Читать книгу Здесь - - Страница 2

    Сердце поёт стихами,

Не частно, но очень чисто,

    Ждёт, бывает, годами

  Минуты своей лучистой.

Сердце лишь миг свободно —

     Когда засыпает разум,

        Слово идёт охотно

   К четвёртому только часу.

           Муза моя приходит

Сквозь сон, лишь по кромке края,

      Бережно в сердце вводит

        Стих – и… уже исчезая.

  Луноночи, солнцедни,

 Гаснут робко фонари…

 На Садовой, на Сенной

Всё живёт опять весной.

Солнцекрыши, златоцвет,

 Утро в душу вносит свет,

    Разливается внутри

    И мурлычет до зари.

    Город-тайна, сказкоград,

  Все дома, проспекты в лад

    За тобой, мой друг, идут.

Сфинксы путь твой стерегут…

      Солнценочи, лунодни,

   В песнях славят соловьи

Дух твой, близкий духу птиц;

      Эй, аллеи, парки, ниц!

За чёткий контур черепичных крыш

        Цепляется закат лиловый.

     Быть может, ты ещё не спишь,

 Что принесёт с собой день новый?

       Последней розой сентября

          Любуюсь мимоходом я,

       Свою любовь к тебе храня.

  И можжевельниковый аромат,

     И персиковый месяц юный

      Мне непрерывно говорят,

Как гармоничен мир подлунный.

       И пусть дорога нелегка,

     Не страшен этот путь, пока

        В твоей руке моя рука.

 В сердце моём есть сад,

   В сердце таится клад.

В сад мой пробрался вор

     И все замки отпёр:

    Выпустил стаи нот —

     Сердце теперь поёт,

   Звёзды мои собрал —

   Тихий их свет украл…

 В сердце вонзился нож:

                Ложь!

         Как от рома – горячо и пьяно,

          От тебя сердце бьётся рьяно,

         Сумасшедше! И где-то в груди

            Разливается музыкой стих.

    Посмотрю на тебя – станет страшно:

Взгляд твой хищный, прямой, бунташный,

            То далёкое ты «божество»,

           Устремлённое в нечто своё.

        Так по-детски ещё непослушен,

      Проницательно-мудрый к тому же,

        Притягательно сложный порой,

        Как извечно загадочный Rome.

         Соловьиные меж лёгких трели,

           Постоянно пою – в уме ли?

       Вместо стужи январской весна —

             И во мне расцветает она!

      Признаю, наконец, без сомнений:

        Ты – танцующий светлый гений,

    Ты мой мир, ты мой ром, ты мой Рим,

        Ангел, демон ли – мною любим.

          Мой старинный и светлый друг,

   Петербуржец волшебный, приветствую!

               Я нагряну к тебе, как стук

Или гром, или дождь дробный в дверь твою,

            Неожиданно, в общем, вдруг.

           Расскажи мне, дружище, КАК?..

    Не шалят приведенья в Михайловском?

                Так же ивы робко грустят

Там, на Марсовом, в праздность предмайскую?

             Расскажи, как цепляет шпиль

            Облака плоскогрудые гордые,

             Как бывает на сердце штиль

              И бунтуют стихии нелётные.

           Я, твой чокнутый соловей,

      Тихо выпал из общей симфонии.

       Всё твержу, что всего важней —

        Это НЕ зачерстветь от иронии.

           От сарказма совсем беда:

   Не заметишь, как вмиг потеряешься.

         Так – с одной стороны гриба

Ты растёшь, а с другой – уменьшаешься.

         В понедельник любовь меня,

     Точно выждав, а может, нечаянно,

        Сбила с ног, как пыль, смела —

  Размолола в труху – будет правильно.

             И теперь перелом души.

Вероятно, срастётся неправильно,

    Только ты мне, прошу, пиши —

Буду ждать терпеливо и праведно.

         Я чертей от себя гоню

(Хоть занятно они разговорчивы).

   Бесконечно, мой друг, люблю,

    Ты моё чудо НЕодиночества.

Что день – я радуюсь всему,

       Не отрицая ничего.

 Любви и Жизни гимн пою,

   Вкусив их терпкое вино.

       Что ночь – причудливые сны

          Мне дарят негу и покой.

И впрямь, heureux les simple d’esprit[1].

      И выбор мой всегда простой.

        Город простужен:

           Небо опухло,

       Пульс не нарушен,

В горле его так сухо, сухо…

             Улицы в лужах,

            В рокоте стужи…

           Город, послушай:

Гром от грозы всё глуше, глуше.

                Город послушный,

                Щедро радушный,

                   Душеобъятный,

Как не любить нам? Вряд ли, вряд ли…

                Я проглотил вчера

           И всю постылую неделю,

         Я выверенно позабыл тебя

        И всё, что мы с тобой хотели.

                    Я исчезаю на

       Изломе дня, упрямо отрицая,

           Что только ты была одна,

        Кого я мог назвать «родная».

                Пускай ты на краю

           Стоишь аляпистого мая —

Ритмичность дней сотрёт печаль твою,

        И ты меня простишь, я знаю.

      Зачертили по округе

     Вензеля метели-вьюги,

 Вплёл в мои тебе приданья

   Ветер чьи-то заклинанья.

Слышишь, он принёс мотивы

    От балканских берегов?

  В них цимбалы переливы,

Скрипок стон, стук каблуков.

   Подожди ещё – на окнах

    Развернёт зима узоры…

Будут в льдистых этих сотнях

   Сшиты чьи-то разговоры:

   Как варили в полнолунье,

 В расписных шатрах шепча,

    Берберийские колдуньи

  Зелья в знатном злате чаш.

  И узнаешь… и поверишь

        Ты в истории мои.

Так давно, уж не измеришь,

    Жили раньше короли:

  Обернувшись в оперенье

         Лебединое, они

  Прилетали в сновиденья

К девам смутной старины…

    В песне ветра и зимы.

   Вьётся, вьётся над землёю,

     Рассыпая звёзд осколки,

   Ветер с странною судьбою,

Многоликий, вечный, хлёсткий.

     По всему разносит миру

       Заклинанья чьи-то он,

    Сказки дразнят мою лиру,

       Ну а буря – за окном!

В сапфировой безбрежности

   Рассвет разверзся раною,

  Я вспоминаю с нежностью:

   Ты едешь в пору раннюю.

   Заоблачными странами

Сегодня ночью странствую,

     А сны мои туманами,

 Садясь на горы, властвуют.

       И тихо к изголовию

      Они потом слетаются,

     От бурь и от злословия

В твой талисман сплетаются.

В лазоревой конечности

  Сменяют расставание

 Союз любви и вечности

   И глаз твоих сияние.

   Огнём охвачена Москва —

  Горит в предзимней суете,

И пляшет праздником пожар

      На увядающем листе.

   Огнём охвачена Москва…