Читать книгу Космическая шкатулка Ирис - - Страница 2

Ива – живущая на границе двух миров»

Оглавление

Ива трогала ладошками холодную гладь воды, свесившись с края лодки, играя как в детстве. Мать и отец сидели, как два куря на насесте, отец впереди, мать позади на узких перекладинах лодки. Нахохлившиеся, сумрачные тёмные, они взмахивали вёслами, направляя свою утлую лодку немилостивой судьбы в неизвестность разлившейся реки. Река розовела, улавливая в себя остаточное свечение засыпающего солнышка, очевидно счастливая своей безбрежностью. Ведь подобные разливы редкость из редкостей. Река носила имя – Светлый Поток. Несколько более малых и совсем мелких речушек впадали в его обширное русло. Все притоки носили имена женские: Светлая, Глубокая, Узкая, Лилия, поскольку там росли превосходные белые водяные лилии. Так что Светлый Поток был речной водный муж – многоженец.

Тяжёлые, ленивые, как разлитое растительное масло, потемневшее от долгого хранения, волны шумно хлюпали за кормой, грозя утопить в себе и людей в лодке и их скудный скарб, состоящий из нескольких узлов и плетённого из лозы короба-сундука. Дед был мастер на плетение коробов, корзинок, и даже целых шкафов для хранения кухонной утвари. Сам дедушка умер в старом доме на том берегу.

Словно на острове возник силуэт Храма Ночной Звезды. Его отделяла от берега масса воды, тогда как до разлива он стоял на берегу. В таких Храмах в дни, вернее в ночи поминания ушедших родных и близких собирались люди из близлежащих окрестностей.

Ива не любила думать о мёртвых, не любила постных, зачастую притворных лиц тех, кто стояли в помещении в ночи поминовения и все вместе пили невкусное варево из жестяных и также противно –холодных кружек. Казалось, что наполовину мятые и тёмно-пятнистые от долгого употребления кружки усиливали неприятное вкусовое ощущение.

Ручеёк, соседский мальчик и друг, поскольку таковым себя считал для девочки, уже ставшей девушкой, обычно выручал её. Он выпивал напиток не только из своей кружки, но из её тоже. Ему нравился вкус остуженного варева. Подружка Ивы, черноволосая, с тёмными бровками и очень красивыми глазами, по имени Верба, завидовала Иве. За неё никто не желал пить напиток. Она давилась, а пила. Иначе было нельзя. Старший по Храму помощник мага за такое пренебрежение мог отругать при всех. И её сочли бы бесчувственной, неблагодарной по отношению к тем, кто передал дар жизни потомкам. Третью кружку Ручейку было не одолеть уже.

Всякий раз Верба говорила, что вот, у неё есть настоящий друг, не то что у Ивы – мальчик-подросток, он выпьет и целый жбан этой дряни, не подавится. Но на всякий очередной день поминовения, а он происходил всего-то дважды за календарный год, Верба стояла в Храме без «настоящего друга». Одна. Друг то один, то другой, уезжал или в другие места, как она всем говорила, а скорее всего находил себе другую девушку для прогулок и милований, как считали другие девушки.

Ива любила другие праздники, те, что происходили в Храме Утренней Звезды. Праздники юности. Они всегда начинались в самые лучшие дни года. Ранним ясным утром вставали и всем семейством шли через сонные, изумрудные луга по мягко-грунтовой натоптанной тропинке. Белые и будто живые туманы уползали неспешно в близкие леса. Пели тоненько и протяжно незримые луговые птички, казавшиеся из-за своей невидимости такими же прозрачными как росинки на травах. Храм утопал в цветах, все пили сладкие фруктовые напитки, сохранившиеся после зимы, во время которой все дары предыдущего лета обычно съедаются или выбрасываются, если портятся.

Существовали и Храмы сияющего Солнышка, в которые доступ был открыт во всякий день и для всех желающих. Они казались ажурными из-за множества окон, от чего их внутреннее пространство заполняли свет и воздух, так что там хотелось петь и кружиться. Однако же, желающие вовсе не шли туда толпами, ибо каждое посещение Храма стоило денег, пусть и небольших, а дорогих для всякого труженика.

Ива вглядывалась в призрачный силуэт Храма Ночной Звезды. Он стоял на изолированном острове, временно созданным стихией вешней воды. И недавние переживания о том, что произошло в каменной и непроницаемой издали, в гулкой его и пустой сейчас внутренности, тревожно бултыхались, как вода за бортом, но только в ней самой. В голове или в душе? Где-то там, где и бережёт человек свои воспоминания, и где застревают те из них, которые, не то чтобы хотелось забыть, а незачем помнить. Поскольку они выпадали из бытовой привычности, не имели объяснения, не имели продолжения.

Шёпот пришёл извне, из отдалённого сумрачного здания, быстро пробежал по воде как водомерка, а прозвучал внутри девушки. Возникшая тревога была ничем иным как интуицией, что продолжение будет! Но молоденькая девушка пока что не имела в себе осознания такого феномена как интуиция, хотя и обладала ею.

Произошло же тогда вот что. Выпивая неприятный напиток из перебродившего ячменя, смешанного с настоем изо ржи и каких-то горьковатых трав, люди садились на пол. А поскольку в Храм все входили без обуви, оставляя её снаружи, а полы начисто отмывали перед ритуалом встречи с ушедшими близкими. В какой-то момент помещение Храма наполнялось бормотанием, вскрикиваниями и плачем тех, кто уже вышел из окружающей реальности и входил в контакт с теми, кого утратил. Ива оставалась в одиночестве, а чтобы не видеть окружающее коллективное безумие, она закрывала глаза и закрывала ладошками уши, чтобы и не слышать ничего. Через короткое время все приходили в себя, причём одновременно, и медленно вставали, чтобы разойтись.

Ручеёк спал на полу, и следящий за Храмом маг подходил к нему и, не понимая причины его глубокого погружения в то, из чего прочие выходили быстро, вливал ему в полуоткрытый рот некую жидкость. Мальчишка открывал глаза, вскакивал, тёр глаза и смеялся. Иногда такое происходило с другими, если, к примеру, человек ослаб от недавней болезни или просто был стар. Так что особой подозрительности Ручеёк не вызывал, а сам он говорил, что видел потрясающие сны и даже не хотел так быстро просыпаться. Обычно маг говорил матери Ручейка, что ей стоит обратить внимание на здоровье мальчика и навестить того целителя, который и практикует поблизости от их селения. Мать Ручейка кивала, но никогда никуда не ходила, поскольку Ручеёк ни на что не жаловался.

А в тот последний раз произошло вот что. Когда все забормотали и отбыли в неведомые края отсюда, в свои переживания, – в сладостные или горькие, – Ива опять осталась одиноко пережидать в своеобразной прихожей перед воротами в галлюциногенные миры, не прельщающие здравомыслящую девушку нисколько, заскрипела входная дверь. Нет, девочка и понятия такого как «галлюцинация» не знала, но как-то понимала, что уход людей происходит в миры, если не мнимые, то не существующие для всех прочих. Мир у всякого был свой, как и душа всякого для прочих незрима. Какая она? Человек проявлял себя через поступки, через доброту, через отзывчивость, через проявления вредности иногда, порой и через равнодушие ко всем, кто не он. Редкие люди выражали себя через стойкую и пугающую злобность.

В широком проёме очень большой двери стоял человек. Ива открыла глаза и снова их зажмурила. И снова открыла широко-широко. Человек, как ей показалось, ослепительно сиял. Чёрные волосы волнообразно падали почти до плеч, сине-фиолетовые глаза казались огромными и удивлёнными, так что их удивление, Ивы и незнакомца, сразу стало удвоенным. Он не был похож на несовершеннолетнего мальчика, но бороды у него не было. Их глаза мгновенно встретились, поскольку она одна его и видела. И он как-то понял, что прочие люди пребывают в отключенном от реальности состоянии, вне этого помещения, куда его никто и не звал. Где его никто не знал. Лицо его было таким белым, лишённым всякого розоватого или красноватого оттенка, что возникало подозрение, а есть ли у него кровь, или в его жилах течёт молоко? Черты тонкие, но лицо несколько широкоскулое. Синевато-блестящее одеяние плотно облегало его коренастую, умеренно-высокую фигуру, и не было на нём ни привычных штанов, ни рубашки, ни застёжек. Он был будто облит загадочным составом, как плотной водой, что внезапно на нём и застыла. Высокие ботинки также не имели ни шнурков, ничего такого, что позволяло бы понять, как он их обул. Если только они не были на нём с самого его рождения, как его собственная кожа. Однако, Ива поняла, что человек одет, и что во всём остальном он такой же, как и те люди, которые живут повсюду.

Стояние его в проёме открытой двери длилось недолго, он молниеносно исчез, как и появился. Ива закрыла глаза и опять их открыла. Никого не было. А дверь оставалась распахнутой. Вышел помощник мага из своего придела. Люди стали приходить в себя и с охами, с кряхтеньем или же молча, кто легко, кто с усилием стали подниматься. Помощник мага, а звали его Капа, подошёл к Иве. – Ты видела? – спросил он.

– Кого? – сыграла она в непонимание. – Свою бабушку или умершего брата?

– Не притворяйся, – Капа был спокоен, – я же видел твою реакцию на вошедшего незнакомца. Ты не путешествовала в миры предков. А куда ты дела напиток? – он взял её кружку и с удивлением рассматривал влажное, но пустое дно.

– Ручеёк попросил. Я и отдала. Он любит летать в бестелесных мирах. А я очень переживаю после того, как вижу своего братишку даже в мыслях, которые посещают меня иногда.

– Больше так не делай, – назидательно, но тихо сказал Капа. – Ручейку не полезно пить столько напитка, он же не взрослый, а мальчик. А ты в следующий раз просто не приходи сюда. Никто же не тянет никого насильно.

– Меня мама тянет, – сказала Ива. – Если я отказываюсь, она обзывает меня бесчувственной.

– Я с ней поговорю, – помощник мага стал глазами искать мать Ивы. – Так вот, – зашептал он, – ты никому не рассказывай о своём видении, пусть оно и было нашим общим. Я должен понять, кто был тот, кто пришёл в Храм.

– Хорошо, я буду молчать, – пообещала Ива, – да и что я могла бы рассказать? Я и не поняла ничего.

– Умница, – сказал Капа и погладил её по длинным тонким и светлым волосами. – Хорошая девочка. Только не привыкай ко лжи с юных лет.

– Может, это был посланец нашего Создателя? – не удержалась Ива, – или же напротив его Супротивник? – и она в ужасе сжала свои алые фигурные губы. Капа не сводил с них своих тяжёлых карих глаз с металлическим холодным отливом, похожим на тот, какой имели проржавевшие коричневые балки, подпирающие стены Храма снаружи. Храм был очень стар. Одна из стен грозила обрушением наружу и её временно подпёрли такими вот балками. Но год шёл за годом, балки ржавели под дождями и снегами, а Храм всё не чинили, а Храм всё стоял, наперекор своим древним летам.

Непонятно кто и почему дал помощнику мага такое странное и некрасивое имя? Сам он выглядел вполне привлекательным молодым мужчиной. Хотя ожидалось бы в соответствии с именем представить вместо нормальной головы нечто уродливое, с наплывами в области лица вместо чётко проявленной его лепки, с бесформенным носом. Но у Капы лицо чёткое, нос правильный и крупный. Фасонисто подбритые усики, красиво-волнистая окладистая борода, коротко подстриженная. А восприятию его как красавчика мешал его же неприветливый вид, выражение необоснованного превосходства над прочими. Старый маг когда-то подобрал подкинутого к Храму ребёнка и воспитал его как своего помощника. Подкидышам давали обычные, часто и красивые имена. А тут и само имя выдавало тёмное происхождение человека от неизвестных родителей. Обычно имя безродному ребёнку давалось на усмотрение тех, кто и брал его себе, жалел и не отдавал в приёмный дом для сирот. Возможно, что маг и не любил детей вообще, но не в этом была разгадка некрасивого имени, обозначающего древесного паразита. Хотя целители использовали растительную настоящую капу как средство для лечения многих недугов. Имя Капа было в наличном документе, имеющемся в одеяльце подкинутого мальчика. Маг только выполнил волю неизвестного и подлого родителя или родительницы. Мало того, что кинули, так и именем наделили некрасивым. Будь человек не маг, простой житель, он бы нарушил такую вот негодную волю, но маги были людьми непогрешимой честности. Иначе Создатель отверг бы такого служителя, и Храм пришёл бы в запустение.

Космическая шкатулка Ирис

Подняться наверх