Читать книгу Жизнь проста. Как бритва Оккама освободила науку и стала ключом к познанию тайн Вселенной - - Страница 7

Уильям был не единственным представителем францисканского ордена, кому пришлось надолго задержаться в Авиньоне из-за судебного разбирательства. В то же время, в 20-х годах XIV века, в папской тюрьме находился Бонаграция Бергамский, прокурор и представитель ордена в папском суде. Под домашним арестом оказался и недавно прибывший в Авиньон генеральный министр (глава) ордена Михаил Чезенский. В течение нескольких месяцев все трое были отлучены от церкви и были вынуждены бежать. Причиной этому послужило их участие в острой дискуссии о том, имел ли Христос кошелек.

Как и в большинстве средневековых дискуссий, банальная на первый взгляд тема скрывала куда более глубокий смысл. Речь шла не о том, был ли у Христа кошелек с деньгами, а о взаимоотношениях церкви, которую олицетворял Христос, и государства, образом которого служил кошелек. История этого конфликта начинается в раннем христианстве. Многие последователи Христа разделяли его мысль о том, что «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие»[111], и с готовностью следовали его завету: «…продай имение твое и раздай нищим»[112]. Подражая Христу и апостолам, они избирали образ жизни странствующих проповедников, отказавшись от имущества и денег, и жили молитвами и подаяниями тех, кто делился с ними кровом и пищей.

Римская церковь пошла по иному пути. После того как император Константин провозгласил христианство официальной религией империи, между церковью и государством возникла прочная связь. Падение Рима ослабило эту связь на некоторое время, однако она укрепилась вновь после того, как в 800 году папа Лев III в день празднования Рождества короновал Карла Великого как императора Священной Римской империи. С этого времени начинается традиция проводить церемонию коронации в Риме в присутствии папы, что способствовало укреплению королевств и империй феодальной Западной Европы под эгидой католической церкви.

БЕДНЯКИ, СВЯТЫЕ И ЕРЕТИКИ

За сто лет до процесса над Уильямом в Европе появилось несколько групп христиан-вероотступников, которые были против роскоши и излишеств в церкви, отрицали связь церкви и государства и исповедовали принцип апостольской бедности. Среди них были гумилиаты в Северной Италии, вальденсы во Франции, Германии, Италии, а также в Польше и Испании и катары в провинции Лангедок во Франции.

Большинство групп, проповедовавших подобные взгляды, были объявлены еретическими и подвергались жестоким гонениям[114], однако одну из них католическая церковь все же признала. Ее основатель Джованни Бернардоне, более известный как Франциск Ассизский, родился около 1181 года в богатой семье в Перудже. Насладившись сполна удовольствиями беспечной юности, Франциск решает отказаться от наследства, раздает свое имущество и становится бродячим нищенствующим монахом. Вместе со своими последователями он стал носить рясу из грубой некрашеной шерсти серого цвета, подпоясанную веревкой с узлами, отсюда и название «серые братья» (англ. grey friars). «Серые братья» скитались по стране, предлагая каждому, кто желал их выслушать, жить вместе с ними в бедности, покаянии и братской любви. Когда верных последователей набралось достаточно много, Франциск решил обратиться к папе с просьбой официально признать их как новый орден нищенствующих братьев-монахов. Папа дал согласие, и Франциск и его последователи стали называться орденом братьев-миноритов или францисканцами. К тому времени, когда родился Уильям Оккам, орден, в котором изначально было 11 человек, насчитывал уже около 20 тысяч последователей.

Однако, по мнению некоторых, францисканцам недоставало христианского рвения. Основатель другой группы, итальянец Герардо Сегарелли, которому в 1260 году было отказано во вступлении в орден, сделал следующее: он вынес все свое имущество на главную площадь Пармы и раздал бедным все – деньги, мебель и бутылки с вином. Он отрастил бороду, облачился в белую одежду и босой стал бродить из города в город в образе белого брата-монаха. Вскоре у него появилось много единомышленников, называвших себя апостольскими братьями. Они обращались к верующим с призывом «Penitenziagite!», что в переводе с итальянского звучит как «Покайся сейчас!»[115].

Церковь довольно снисходительно относилась к чудаковатым отшельникам. Однако Сегарелли не только призывал отказаться от своего имущества, но и посмел посягнуть на имущество церкви. Более того, он заявлял, что у священников не может быть исключительных прав, ибо все равны перед Господом, и утверждал, что индульгенции (временное освобождение от наказания за грехи, которое можно было получить в обмен на пожертвования) и церковные налоги, так называемая церковная десятина, – суть проявление алчности. Неудивительно, что папа объявил его взгляды еретическими, и в 1300 году несколько членов общины апостоликов во главе с Сегарелли были сожжены на костре инквизиции в Парме.

Впрочем, для церкви смерть Сегарелли лишь ухудшила ситуацию, поскольку во главе апостольских братьев встал еще более воинственно настроенный брат Дольчино[116]. Вместе со своей спутницей Маргаритой из Тренто, которой он помог бежать из монастыря, Дольчино собрал большую группу последователей на севере Италии. Дольчиниты, как они стали называть себя, были настроены более радикально, чем апостольские братья. Они не только не признавали авторитет церкви, но и отрицали власть государства, считая, что частная собственность, брак, законы, феодальная зависимость придуманы специально для того, чтобы держать в повиновении людей, которые должны быть свободными. В отличие от францисканцев они принимали в свои ряды и мужчин, и женщин и жили общинами, по устоям, которые во многом напоминают коммуны хиппи.

Сейчас их взгляды кажутся вполне безобидными, однако в те времена дольчиниты, упорно отказываясь признавать собственность, феодальную зависимость и государственную власть, настроили против себя и государство, и церковь. В 1305 году папа Климент V объявил крестовый поход против дольчинитов. Он призывал местных солдат и добровольцев нападать на богоотступников, уничтожать их поселения и преследовать их по всей Северной Италии в обмен на индульгенции.

Дольчиниты не сдавались, напротив, их настрой стал более воинственным. Они начали совершать набеги и грабить деревни и монастыри. В марте 1306 года они построили укрепленный лагерь на горе Цебелло (или Лысой горе) в Пьемонте. Им удалось отбить первое наступление крестоносцев, и тогда епископ решился на длительную осаду, рассчитывая, что повстанцы не выдержат голода и сдадутся. Стратегия была выбрана правильно: обессилевшие и измученные голодом дольчиниты стали легкой добычей для добровольцев, зарабатывавших индульгенции в крестовом походе. В последнем бою солдаты взяли в плен брата Дольчино и его подругу Маргариту из Тренто.

Суд, который состоялся в городе Верчелли в Пьемонте, завершился быстро. Несколько представителей знатных семей, присутствовавшие на суде, были настолько поражены красотой Маргариты, что были готовы взять ее замуж, если она раскается. Она отказалась, и суд приговорил ее к сожжению на костре на глазах у Дольчино, которого затем долго пытали, после чего тоже предали огню.

СВЯТОЙ КОШЕЛЕК

Хотя орден францисканцев изначально исповедовал принцип апостольской бедности, к тому времени, когда брата Дольчино и Маргариту из Тренто вели по улицам Верчелли к месту казни, большинство францисканцев уже успели отказаться от бродячей жизни и предпочитали жить в хорошо обустроенных общинах при монастырях, где были кухонные помещения, библиотеки, спальни, фермы и пруды с рыбой. Вполне понятно, почему многие усматривали в этом отказ от основополагающих принципов ордена. Компромисс между группами внутри ордена стал возможен благодаря булле 1279 года папы Николая III Exiit qui seminat, которая от лица католической церкви разрешала францисканским монастырям владеть собственностью, а также производить продукцию и пользоваться ею[117].

Большинство францисканцев были обрадованы щедростью папы Николая. Однако представители более воинственно настроенной братии внутри ордена, которые называли себя фратичелли (от итал. «малые братья») и в ряды которых проникли избежавшие преследования дольчиниты, считали, что папская булла была всего лишь уловкой, оправдывающей сытую жизнь при монастырях. На самом же деле это было настоящим предательством принципов апостольской бедности. Пожалуй, лучше всего радикально настроенные братья-монахи изображены в детективном романе Умберто Эко «Имя розы», повествующем о временах Средневековья. Спор об апостольской бедности играет ключевую роль в романе, а его главный герой Вильгельм Баскервильский (в одной из экранизаций романа его играет Шон Коннери) имеет отдаленное сходство с Уильямом Оккамом[118]. Фратичелли повторили судьбу дольчинитов: во времена правления императора Священной Римской империи Фридриха III они были отлучены от церкви, многие были вынуждены скрываться на Сицилии. По иронии судьбы или по причине запутанных отношений между государствами в позднем Средневековье Фридрих выслал еретиков в Тунис, где они оказались под защитой мусульманского правителя.

Тем не менее полностью искоренить движение фратичелли не удалось. В 1321 году, когда Уильям читал лекции в Оксфорде, в двух городах на юге Франции, Нарбонне и Безье, была арестована большая группа, проповедовавшая несовместимость богатства и святости. В это время папу Климента V сменил папа Иоанн XXII, который относился к францисканцам с еще меньшей симпатией, чем его предшественник. Он приказал вновь избранному генеральному министру ордена Михаилу Чезенскому лично допросить 62 брата, чтобы узнать их мнение о том, имел ли Христос кошелек.

Когда их вынудили отвечать на провокационный вопрос папы, большинство из 62 непокорных францисканцев были вынуждены отступиться от своих убеждений и признать, что Иисус все-таки имел кошелек. Им было приказано вернуться домой и публично отречься от своих ошибочных взглядов. Двадцать пять из тех, кто отказался изменить своим убеждениям, были переданы инквизиторскому суду, который убедил – нам неизвестно как – 21 из них раскаяться и отступиться. Оставшиеся четверо были сожжены на костре, при этом Михаил Чезенский, вероятно, был свидетелем их казни.

Однако этим дело не закончилось. 12 ноября 1323 года папа Иоанн XXII окончательно загнал францисканцев в тупик, издав буллу Quum inter nonnullos, в которой учение о том, что Христос и его апостолы не имели никакого имущества, объявлялось «ложным и еретическим». Кроме того, он признал недействительной буллу Николая III Exiit qui seminat, согласно которой францисканские монастыри принадлежали католической церкви. Иоанн отказался от права собственности на имущество францисканцев и освободил их от необходимости соблюдать правило, согласно которому запрещалось даже совместное владение чем-либо. В сущности, Иоанн вынудил самих францисканцев признать, что отныне их владения были собственностью папы, а те, кто смел оспаривать это, приравнивались к ворам и нарушителям права владения.

Бегство из Авиньона

Ибо я непоколебим, словно скала, в своей решимости бороться против этого самозванца на папском престоле…

Уильям Оккам (1329)[119]

В конце 1324 года, примерно тогда же, когда Уильям прибыл в Авиньон, в Перудже, неподалеку от Ассизи, откуда был родом основатель ордена святой Франциск, монахи-францисканцы спешно созвали тайный совет, чтобы продумать ответ папе. Посовещавшись, они составили письмо, в котором подтверждалась их преданность принципу апостольской бедности. Отвезти письмо в Авиньон было поручено адвокату ордена Бонаграции Бергамскому. Прибыв в Авиньон и передав письмо, Бонаграция открыто выступил с осуждением папы Иоанна XXII. Скорее всего, Уильям Оккам был свидетелем этого события. Папа воспользовался правом сильного, и адвокат был брошен в тюрьму. Затем в Авиньон был вызван глава ордена Михаил Чезенский.

Францисканцы обратились за помощью к императору Священной Римской империи[120] Людовику IV Баварскому[121], который уже имел разногласия с папой. Говорили, что он даже собирался посадить на папский престол в Риме своего ставленника, которым мог быть сам Михаил Чезенский. Генеральный министр оттягивал свой приезд под предлогом болезни, однако в конце концов в декабре 1327 года все-таки прибыл в Авиньон, где папа Иоанн XXII сначала публично сделал ему выговор, а затем приказал посадить его под домашний арест, вероятно, отправив его в тот же монастырь, где уже находился Уильям. Это странное стечение обстоятельств, нечаянно подстроенное папой, привело к тому, что умнейший человек христианского мира оказался в поле зрения другого человека, которому как никогда нужна была его помощь.

Рассуждения Уильяма убедили Михаила Чезенского в том, что взгляды папы были не просто ошибочными, но еретическими. С помощью влиятельных друзей францисканцы составили план побега: сначала им надо было добраться до порта Эг-Морт, откуда можно было бежать дальше. Именно там мы и оставили их в самом начале этой книги. Побег лишь усугубил их положение. Страх, который они испытывали все время, находясь на корабле капитана Джентиле, подогревал Михаил Чезенский, который не мог забыть крики своих собратьев, которых сожгли на кострах в Нарбонне и Безье.

ПИЗА, РИМ, МЮНХЕН – СТРАНСТВИЯ ОККАМА

Папа Иоанн XXII был известен своим упрямством – он не привык легко сдаваться. Беглецы были тотчас отлучены от церкви, а королю Арагона, архиепископу Толедо и королю Майорки были отправлены письма с приказом арестовать бежавших францисканцев, как только они появятся на территории их владений[122]. Решение искать беглецов в западном направлении, скорее всего, было подсказано лорду Аррабли хитрым капитаном Джентиле во время переговоров в порту Эг-Морт. Если это так, то уловка капитана удалась, поскольку, пройдя за пять дней примерно 250 морских миль в восточном направлении, измученные долгим путешествием беглецы наконец сошли на берег в порту Пизы в Италии.

Современный город Пиза находится в 12 милях от морского побережья, однако во времена Оккама это был приморский город и важнейший торговый порт Северного Средиземноморья. Из Пизы беглецы отправились в Рим, где недавно коронованный император Священной Римской империи Людовик Баварский провозгласил никому не известного францисканца Пьетро Райнальдуччи новым папой Николаем V. Его авиньонский соперник папа Иоанн XXII ответил на этот шаг крестовым походом против Людовика, объявив его коронацию недействительной и призвав всех истинных католиков оказать ему сопротивление.

К сентябрю 1328 года римлянам, известным своим непостоянством, надоело находиться в подчинении «тевтонцев», и когда Людовик в сопровождении своей свиты, бунтарей-францисканцев и папы Николая V был вынужден покинуть Рим и вернуться в Пизу, Людовика дружно осмеяли. В апреле следующего года император Священной Римской империи вернулся в Мюнхен, взяв с собой францисканцев, но оставив папу Николая в Италии. Покинутый всеми, антипапа отправился в Авиньон пешком с петлей на шее, чтобы прилюдно отречься от титула и вымолить себе прощение.

Уильям Оккам и Михаил Чезенский до конца жизни оставались под покровительством Людовика и почти все это время прожили в монастыре францисканцев в Мюнхене. Оккам и его коллеги продолжали писать статьи, осуждая папу Иоанна и его преемников. Будучи изгнанником, отлученным от церкви и обвиненным в ереси, Уильям в этот период мало пишет о философии и науке, а больше о природе конфликта, заставившего его бежать из Авиньона и жить в изгнании до конца дней.

ПРОСТЫЕ ПРАВА

Пусть права человека и не принято обсуждать в книгах о науке, я полагаю, что они так же важны для научного прогресса как экспериментальные методы или математика. Наука могла существовать во времена рабовладельческого строя или диктатуры, например в античной Греции, или в феодальном обществе в Европе позднего Средневековья, или в государствах Ближнего Востока, однако она неизменно находилась в подчинении тех, кто обладал богатством и властью, а значит, была доступна только привилегированному меньшинству и зависела от капризов богатых покровителей и запросов государства и церкви. Для научного прогресса необходима более широкая база и так называемая научная демократия, когда богатство и власть не играют практически никакой роли в развитии новых идей. Это возможно лишь в таких обществах, в которых каждому обеспечены равные фундаментальные права, в том числе и право ошибаться.

Итак, самое время поговорить о природе права. Что такое право? Папа Иоанн XXII и Уильям Оккам оба признавали актуальность права собственности, поскольку оно обеспечивает право (от лат. ius или jus, от которого и произошло слово «юстиция» или английское слово justice, что значит «справедливость») пользоваться материальными ресурсами, такими как пища или жилье. Но где и как реализуется это право? Несколькими десятилетиями ранее богослов и философ-августинец Эгидий Римский (Колонна) (ок. 1243–1316) объяснил природу власти церкви на примере сюжета из Книги Бытия: после того как Бог изгнал Адама и Еву из Рая, Адам получил власть над «рыбами морскими и над птицами небесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле»[123]. Затем Адам передал эту власть, в сущности, власть над всем миром, своим потомкам, которые стали королями, императорами, наследными принцами – словом, теми, кто владел и правил всем. Это продолжалось до рождения Христа, который, будучи Богом и человеком, вернул себе право владения и власть. Однако перед смертью он передал все свои права святому Петру, а тот наделил ими своих последователей, возглавивших церковь. Папы, в свою очередь, наделяли полученной от Бога властью христианских монархов, а те делились ею с представителями знати, которые тоже передавали ее своим вассалам. Только рабы и крепостные не получали ничего, ничем не владели и не имели никаких прав. Таким образом, весь миропорядок Средневековья держался на идее гипотетического кошелька Христа[124]. В 1493 году, чуть меньше двух столетий после конфликта между Уильямом Оккамом и папой Иоанном XXII, папа Александр VI воспользовался принципом божественного наделения властью и разделил земли Нового Света между испанской и португальской короной.

Францисканцы придерживались иной точки зрения. Они утверждали, что Христос в начале своего земного служения отказался от всякой собственности, чтобы жить в совершенной бедности. Таким образом, если бы даже у него был пресловутый кошелек, он отдал бы его святому Петру пустым. Из этого утверждения следовало, что у церкви не было законных оснований заявлять о праве собственности ни на церковные здания и земли, ни тем более на иные материальные блага. Но если притязания церкви на власть являлись заблуждением, то столь же ошибочными были и притязания королей и императоров, получивших корону из рук понтифика. Ставки в этой борьбе были высоки, как и костры инквизиции.

Иоанн XXII начинает нападки на францисканцев с того, что вновь и вновь ссылается на Эгидия Римского и заявляет, «что право обладания преходящими ценностями не было установлено ни первобытным законом естественного права, которое присуще не только человеческому роду, но и всем животным… ни законами народов, ни законами королей и императоров, но лишь Богом, который был и остается властителем всего сущего»[125]. Здесь папа следует традиционному для философского реализма положению, которое рассматривает естественное право как проявление божественного разума, который сообщает миру замысел Бога и его конечную цель. Так же как универсалия отцовства, это право существует независимо от людей, заявляющих о нем. В этой трактовке сегодня это называется объективным правом.

В сочинении «Труд девяноста дней» (Opus nonaginta dierum) Уильям Оккам вновь возвращается к сложившемуся у францисканцев пониманию абсолютной бедности Христа. Если исходить из того, что кошелек Христа был пуст, откуда взялось понятие власти и собственности? Оккам, как и папа Иоанн, черпает свои доводы в богословии. Он утверждает, что, когда Адам и Ева были изгнаны из Рая, Бог дал им и их потомкам естественное право пользоваться всем тем, что дает земля, подобно тому, как овцы вправе щипать траву. Однако это естественное право нельзя назвать правом собственности. Жизнь была устроена просто. Никто не владел ничем, но все существовали в «естественном состоянии»[126] и пользовались естественным правом на жизнь, пищу и кров.

Сполна вкусив жизни в «естественном состоянии» вне Рая, праведники из потомков Адама и Евы вдруг обнаружили, что им приходится иметь дело с теми, кто не прочь поживиться за чужой счет и присвоить себе больше, чем им причитается. Вот тогда им пришлось договариваться о справедливом распределении общих ресурсов. Так появилось понятие частной собственности или то, что мы называем правом собственности. Важно помнить, что это право исходило не от Бога. Оно было придумано людьми, чтобы избежать конфликтов. По мнению Оккама, право собственности – это субъективное право, своего рода договор, который существовал лишь в сознании людей, решивших его принять. В нем было не больше объективной реальности, чем в понятии отцовства. Это было просто слово или понятие.

Алчные члены общины, посягавшие на чужое добро, подрывали общественные устои. Чтобы защититься от посягательств, носивших субъективный характер (поскольку собственность тоже была субъективной, равно как и кража), люди придумали ряд законов, защищающих частную собственность, и наказания для тех, кто нарушал эти законы. За исполнением законов должен был следить выбранный по общему согласию человек, из числа сильнейших и мудрейших, который мог бы в случае необходимости применить оружие для защиты собственности. За это он должен был получать большую долю всех принадлежавших общине ресурсов.

Такими, по мнению Оккама, были источники возникновения власти, в том числе монаршей, и распределения собственности. В сущности, члены общины передавали избранному правителю часть своих прав на владение землей и собственностью. В последующие века те, в чьих руках оказалась власть, убедили своих подданных в том, что их привилегия править и владеть – объективное право, дарованное им Богом, которое стало основой общественного устройства, сложившегося в Средневековье. Оккам настаивал на том, что изначально правители получали права на некоторый срок. Такие понятия, как власть монарха или титулованная знать, были всего лишь словами. Если подданные были недовольны правлением, они могли вернуть себе переданные на время права и свергнуть правителя. Утверждая, что право управлять исходит от тех, кем управляют, а не наоборот («от Бога через людей»), Уильям опровергал всю систему феодального устройства. Он был убежден в том, что «власть не может быть передана кому-либо без общего на то согласия». Он указывал и на то, что не только христиане, но и язычники, и неверные имеют единое происхождение – от Адама и Евы, следовательно, они унаследовали те же естественные права, что и христиане, а значит, имеют право создавать свои законы и выбирать собственных законных правителей[127].

Возвращаясь к дилемме францисканцев, Уильям продолжал настаивать на том, что отказ от сотворенной человеком концепции права собственности не означает отрицания естественного права пользования материальными благами, дарованного Богом. Он утверждал, что эти естественные права не могут быть отменены ни папой, ни императором, ни по чьему-либо желанию, поскольку «никто не может отнять права и свободы, дарованные истинным верующим Богом и природой», и «никто не может отрицать естественного права пользования»[128]. Несмотря на значительный вклад многих юристов и философов в понимание концепции субъективного права, французский историк права XX века Мишель Вилле не сомневался в том, кто стоял у его истоков. Он писал, что «момент, равный по значимости открытию Коперника, в истории юридической науки связан с философским учением Оккама… породившим понятие субъективного права»[129].

Сочинение Уильяма «Труд девяноста дней» было широко растиражировано и спустя двести лет оказало значительное влияние на центральные фигуры Реформации. Один из экземпляров, хранившийся в библиотеке Вестминстерского дворца, принадлежал английскому королю Генриху VIII, который обращался к нему и даже делал примечания на его страницах во время бракоразводного процесса с Екатериной Арагонской. В годы Английской революции (1642–1651) эта копия попала в поместье Лангидрок в Корнуолле, а сейчас хранится в Национальном фонде объектов исторического интереса и является его собственностью. Номиналистическая концепция субъективного права Оккама оказала влияние и на знаковые политические фигуры эпохи Просвещения, среди которых голландский гуманист, юрист, поэт и драматург Гуго Гроций[130], а через них на Томаса Гоббса, Джорджа Беркли и философов-материалистов XIX века, которые вслед за Оккамом утверждали, что право властвовать и обладать создано человеком. По словам Карла Маркса, «номинализм был одним из главных элементов у английских материалистов и вообще является первым выражением материализма»[131][132].