Читать книгу Психология новой реальности. Серия «Для мам». Часть 1. Как мой ребенок научил меня воплощать мечты в жизнь - - Страница 7

В апреле 2019 года, в два года и восемь месяцев, Миша перенес менингит. Шансы выжить были на «нуле».

Скорую помощь вызывали три раза. Были выходные. Пересменки в больнице бывают в эти дни часто, поэтому я подписала документ об отказе на госпитализацию. Врач скорой помощи сделала сыну укол жаропонижающего характера. Температура с 40 градусов снизилась до 39,5, а через 30 минут начала набирать обороты и зашкалила уже за 40 градусов. Я приняла решение, дать сыну витамин С. Миша выпил 1 штуку с напитком Замброза от NSP, встал через 1 час с температурой 36,6 градусов и пошёл есть. Температура снижалась в течение этого часа с жуткой лихорадкой. Так я его дотянула до утра понедельника и тогда уже повезли в больницу спасать. Конечно, я все это время была на связи с горячей линией скорой помощи…

Врачи больницы мне сказали так: «МАМОЧКА, МЫ ВСЕГО ЛИШЬ ЛЮДИ, А НЕ БОГИ! КРЕПИТЕСЬ! МЫ БУДЕМ ДЕЛАТЬ ВСЕ, ЧТО ВОЗМОЖНО…

Они также сообщили мне, что такого случая давненько у них не было. Повезло. Миша выжил.

Разговоры о похожем случае в стационаре. Из опыта врачей

В маленьком городе заболел трехлетний мальчик. Температура 38 градусов. Педиатр ходила к семье шесть дней подряд и лечила обычное ОРВИ. Мать ребенка все предписания врача выполняла. Отец не выдержал и отвез ребенка сам в больницу. Не хватило одного часа времени, чтобы сделать операцию, он умер на руках у врачей. Диагностировали менингит!!! Не всегда можно успеть, и педиатр, к сожалению, на месте не всегда имеет возможность точно поставит диагноз. Менингит диагностировать очень сложно. Может быть, ошибка. Это рассказала мне старая медсестра и добавила, что мы молодцы – успели разобраться и привезли сына в нужное отделение.

30-ть лет назад у моей подруги умер младший брат. Ему было примерно 5 лет. Он сгорел от менингита за три дня.

Получается, что нам в общем-то повезло? Нейрохирург не обнадеживал нас, просто попросил принести иконку и сказал: «Я не Бог, а человек. Вам надо верить в чудо». Эти слова опустили меня на землю, и я осознала, что не только в его руках находится наша жизнь…

«Удачная операция – это еще не результат, – добавил он тогда. – А вот желание жить – это шанс на реальное выживание». Врачи-реабилитологи обратили мое внимание на хватательный рефлекс Мишки. «Это хороший знак», – услышала я от одного из них.

Я поверила нейрохирургу, и выполнила его рекомендацию. Так же, в стенах больницы, я поняла, что могу сама решить, как помочь своему ребенку. Раньше я надеялась только на врачей, а тут мне дали возможность осознать, что конечный результат зависит по большей части и от меня.

Во время операции было наложение трепанационного отверстия, удаление, дренирование эмпиемы левого полушария мозга и парацентез левой барабанной перепонки, антромастоидотомия (вскрытие воздухоностных ячеек сосцевидного отростка височной кости).

После операции наш нейрохирург вышел с таким взглядом, как будто поужинал в хорошем ресторане, а не трепанацию черепа сделал. Этот взгляд меня поддерживал весь последующий период нахождения в стационаре, и теперь, когда я слышала разговоры медсестёр о том, что у меня тяжелый ребенок, этот факт уже никак на меня не влиял. Я знала, что мой сын скоро будет бегать.

Отношения к пациентам бывает разное. Это зависит от множества факторов. Врачи в реанимации более чувствительные, чем в стационаре. То есть принимать во внимание необходимо условия и случаи самих пациентов. Только в реанимации мне сказали о том, что наконец-то у моего ребенка ушел звук боли! Только они так четко и ясно смогли озвучить мои мысли, от которых я просто сходила с ума.

От этих звуков, типа «м-м-м», длившихся на протяжении почти трех лет, у меня началась совершенно невообразимая экзема, которую я начала лечить транквилизаторами. Они, конечно, замечательные! Экзема проходит, ты спокойна и довольна жизнью. Ничего вокруг тебя не интересует, как будто прячешься в «домике», и жизнь в кайф. Ты всех видишь, а что они говорят, ты просто не понимаешь. Звуки и информация доходят до мозга с задержкой. Могу сказать, что после первой меня отключило, я не помню, как оказалась в кровати. Проснулась через 12 часов. Хорошо, что это были выходные. За руль я не решилась сесть. Телесно я была с семьей, а мозг просто не включался. Это было похоже на фильм «Клик – с пультом по жизни» в главной роли с Адамом Сэндлером. Там главный герой перематывал все ненужные сцены жизни и молчал в эти моменты, а потом их просто не помнил. Так было и у меня, только я вообще ничего не помнила. Так прошло три недели с красивой белой кожей. Позже я узнала, что с них вообще слезть просто так, по щелчку, нереально. Это действительно, правда! «Слезала» неделю с них, уменьшала дозировку. Ненадолго ушедшая экзема вернулась! Она прошла только после постановки диагноза «менингит». Это произошло в больнице, через пять минут после того, как, после всех обследований, был озвучен диагноз ребенка – эмпиема левой гемисферы, левосторонний гнойный средний отит. По-русски, это гнойный менингит неизвестной природы с маленьким процентом шансов на выживание и нормальную жизнь в случае везения.

Тут же пришла бригада ребят и предложила лечь в палату, где откачивают мам после того, как те узнают о таком диагнозе. Я отказалась. Сказала, что все в порядке. Они, удивляясь моему спокойствию, заходили несколько раз, проверить меня на вменяемость. Я сказала, что изучаю в интернете вопрос реабилитации. После этого спасители успокоились и поняли, что в ближайшие сутки срыва у меня не ожидается. Могу сказать, что в этот момент они сами очень нервничали за мое душевное состояние. Реально меня это поддержало психологически и не дало выхода эмоциям. Срыва и правда не случилось.

Почему? Обычно, в такие моменты, мозг человека находится в сильнейшем стрессе, а количество свободных радикалов, увеличиваясь в организме с бешеной скоростью, разрушает все на своем пути. А мой мозг вышел на какой-то другой уровень сознания. На этом уровне я могла изучать информацию и решать задачи. Там не было эмоциональных подъемов. Они были отложены мозгом на потом.

После оперативного вмешательства нам не давали никаких гарантий ни то, что на полноценную жизнь, но и на жизнь в принципе. К нашим диагнозам прибавилась еще и двухсторонняя нейросенсорная глухота. Ребенок был больше похож на «овощ», нежели на человека.

За честность, за хорошо сделанную вовремя операцию, а также за возможность использования своих препаратов для восстановления кишечника, я очень признательна и благодарна всем нашим врачам, потому что вскоре Миша начал петь и разговаривать, чего раньше не было. После этого я увидела реальную связь между кишечником и мозгом.

Когда Миша лежал в реанимации, была активная терапия антибиотиками, я задала вопрос: «Что происходит с желудочно-кишечным трактом, и дают ли пробиотики?». Ответ реаниматолога был таков: «Пока нет проблем, давать ничего не будем!». Такой же подход и в нутрициологии. Во время антибактериальной терапии пить пробиотики бесполезно. Но я за баланс. Лучше их пить, чтоб иммунная система не «сошла с ума». В нашем случае, потом, были огромные проблемы со стулом, и врачи сказали: «Приносите все, что считаете нужным, даже проверять не будем. Вам, с таким тяжелым случаем, можно все».