Читать книгу Дорога в Рай - - Страница 6

Монитор над головой Романа Викторовича тревожно пискнул и тут же успокоился, загудев снова ровно и спокойно. Но даже этого мимолетного тревожного звука хватило, чтобы в груди Романа Викторовича сердце неприятно ёкнуло, и стал понятен смысл выражения – душа ушла в пятки. Умирать никому не хочется, страшно там и темно.

Однажды в Турции, в отеле, где они отдыхали вдвоём с женой, Роман Викторович подобрал у бассейна забытый кем-то исторический журнал «Дилетант». Делать было нечего, Рита ушла на массаж и он, обосновавшись со стаканчиком пива на лежаке в приятной тени, принялся читать все статьи подряд. Журнал производил странное впечатление научной окрошки: загадки египетских пирамид, тайный клад Наполеона, битва за Москву – всего много и всё мелко порублено, чтобы легче глотать, не особенно напрягая извилины.

Хотя статья про древнегреческого философа Эпикура Романа Викторовича заинтересовала. Из-за этой статьи он даже забрал журнал с собой в номер, а потом увёз домой в Россию. Автор начинал статью с цитаты Цицерона: Вся жизнь философа есть подготовка к смерти. А заканчивал парадоксом самого великого Эпикура: Когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Вдохновившись мыслями великих, Роман Викторович тогда решил, что тоже будет относиться к смерти с безразличием истинного эпикурейца. И вот на тебе – один испуганный писк монитора и нет в голове никакой философии, есть только страх и отчаянная жажда жизни.

А ведь подобный липкий страх Роману Викторовичу переживать уже доводилось. Когда-то, в самом начале бизнес-карьеры, ему довелось несколько лет поработать под руководством самого Николая Дмитриевича – отца Витьки Ткача. Дело было в разгар перестроечного беспредела или передела – это кому как больше нравится. Началась история с того, что в самом начале демократических преобразований Николай Дмитриевич был избран директором научно-исследовательского института единогласным решением трудового коллектива, что до перестройки было совершенно невозможно себе даже представить. Но век торжества демократии оказался недолог – всего через несколько лет капитализм показал своё истинное звериное лицо, и весь институт, со всеми его достижениями и патентами, был скуплен на корню одним из героев нового времени – Кахой Бендукидзе.

Бывший учёный биолог, член КПСС и будущий великий грузинский реформатор, наложив руку на все лучшие достижения советской нефтяной промышленности, снял Ткача с должности директора института и принялся без тени сомнения разгонять старые советские кадры, отправляя на заслуженный отдых самых дряхлых и беспомощных и отбирая у инициативных и опасных патенты, помещения и оборудование.

Николай Дмитриевич, лишившись директорской должности, не успокоился и построил на обломках своего любимого отдела редукторных турбобуров кооператив «Нефтегазтехника», который тут же был признан опасным и вредным для новых собственников конкурентом и мгновенно уничтожен. Может, это было и к лучшему, потому что с первой попытки, еще не избавившись от совковых принципов, Ткач старший построил вместо кооператива сущий колхоз.

В учредители он позвал всех своих лучших работников в количестве тринадцати человек, занял должность генерального директора, назначил всем хорошие зарплаты и уверенными мазками нарисовал подробную картину светлого будущего, которое им теперь предстояло построить собственными руками и мозгами. Он надеялся, что став хозяевами, бывшие сотрудники будут вместе с ним двигать вперёд не только науку, но и сам кооператив – созданное вместе общее детище.

Как тут не вспомнить шедевр Виктора Степановича Черномырдина – Хотели как лучше, а получилось как всегда. Члены кооператива, все эти замечательные инженеры, конструкторы и буровики последнего советского разлива, особого рвения в работе на своё светлое капиталистическое будущее не выказывали. Гораздо больше их, как и раньше, волновали размер ежемесячной премии и график отпусков. Ткача они уважали, может быть, в глубине души даже любили, но жить спокойно он всем очень мешал. Всё время кричал, грозил, требовал результатов, бросал в гневе карандашами в провинившихся. Но если раньше он был руководителем института и имел, по их мнению, на это моральное право, как выдающийся учёный и директор, то теперь – шалишь: все они были совладельцы, не холопы какие-нибудь.

Молодой и подающий большие надежды конструктор Мельников, уловив общее протестное настроение, стал прямо на утренних оперативках записывать смешные фразы и оговорки генерального директора. Прилежно кивая в такт словам Николая Дмитриевича, и делая вид, что внимательно фиксирует его указания по работе, Мельников вёл свой дневник наблюдений, а потом тайно делился им с друзьями. Николай Дмитриевич и, правда, в гневе слов и выражений не выбирал. Полная непроходимость на уровне умственной отсталости – это ещё из самых мягких его высказываний на утренних оперативках.

Насколько он был руководителем ярким, необычным и талантливым, Роман Викторович понял только с годами. Да, Ткач старший тоже допускал ошибки, часто терял самообладание и говорил нелепые фразы, но главное было в том, что он всегда думал о достижении максимального результата, умел признавать свои ошибки и не боялся выглядеть смешным, если так было нужно для пользы дела. Когда им довелось потом вместе вести переговоры с партнерами в Пекине, Роман Викторович имел возможность в этом лично убедиться.

С китайцами они тогда обсуждали условия поставки оборудования в Россию – вопрос был сверхважный. При удачном стечении обстоятельств, эти поставки могли обеспечить предприятие стабильными заказами на несколько лет вперёд. Хороший исход переговоров был важен и для китайцев, поэтому хозяева сводили их в лучший пекинский ресторан со стриптизом, угостили жареной змеей и неоднократно выпили вместе с гостями тёплой рисовой водки. Переговоры в целом шли очень успешно, но в самом главном вопросе – цене поставки – уступать никто не собирался.

В последний день на переговорах присутствовали обе делегации в полном составе – за огромным овальным столом сидело больше дюжины человек. Стол был уставлен цветами, фруктами и китайскими флагами. Рядом с Романов Викторовичем сидел профессор Цай – друг Николая Дмитриевича и живой свидетель стремительно уходящих в прошлое событий – культурной революции, культа Мао и борьбы хунвейбинов с ревизионистами (кто сейчас, вообще, помнит эти слова). В этих переговорах Цай играл на стороне гостей, да и сами переговоры без него, скорее всего, не состоялись бы. За несколько дней в Пекине Роман Викторович несколько раз гулял с профессором по вечернему городу и с огромным удовольствием слушал его рассказы – профессор прекрасно говорил по-русски – о боевой молодости и временах культурной революции Мао Цзэдуна.

Своей командой в гостинице они готовились к последней встрече с китайцами весь вечер, но твёрдого понимания о границах возможного торга у них не было, поэтому Николай Дмитриевич взял всю ответственность на себя и собрался выходить на решение прямо в ходе финального разговора. Но надо знать жителей Поднебесной, встреча продолжалась уже больше часа, а они были всё также абсолютно невозмутимы и непроницаемы для наивных европейцев – для принятия решения Ткачу нужна была пауза. И он её мастерски получил. На глазах изумленного Романа Викторовича он просто заснул в нужный момент прямо за столом переговоров.

Ставка на традиционную китайскую вежливость и почтение к старшим по возрасту была им сделана безошибочно. За большим овальным столом сидели две делегации и смотрели на мирно спящего Николая Дмитриевича. Будить его никто не решался, а вопрос цены зависел только от него, это всем было понятно с самого начала. В конце концов, руководитель китайской делегации с большим уважением вздохнул и заговорил о дружбе между нашими народами. Тему дружбы обсуждали еще минут пятнадцать, до тех пор, пока Ткач не проснулся и не сформулировал чётко и аргументированно свои предложения по цене. На том и порешили – мастер, что тут скажешь.

Вот по дороге обратно из Пекина в Москву с Романом Викторовичем и случился приступ того самого липкого страха. Боинг 747, на котором они летели домой из Пекина, садился на родную землю в жуткую грозу. Огромный самолёт изрядно потряхивало, нервы у пассажиров были натянуты до предела, а перед самой посадкой в Шереметьево они попали в яростный порыв ветра, и пилоты, чтобы не промахнуться мимо полосы, ещё и заложили крутой вираж.

Самолёт резко накренился влево и ощутимо провалился в воздушную яму. Вцепившись руками в подлокотники кресла, Роман Викторович повернул голову в сторону сидящего рядом Николая Дмитриевича, чтобы разделить хотя бы с ним эти ужасные «последние» мгновения своей жизни. Генеральный директор с выражением детского удовольствия на лице доедал йогурт из бортового пайка. Раньше смерти не помрешь – пробурчал он насмешливо, не глядя на своего молодого соратника, и с явным сожалением слизнул последние капли лакомства с чайной ложки. Вот кто был настоящим эпикурейцем! Кстати, после разгрома первой «Нефтегазтехники» Николай Дмитриевич, несмотря на преклонный возраст, за несколько лет построил новое мощное предприятие, добился отличных результатов в производстве двигателей для бурения и очень вовремя продал его конкурентам по самой высокой цене. Но это предприятие целиком принадлежало уже только ему и Виктору. Ну, и совсем немножко, Роману Викторовичу.

Поработать в «Нефтегазтехнике» его, кстати, пригласил как раз Ткач-младший. После школы он быстро выучился на инженера в политехническом и сбежал от строгого отца в Москву. Занимался там какими-то спекуляциями, скоропостижно женился, обзавёлся кучей неприятностей, как на семейном фронте, так и на коммерческом. Первое было обидно, но обычно, а вот второе было по тем временам очень опасно. Стреляли тогда в Москве за долги легко и просто. Одного их общего знакомого, основавшего в первопрестольной издательство школьных учебников, убили прямо в лифте многоквартирного дома. Хотя, что могло быть безопаснее, чем печатать буквари и атласы по географии для пятых классов?

Узнав о московских неприятностях сына, Николай Дмитриевич был крайне обеспокоен и немедленно подготовил план по его спасению, состоявший из трех основных пунктов: эвакуация Виктора из Москвы в родной город, трудоустройство отрока под своё крыло, оказание ему помощи в создании новой семьи с проверенной кандидаткой на роль верной подруги. Все задуманное Николай Дмитриевич реализовал чётко, полностью и в установленные планом сроки. Кто-то может посчитать его действия самодурством и отцовским деспотизмом, но зная, как дальше сложилась судьба младшего Ткача, Роман Викторович так не думал. В той конкретной ситуации план и, правда, был во спасение. В новой своей семье Виктор был счастлив, работа с отцом сделала его успешным предпринимателем, да и самостоятельным членом общества от отцовского вмешательства в личную жизнь он вовсе быть не перестал…