Читать книгу Неприглядная история. Как жили, любили и болели в разные эпохи - - Страница 4

Свои особенности у средневекового общества, разумеется, были, а беременность была окутана множеством суеверий (впрочем, как и сейчас). Существует один интересный французский текст XV века – Les Evangiles des Quenouilles[1], – в котором приведены народные верования, связанные с беременностью. Рассказчик-мужчина описывает встречи шести женщин, которые собираются на протяжении шести дней, чтобы поделиться своей мудростью. Считается, что этот текст – весьма точное изложение некоторых суеверий, занимавших умы крестьянских женщин той эпохи.

Некоторые из них могут показаться крайне странными, но даже те, что звучат выполнимо, проверять не рекомендуется.

Например, там упоминается следующая гипотеза: «Убедитесь, что у вашего мужа чистые ноги, когда вы спите вместе, иначе ребенок будет вонять всю жизнь». Странно, не находите?

Также считалось, что для зачатия мальчика мужчине во время полового акта нужно повернуть лицо на восток, а женщине – сжать руку в кулак. Предпочтительное время для такого полового акта – утро. Предполагаю, что все это не самые действенные методы как вместе, так и по отдельности.

А вот следующий тезис вполне логичен: нужно было убедиться, что ребенок не от священника или монаха/монахини, – это могло привести к разного рода проблемам (хоть в тексте и предполагаются проблемы со здоровьем, с большей вероятностью имеются в виду различные нравственные ограничения).

Пищевых суеверий в этом тексте тоже было достаточно. Например, запрещалось есть рыбьи головы: это приводило к тому, что ребенок рождался со вздернутым носом. Еще нельзя было держать острые предметы (особенно мечи) рядом с беременной женщиной, но если это все же случилось, то полагалось коснуться плоской стороной меча головы беременной: чтобы ее успокоить и для придания ребенку смелости. Ну и, наверное, самый важный совет: давать беременным ту еду, которую они хотят. Актуально по сей день. Генрих VIII вот, например, потакал пищевым пристрастиям своей третьей беременной жены Джейн Сеймур, которая особенно любила перепелиное мясо.

Из советов по определению пола ребенка есть вообще удивительные: например, нужно спросить отца ребенка о том, что он чувствовал после акта зачатия.

Если ничего – будет мальчик, если же в течение нескольких дней было недомогание – девочка. Еще вариант: если мать чувствует недомогание в первом триместре, то будет девочка, если во втором – мальчик. К вполне безобидным советам можно отнести, например, интерес к рассказам о поединках и турнирах (ждать мальчика) или любовь к музыке и танцам (девочка), походку с левой ноги (девочка) или с правой (мальчик) и т. д.

Ритуал более странный: посыпать солью голову беременной женщины, когда та спит (знать об этом она не должна), а затем прислушаться к имени, которое она произнесет первым после пробуждения. Какое имя – таков и пол ребенка. А соль на голове, естественно, не вызовет подозрений, особенно учитывая сон в чепце[2].

Были в Les Evangiles des Quenouilles и советы о том, как заранее обеспечить ребенку счастливое будущее. Среди них, например, омовение головы вином после крещения, чтобы у ребенка были вьющиеся волосы, или касание его мечом или кинжалом для придания храбрости до конца жизни. При этом носить ребенка левой рукой не советовали: так он мог стать левшой. От плохой смерти спасали, положив ноги мальчика на грудь отцу после рождения. Девочку же полагалось класть на грудь матери, чтобы ее тело никогда ее не опозорило. Прикосновение к голове ребенка пуповиной гарантировало долгую жизнь, приятное дыхание, хороший голос и элегантную речь.

Все эти советы – какими бы смешными или странными они ни казались – указывают на тот факт, что женщины заботились о своих детях и хотели обеспечить себе благополучную беременность. Вопрос в том, насколько этому способствовали условия.

Из-за того, что в Средние века рождение детей считалось естественным процессом, глубоко в этом направлении медицина не развивалась.

Некоторые интересные свидетельства все же есть: так, Тротула Салернская[3], представившая основополагающий текст о женском здоровье, обсуждала возможные осложнения после родов, например разрыв между влагалищем и анусом, и рекомендовала зашивать его шелковой нитью. А Альдебрандин Сиенский[4] в XIII веке советовал матери за 2–3 недели до родов купаться в воде, настоянной на травах, и смазывать ноги, бедра и влагалище ромашковым маслом и куриным жиром, чтобы облегчить деторождение. К позднему Средневековью появлялось все больше текстов с различного рода советами. Во время родов, например, могли прикладывать к бедру орлиный камень, поскольку считалось, что он ускоряет роды. Привозили их, как говорили, с Кипра или из Африки, но их было легко найти и в Лондоне. В частности, акушерка XVII века Джейн Шарп[5] утверждала, что орлиный камень, висящий на шее, спасает от выкидышей.

Для облегчения родов существовали и религиозные амулеты. К таким относятся родильные пояса с амулетами и молитвами, которые использовались людьми абсолютно всех социальных слоев. Однако только матери королевской крови имели доступ к святейшим поясам – например, к поясу Богородицы, который хранился в Вестминстерском соборе. Этот пояс, кстати, был отправлен жене Генриха III Элеоноре Прованской[6]. Считалось, что благословленная Девой Марией реликвия уменьшала боль во время родов и при необходимости усиливала схватки.

Как ни странно, в традиционном католицизме считалось, что наибольшей силой обладало причастие, а потому епископы в тюдоровской Англии призывали женщин приходить на исповедь. Некоторые даже считали, что польза от посещения месс распространяется и на ребенка. Во второй половине XVII века причащались и перед родами, и после них: это было необходимо для успокоения души в подготовке к непредсказуемому исходу.

После Реформации церковь была неумолима к ритуалам: враждебность протестантов к отварам и амулетам объясняется целой кампанией за изменение нравов и борьбу с суевериями. В конце XVI века английских акушерок заставили поклясться не использовать никакого «колдовства» и доносить на любого, кто нарушал это правило.

Широко было распространено применение фитотерапии для ускорения или облегчения родов. В аптекарском огороде акушерки росли лилии, розы, цикламен, аквилегия, которые, как считалось, ускоряли роды и облегчали родовые муки. Травяные сборы включали средства, способствующие зачатию, для увеличения количества грудного молока, для уменьшения последа и т. д. Напечатанные сборники трав совершенствовались и переиздавались в XVI–XVII веках. Фактически это бесценные фармакологические справочники для аптекарей и врачей. В дополнение к традиционным (читать: безвредным) средствам добавился лауданум[7] (в конце Елизаветинской эпохи), а в XVII веке, например, мальдивский орех[8].

Травы являлись аналогом нынешних витаминов для беременных. Сюда относились шалфей, который женщины часто принимали, поскольку считалось, что он способствует сохранению плода. Акушерка Джейн Шарп рекомендовала прикладывать к пупку отвары пижмы[9] и мускатного ореха, другие специалисты – пить сиропы на основе пижмы и шалфея. Все это, как правило, не вредило женщине, притом значительно ее успокаивая.

Бо́льшая часть подобных практик может показаться нам смешными или странными, но очень важно в таком случае понимать, что это всегда была попытка со стороны семьи, друзей и мужа защитить женщину и предоставить ей всевозможные средства для облегчения беременности, которые они только могли найти в те времена.

Много известно о смертности во время родов: статистика показывает, что во Франции 1420-х годов роды были причиной смерти каждой пятой замужней женщины. Главной убийцей была инфекция, вызванная задержкой плаценты.

Женщины, очевидно, не всегда делали точные предположения насчет своего положения, о чем свидетельствуют акушерки. Молодые женщины, рожавшие в первый раз, обычно были невежественны в вопросах беременности, поэтому не могли сказать, зачали они или нет.

Непонимание сути беременности приводило к тому, что женщины – а иногда и некоторые врачи – были убеждены, что она может длиться больше девяти месяцев.

В этом случае справедливо говорить и о существующих приметах, указывающих на ожидание мальчика или девочки, – в дополнение к уже названным. Например, блеск правого глаза женщины, припухлость ее правой груди, румянец на правой щеке – все это означало, что будет мальчик. Анализ мочи тоже играл свою роль: красноватый оттенок указывал на мальчика, белый – на девочку. В XVII веке на эти приметы хотя и опирались, но все же перестраховывались, признавая, что точно определить пол будущего ребенка невозможно.

Как показывает история, популярность астрологии совсем не нова. В XVII веке ее также использовали для предсказания пола ребенка и диагностики начала беременности. Популяризации астрологии в этой сфере поспособствовал Николас Калпепер[10]. Разумеется, полагаться на астрологию в вопросах деторождения – не очень хорошая идея. Большая просьба: не повторяйте это в домашних условиях!

Важно понимать, что мы имеем мало достоверных данных о культуре деторождения: мужья и священники вряд ли подозревали об огромном количестве существовавших ритуалов.

Руководства по родам в Новое время, конечно, имелись, но они не отличались оригинальностью и в значительной степени повторяли друг друга, полагаясь на теории древности и Средневековья. К тому же большинство книг подобного формата были написаны с целью рекламы.

Некоторые публикации о родах были изданы женщинами, в первую очередь фирмой Энн и Сары Гриффин. Например, Сара Гриффин в 1663 году напечатала книгу Джона Оливера «Подарок для рожающих женщин».

В книгах о женской анатомии и родах было важно удерживать тонкую грань между откровенностью и пошлостью. Из-за того, что книга могла привлечь внимание мужчин и перейти черту нравственности, в работах встречается очень образное описание женской анатомии.

Вероятно, аудитория большинства работ о женской репродуктивной системе состояла преимущественно из мужчин. Одна из таких работ, The ladies dictionary («Дамский словарь»), была рассчитана в первую очередь на них, поскольку включала даже записи о женской сексуальной анатомии (что было абсолютно непристойно!). Эротизация текстов заставляла ужесточать возможные рамки обозначения естественных процессов – родов, зачатия.

Говоря о мужчинах, нельзя сказать, что муж был лишь сторонним наблюдателем процесса беременности. Его задачей было заботиться о благополучии будущей матери.

В целом для беременных существовало много ограничений: рекомендовалось соблюдать умеренную диету, избавлять себя от сильных эмоций, чрезмерных физических нагрузок и шумов, воздерживаться от труда и в первые четыре месяца даже – как советовал Джон Пэчи[11] – избегать медицинских вмешательств вроде кровопускания.

В раннее Новое время все еще считали, что парам следовало ограничивать сексуальную активность во время беременности. Популярные руководства по родовспоможению советовали исключить сексуальный контакт в первые четыре месяца беременности; шестой и восьмой месяцы также считались опасными, так как в это время отмечалась высокая вероятность выкидыша.

На седьмом и девятом месяцах сексуальный контакт, напротив, не запрещался. Считалось, что к концу девятого месяца он способен приблизить момент родов.

В данном случае было важно очень четко просчитывать сроки беременности, что, как говорилось выше, давалось в те времена с трудом.

Такая сакрализация беременности, в частности, связана с угрозой выкидыша: им заканчивалось каждое второе зачатие.

Впрочем, и для женщин роды были одной из самых опасных угроз здоровью. «Лежание» все еще оставалось практикой дородового ухода, даже если ничего не свидетельствовало об угрозе жизни матери и будущего ребенка.

Инфекция – одна из самых распространенных причин смерти женщин после родов. Мытье рук и смена белья вошли в обиход лишь с 1840-х годов, благодаря чему уровень смертности снизился в несколько раз.

Физическая сторона рождения детей отсутствует в описаниях XVIII века. Во времена Тюдоров считалось, что на беременность указывает моча, окрашенная в цвет от бледно-желтого до белого с мутной поверхностью.

Определение беременности сопровождалось большим количеством ошибок, но менструации так и не обрели статус достоверного признака.

Кстати, рвота, отвращение к мясу и тяга к странным вещам тоже считались признаками беременности. Руководства по акушерству были в этом не помощники: они обходили стороной вопрос об установлении беременности. Шотландский хирург Джон Эйткен[12] в своем трактате о физиологии послеродового периода писал, что раннюю стадию беременности (3–4 месяца) не всегда легко обнаружить. Другие мужчины-акушеры только подтверждали это мнение. Маргарет Стивен, практикующая акушерка, называла признаками беременности тошноту, частое мочеиспускание и повышенный аппетит, но все же подчеркивала, что эти симптомы могут проявляться и у женщин, не вынашивающих дитя. Все тексты сводились к одной идее: женщина должна сама распознать беременность на раннем сроке, прислушиваясь к изменениям в своем состоянии, поскольку признаки, которые мог бы отметить врач, неочевидны.

Но где эти знания взять? Конечно, в первую очередь мог помочь эмпирический опыт – рождение братьев и сестер, беременность соседей. Сюда же можно отнести участие в беседах и встречах. В некоторых общинах незамужние женщины принимали в них участие, что способствовало лучшему понимаю репродуктивного процесса. Женщины из высших слоев общества тоже наблюдали за опытом друг друга: например, в письмах Фрэнсис Ингрэм[13] и Сьюзен Стюарт содержатся новости о родовом опыте знакомых им женщин.

Самый важный момент в этом опыте – ощущение толчков ребенка. При этом женщины, которые готовились родить впервые, могли попросту не распознать это ощущение. После ощущения движений ребенка мать могла попытаться предсказать дату своих родов. Женщины сталкивались с ощущением, что плод завладел их телом, – так описывала свой опыт Фрэнсис Ингрэм. Эта идея была весьма распространена: роды в XVIII веке – это фактически часть телесного жертвоприношения матери.

Один из самых серьезных мифов, которые нужно развеять, – убеждение, что все женщины рожали в кровати. Важно, что от региона к региону существовали различные традиции, и, помимо кровати, матери могли рожать на родильном стуле, с опорой на стул, стол или кровать, а также стоя на коленях, наклонившись. Некоторые акушерки рекомендовали для удобства подкладывать под груди подушки. Использование родильного стула пропагандировалось еще с XVI века, но и к концу XVII века, по утверждению одного писателя, их использовали редко. Если женщина рожала на кровати, то та стояла так, чтобы вокруг нее можно было свободно ходить; идеально – если она будет стоять близко к камину, чтобы было тепло, но достаточно далеко от двери во избежание сквозняков. Все это общие советы, однако реальная практика их применения для нас все еще остается загадкой: слишком мало данных.

Интересно, что роды в раннее Новое время в Англии проходили в закрытой комнате с приглушенным светом, в то время как смерть сопровождалась распахиванием дверей.

Медицинские стандарты того времени гласили, что роженицу нужно защищать от холодного воздуха, а потому окна и двери комнаты должны быть плотно закрыты. Комната становилась «утробой» – теплым, темным, комфортным местом, в которое не могли «пробраться злые духи».

Большинство женщин действительно рожали дома, но некоторые из них – особенно те, кто ждал первого ребенка, – делали это в родительском доме, в комфортной для себя обстановке.

На рубеже веков многие современные достижения, которые стали для нас привычными, все еще были недоступны даже для самых привилегированных женщин начала XIX века. Эфир в качестве анестетика впервые был использован при родах только в 1847 году, а до этого времени естественные роды были единственным вариантом. Но с анестетиком следовало быть осторожным. Доктор Джеймс Симпсон[14], например, применил слишком большую дозу эфира, из-за чего рожавшая пациентка потеряла сознание и не могла выполнять команды врача. А доктор Джон Сноу[15] (принимавший в том числе роды у королевы Виктории) использовал всего несколько капель хлороформа, что позволило будущей матери избавиться от боли, но вместе с тем остаться в сознании.

Роды на самом деле выходят далеко за рамки физических требований – поставить кровать, пригласить акушерку и т. д. Поэтому сама идея о том, что о родах много не думали, маловероятна. Напротив, в разные эпохи у людей был целый список вещей для обеспечения безопасной и – насколько это возможно – комфортной обстановки во время родов. В этом процессе играли роль и знания, и физическое окружение, и вещи, и четкая последовательность действий.