Затем мой взгляд скользнул по отражению лилии в воде, и я увидел себя. Хотя вернее будет сказать, что увидел я не себя, а человека, забывшего краски и холсты. А так как ум мой был настроен на философский лад, мысли потекли, как горные ручейки, обгоняя друг друга.

Я думал об отражениях и целях. На водную гладь часто глядят как на зеркало. А в зеркале отражается лишь то, что перед ним. Одни люди более других заражены неведением. Они не понимают, что видят лишь себя в зеркальном отражении. Им не нравится то, что они видят, это не соответствует их целям. Тогда они требуют, угрожают и манипулируют подручными средствами, чтобы зеркало изменилось, стало удобным. Но разве зеркало можно изменить. Меняется лишь отражение. Тогда недовольные начинают бросать камни, стремясь разбить зеркало. Но и в осколках отражаются лишь их гневные недовольные лица.

Другие лицемерят и врут, видя в зеркале подобного себе актера. Они извиваются как змеи перед своим отражением, и видят то наивного дурачка, то родственную душу. Но что враль и лицемер надеется увидеть иного в зеркале? Они понимают, что перед ними зеркало, но суть его для них сокрыта.

Есть и третьи, которые видят за отражением воду. Этим открыты некоторые секреты, они не заигрывают с зеркалом, они говорят с водой. Им доступно, что в глубине есть движение, множество потоков и воронок. И они хотят управлять водой. У них тоже есть цели. Они знают, что вода расступится перед камнем и сомкнется вновь, похоронив брошенное на дне. Тогда они строят плотины и дамбы на реке, требуя, чтобы она работала на них. И пока они требуют немного, они получают искомое. Но попробуй перекрыть реке ход её вод чуть больше, и она выйдет из берегов, затопляя прибрежные города. Если ты великий маг и способен испарить океан, укроешься ли ты от потоков, которые обрушатся на тебя с небес? Готов ли ты к потопам и грозам, вызванным твоими действиями? А к засухам и заболачиванием полей? И снова ты глядишь на свое отражение, которое все также не соответствует твоим целям. Посмотри на это моими глазами, и ты рассмеёшься. Ведь это действительно довольно забавно.

Есть еще другие люди, которые видят в воде лишь воду. А в отражении – отражения. И чем сложнее и глубже смотрящий, тем больше он видит. Иногда у меня получается смотреть так, и я расскажу тебе, что вижу я.

Один из величайших учителей, о ком я слышал, говорил, что если перестать сотрясать стакан, вода успокоится, муть осядет, и ты увидишь и глубину, и свое отражение, если захочешь. Многие его ученики ищут этого постоянного спокойствия воды, и оно по истине великолепно. Но всегда ли ты хочешь штиля? Если бы воде было необходимо всегда оставаться спокойной, могли бы мы любоваться пеной приливных волн, мощью бушующих морей, журчаньем ручьев и грохотом горных рек. Раздувались бы паруса яхт? Ведь не может быть на море ветра без волн. А дожди? Тёплые летние дожди. Или ливни в сверкании молний. Хотела бы ты отказаться от всего этого ради постоянного спокойствия? Ради того, чтобы вода стала удобной? Я знаю, что нет.

Иногда, когда я смотрю в спокойную воду, я вижу свое отражение. Когда получается, я заглядываю глубже, прямо в глаза и вижу свет. Ты тоже его видишь, я знаю. Но понимаешь ли ты его природу, прекрасная звезда? Ведь тот свет – отражение твоего сияния. Угаснет твой свет, моим глазам нечего станет отражать, и они угаснут тоже. Все, что ты видишь во мне светлого и прекрасного – твое отражение. И ни брошенные камни, ни старания магов, не изменят света в моих глазах, пока ты смотришь на меня так.

Об этом я думал у заросшего пруда, глядя на лилии. Но, раз уж я забыл и кисти, и холсты, я пошел дальше, по чуть видной, неизвестно кем протоптанной тропинке. Вскоре она и вовсе исчезла. Почва под ногами стала болотистой, а прибрежные травы сменились колючими кустарниками и вьюнами. Один из них обвил мою обнаженную голень и впился острыми шипами в кожу. Умно было бы отступить, освободиться от вьюна и пойти назад по той же тропинке. Но я не пошёл. Вместо этого, я, ободрав ноги о колючки и вымазав их в грязи, пробрался сквозь заросли, и подошёл к ручью, преградившему мне путь. Найдя брод, я перешел на другую сторону и вышел на дорогу. По ней я вернулся за холстами.

Ты спросишь меня, в чем смысл? Да, я омыл ноги в ручье, стерев грязь и кровь из царапин, а также забрал оставленные кисти и краски. Но, если бы я вернулся по тропе, то мне не пришлось бы ни мыться, ни терять силы, ни мокнуть в ручье. Это было бы логично. Но что, в таком случае, я мог бы тебе рассказать? Ведь на той тропе не было уже ничего нового, и она ничему больше не учила.

Знаешь, я думаю, что дело не в царапинах, не в том, что умно или даже логично. Каждый шаг на новой дороге подобен сотне учителей. В движении травы, в падающем с дерева листе, в порхании бабочки, в суете муравьев, во всем этом разлита мудрость. Там можно узнать много больше, чем в речах занудных учителей. Нет, в их словах, конечно, есть знания. Эти знания они взяли от своих учителей, те приняли от своих. И так дальше, дальше назад, к истокам. А началось все здесь, среди трав и суеты живого мира. Здесь есть все, если уметь смотреть. Конечно, знания учителей стоит принимать с благодарностью, ведь они отшлифованы сотнями и сотнями умов, им предшествующих. Но когда их учения противоречат тому, что ты чувствуешь, видишь вокруг, если они запирают твое горячее сердце и заставляют твой ум зевать – усомнись. Любой учитель – человек. А человеку свойственно обрамлять знания в обод суждений, основанных на личностных предпочтениях. Зная, что ночью в пустыне холодно, очень холодно, по сравнению с дневной жарой, один учитель откажется задержаться там до темна, другой же останется на сорок дней. Кто-то проводит в пустыне годы, а кто-то и вовсе живет там всегда. И все знают, что ночью в пустыне очень холодно.

Я не стремлюсь задерживаться в ночи, не ищу тьмы. Но в жаркие дни я не вижу твоего света. И если ты не можешь радовать меня своими лучами на светлом небе, я буду искать мрак.