Читать книгу Избранные стихи и проза - - Страница 66

Година за годиной тает —

Война меня не отпускает,

Хотя её я не зову —

Она во сне и наяву,

Она снарядами грохочет,

Она ежеминутно хочет

Напомнить город Сталинград,

Где – и спасение, и ад,

Где крепло фронтовое братство,

Товарищей моих богатство,

Где пополам делили мы

И хлеб, и холод той зимы,

Где повернули ход войны

Твои, Отечество, сыны!

…Година за годиной тает —

Война меня не отпускает.

Июнь…

Немцы двинулись на восток.

В классе девятом проходит урок.

Учитель поднялся со стула, сказал:

– Иду к военкому… А там – на вокзал.

Хочу ополченцем уйти на войну,

Хочу постоять за родную страну…

И круто шагнул он за классный порог:

– С фронта вернусь – закончим урок!..

Парни с восторгом смотрели вослед —

Каждому было шестнадцать лет.

В окнах домов не гасился свет —

Парни держали военный совет.

Шёл разговор о народных полках…

Слёзы блестели у матерей на щеках.

Зорька сменила вечерний закат —

Парни отправились в военкомат.

Навстречу учитель. Уже политрук:

– Ребята! Братишки!! —

Пожатие рук.

– Товарищ учитель, мы прибыли в срок,

Вместе на фронте закончим урок!

А матери пишут вечерней порой:

«Сыночки, живыми вернитесь домой…»

Не каждый вернулся домой —

На восток,

Но ворогу задан был грозный урок.

Он только что выбыл…

Из огня…

И истекает кровью быстро.

– Сестричка, прошу —

Застрели меня,

Благословлю этот выстрел.

Она же шепчет:

– Родной, потерпи,

Мы спасём тебя…

Честное слово…

…А утром вырыта яма в степи —

Его пристанище и основа.

А рядом с холмиком тем лежит

Его

Нетронутая винтовка…

Сестричка плачет без остановки,

И чёрный ворон над ней кружит.

Связист прохрипел в трубку:

– Есть! Связь…

И вдруг умолк.

Недобрая весть,

Печальная весть

Взбудоражила полк.

А связь с дивизией —

Вот она! —

Работает как часы.

…Залпом нарушена тишина

У прибрежной косы;

В атаку брошен стрелковый полк,

Навстречу – шквал огня,

Но провод работает —

Не умолк! —

Словами команд звеня:

– Ожил у берега пулемёт —

Дайте ему «прикурить»!

– Подавите вражеский дот!

– Атаку огнём прикрыть!

«Катюши» ударили. Полк опять

Ринулся на врага.

– Цель: высота сто двадцать и пять,

И пустятся фрицы в бега!..

А когда завершился бой,

Победу неся с собой, —

Связисты по «нитке» своей пошли —

Парня того нашли.

Он – бездыханный – в поле лежал,

Провод зубами зажал.

…Память, храни имена парней,

Таких, что гранита и стали прочней!

Друг Кондратьич, присядем рядом,

Вспомним прежние времена,

Как прикладом и как снарядом

Нас испытывала война.

Не забыть тебе сорок первый,

Грозный Северо-Западный фронт…

У солдат словно струны нервы,

Грохот взрывов и чей-то стон.

И у смертушки на краю

Ты спасаешь солдат в бою.

Ранен был.

Оклемался малость,

Отоспался в палате всласть,

И прибыть тебе предписалось

В Верещагино, в нашу часть.

Мы на фронт уезжали снова.

К Сталинграду пришла беда.

Жаркий бой у балки Грачёвой

Не забудется никогда.

Не забудутся Пять курганов,

Высота сто двенадцать и пять…

Несть числа перевязанным ранам,

Но вперёд под огнём ураганным

Ты, Кондратьич, ползёшь опять,

Вновь у смертушки на краю

Ты спасаешь солдат в бою.

Не забудем и переправу.

Помнишь, друг мой, как на Днепре

Тёмной ночью —

Не ради славы —

Плыли в лодке мы в сентябре.

В небе вспыхивали ракеты,

Озаряя речную гладь.

Взрыв!

Солдатская лодка, где ты? —

На воде ничего не видать;

На воде лишь круги от воронки —

Был солдат

И – солдата нет.

Над рекой посвист пули тонкий

И удары весла в ответ.

Вот и берег, где враг укрылся.

Укрепления как броня!

На десантников навалился

Шквал неистового огня.

Мне осколок царапнул шею —

Я лечу, лечу в пустоту…

А Кондратьич спешит скорее

Перевязывать рану ту.

И – вперёд!

И вперёд к высотам.

Справа, слева гремит «ура!»…

Так был ночью десантом с ходу,

С боем взят «пятачок» Днепра…

До Победы – такие вести —

Мы с Кондратьичем были вместе.

И Победа в мае пришла —

По домам солдат развела,

Но в боях рождённое братство —

Несравненное наше богатство.

Годы шли.

Повстречались вдруг —

В День Победы.

Всё шире круг

Побратимов наших солдатских.

И смыкаются сотни рук,

И слышнее сердечный стук,

И спасибо, Кондратьич-друг,

Говорим мы тебе по-братски!

Там, впереди, закипает бой,

Снаряды сыплются градом…

Блокнот – с собой, «лейка» – с собой,

Что журналисту и надо!

Туда военкор держит свой путь.

Иного нет на свете:

О юном герое сказать не забудь

В дивизионной газете.

И о комбате промолви словцо,

Поднявшем солдат под горою;

О комиссаре, прошитом свинцом, —

Вечная память Герою…

А впереди фашистский Берлин.

Мысль беспокойна: что там?

И вот военкор у рейхстага один

Склоняется над блокнотом.

Это Мастер сумел подсмотреть,

Пройдя сквозь огни и воды, —

И в бронзу сумел военкора одеть

На многие-многие годы.

Памятник стал на веки веков —

Единый и многоликий…

А мы —

Обычай у нас таков! —

Несём военкору гвоздики.

А Мастер,

Прищурив левый глаз —

Не в облаках ли витает? —

Молча стоит около нас,

О чём-то своём мечтает.

– Спасибо, Мастер!

Так дерзай

В мире суровом и мглистом!

А нынче, пожалуйста, принимай

Поклон от нас, журналистов.

И когда захлебнулась атака,

И бойцы залегли по кустам,

И когда пулемёт не затакал, —

Комиссар появляется там,

Где решается замысел боя,

Где – «Вперёд!» иль «Ни шагу назад!»,

И, как водится, он за собою

Увлекает в атаку солдат.

И – «Ура!» над полями-лесами,

И – «За Родину, Сталина – в бой!»,

И, как водится, знамя над нами,

И, как водится, мы – за тобой.

Дрогнул враг.

Он поспешно отходит.

Он бежит по лесам, по полям…

Бой окончен.

Победа приходит

С горем, с радостью к нам пополам.

Бой есть бой…

И товарищей наших

Комиссар провожает, скорбя

Над могилой.

И пишет на павших

Наградные листы от себя.

И ему, потерявшему друга

В том бою, в том кромешном огне,

Надо в дальний посёлок Заструга

Сообщить о потере жене.

И сидит он в раздумьях тревожных

Над письмом, что ему отсылать…

Но утешить вдову невозможно,

Невозможно и не написать.

Вот и солнышко краешком встало,

И солдаты бригады в строю…

То письмо ему, друг мой, досталось

Тяжелей, чем атака в бою.

И ещё.

По горячему следу,

Чтобы истине торжествовать, —

Приказал комиссар за победу

Самых храбрых ему представлять

К награжденью.

Таких вот, как Мишин, —

Рядовой, а характером сталь…

И о подвигах ярко напишет:

Этих – к ордену, тех – на медаль.

…Годы мчатся.

И после Победы,

Выбирая дальнейший свой путь,

Комиссар, много в жизни изведав,

В журналисты решился шагнуть,

Чтобы словом горячим и делом

Обжигать молодые сердца,

Чтобы битву вести с беспределом

И за Правду стоять до конца.

И когда фронтовая поверка

Сводит нас за единым столом, —

Сила слов комиссара не меркнет

О сегодняшнем и о былом.

На Прохоровском поле тишина…

Здесь вечным сном сыны страны уснули.

В земле осколки, каски, фляжки, пули

Оставила минувшая война.

На Прохоровском поле тишина.

На Прохоровском поле тишина.

Здесь шли бои, здесь люди умирали.

Над павшими знамёна преклоняли,

Навек запоминая имена.

На Прохоровском поле тишина.

На Прохоровском поле тишина…

Солдаты спят, не ведая, что поле

По дьявольской, по сатанинской воле

Уж продано!

Уж пропито!

До дна!

Кто этот хищник, плюнувший туда?

Кто святотатство совершить тут мог?

Пускай его, о, покарает Бог! —

Такому нет прощенья никогда.

На Прохоровском поле тишина.

Она страшней,

Тревожней,

Чем война.

Где лес у городка произрастал —

Орудие легло на пьедестал.

Оно врага разило наповал.

Снаряд фашистский пушку миновал.

Она прошла полсвета, полземли,

и вот цветы на пьедестал легли.

Гнездо синица в пушке той свила

И жизнь своим наследникам дала.

То не снаряды жаркие летят —

Синички-крохи из ствола глядят.

С таким стволом готов я мирно жить,

А коль война – он может послужить.

Сердцу жаркому стало больно…

Может, надо сказать:

– Довольно! —

Не горю, дескать,

И не волнуюсь,

И во всём врачам повинуюсь.

Только это не жизнь, а мука,

Только это не песнь, а скука, —

Тлеть,

Забившись в сырую нору…

Разве гордым такое впору?!

И тогда —

Знаю, и минуты

Не стучать ему в тишине, —

Сердце к людям рванулось,

Будто

Душно сердцу наедине,

И – пылает оно в огне,

Сердце, раненное на войне.

Есть такое гордое поверье:

Сын родился – роду несть конца…

Перед ним распахнуты все двери,

Перед ним раскрыты все сердца.

Ну, а коль придёт беда к Отчизне —

Сыновья уходят на войну.

Мать-земля для них дороже жизни,

Постоять готовы за страну.

…В памяти моей мальчишка бравый,

Помню я его с военных дней,

Он не раз ходил —

Не ради славы! —

В тыл врага с котомкою своей.

Приносил он то, чему цены нет,

Побывав у чёрта на рогах…

Карту командир пред ним раскинет:

– Покажи, штабы где у врага?

И по дотам и штабам ударят

Так, чтоб не осталось ничего.

А комдив заметит:

– Ай да парень! —

И представит к ордену его.

Тот поход по кручам и долинам

Близкую победу предвещал…

А однажды Лёньку, словно сына,

Маршал Жуков чаем угощал.

Над Берлином нашей славы стяги,

Над планетой – Мира торжество.

И, как говорится, на рейхстаге

Есть автограф друга моего…

Когда уйдёт последний ветеран

В тот мир, где тишина и немота,

Где не страдают от военных ран,

Где безгранична тьма и пустота;

Где над тобою звёздные миры,

И лунный свет, и солнечный восход,

И не нужны застолья и пиры,

И не нужна прохлада горных вод;

…Когда ж уйдёт последний ветеран —

Я поднимусь над сонмищем лжецов,

Чтобы призвать к ответу подлецов —

Клеветников-иуд из разных стран.

Они порочат тех, кто был со мной

В боях у Волги, в сечах у Днепра,

Кто в сорок пятом майскою весной

Спас человечество,

Ещё вчера

Влачившее в неволе жребий свой.

И вот – освобождённое тобой.

Я буду бить наотмашь, буду рвать

Их вымыслы, их подлые слова,

Я стану в них проклятия метать,

Испепелив наветы их дотла.

И, убедившись, что вставал не зря, —

Вернусь к своим товарищам-друзьям.

Нас всё меньше и меньше —

Уходят друзья-ветераны.

То ли сердце болит,

То ль болят наши старые раны.

А снаряды всё ближе,

Всё ближе и ближе ложатся,

Нет окопа, где можно б

К земле от осколков прижаться;

Нет товарища-друга,

С которым в атаку ходили

И с которым в землянке

По-братски краюху делили;

Нет комбата, который

Укажет к победе дорогу,

Нет любимой, которая

Встретит, как мать, у порога…

Нас всё меньше и меньше.

И на фронтовую поверку

Не пришёл мой товарищ —

И солнце закатное меркнет.

И тревога в груди.

Обесценены наши награды.

Нам не так уже много,

Не так уже много и надо, —

Лишь жила бы страна,

Лишь бы внуки любили Отчизну,

За которую мы

Не жалели здоровья и жизни,

И которую мы

Поднимали из пепла и пыли,

И которую мы

Пуще жизни на свете любили,

И которую мы

Не позволим отринуть в забвенье,

И верны мы ей будем

До последнего сердцебиенья.

За словом рождается новое слово…

В просторной и светлой избе бригадира

Сошлись по душам побеседовать снова

Герои труда и поборники мира.

За окнами ветер играет порошей.

Снежок… Урожайная это примета!

Весёлою шуткой, улыбкой хорошей

Беседа друзей в час вечерний согрета.

Идёт разговор: мол, большими делами

Отмечен был год. Вспоминаются даты…

А ёлка горит золотыми огнями,

И ломится стол от всего, чем богаты.

Все гости за круглым столом разместились,

И наш бригадир наполняет бокалы.

Вот стрелки над цифрой двенадцать застыли.

И лампа горит стосвечовым накалом.

– Друзья! Поднимаем заздравную чашу

За то, чтобы жили мы краше и краше,

За счастье детишек и ваших, и наших,

За Родину самую мирную нашу!

Мы тост поднимаем за тех, кто на Волге

Возводит плотины – бесстрашен и стоек,

За тех, кто в таёжном сибирском посёлке

Готовит леса для больших новостроек.

За тех, кто стоит в пограничном дозоре,

Кто мир утверждает своими руками,

За тех, кто сегодня находится в море,

За тех, кто сегодня находится с нами…

За словом рождается новое слово…

В просторной и светлой избе бригадира

Сошлись по душам побеседовать снова

Герои труда и поборники мира.

Из тумана сумрачного, мглистого

Снова наползает ураган…

Океан волнуется неистово —

Ну какой он Тихий океан?!

За волной волна к причалу катится,

Пляшет по Курильской по земле,

Тросы не выдерживают натиска —

И баржа теряется во мгле.

Только не теряются отважные,

Всё собрав в едином кулаке.

Как одно, упрямо бьётся каждое

Сердце четырёх на пятачке.

И когда провизия кончается,

И когда водицы ни глотка —

Смелая четвёрка не сгибается,

Да и бронь баржовая крепка!

Нет, они не знали, что геройские

Ими совершаются дела, —

Просто выполняли комсомольские

Порученья. Родина дала!

Просто продолжали службу Родине.

И, попав в стихии оборот,

Не считали, сколько ими пройдено.

Верили, их Родина спасёт.

Сорок девять дней борьбы и мужества.

Над стихией – звёздные огни…

– Парни, как вам в океане служится?

– Выдержим, – безмолвствуют они.

Выдержим! У нас такая Родина,

Что не нам пред бурей отступать,