Читать книгу Арктический клуб любителей карри - - Страница 5

Когда Райан поцеловал меня перед уходом, за оконными стеклами еще колыхалась тьма. Я перевернулась на другой бок и снова заснула, а когда лениво выплыла из забытья через несколько часов, чувствовала себя одурманенной. Было уже одиннадцать. Собирая информацию перед поездкой, я узнала, что полярная ночь нередко нарушает циркадные ритмы, и пока что в среднем спала больше двенадцати часов за ночь, что, на мой взгляд, было само по себе даже и неплохо.

Я вылезла из кровати, неторопливо позавтракала и еще более неторопливо приняла душ. А после этого обнаружила сообщение от папы с вопросом, есть ли у меня время поговорить с ним по видеосвязи. Он ответил на мой звонок из кухни, совершенно не изменившейся за двадцать лет. На стенах все еще висели мои детские рисунки, выцветшие от солнца и завернувшиеся по углам от времени.

– Привет, солнышко. Ну как, уже устроилась на новом месте?

– Ага. Очень милая квартира. Мы ее делим с двумя соседями, хотя один сейчас где-то на выезде.

– Хорошо. А погода как?

– Холодно! До того холодно, ты не представляешь.

– В прошлом году я по работе ездил в Санкт-Петербург. Зимой. Мороз стоял лютый. Я из отеля и носа не высовывал.

Примерно в то же время, как я переехала в Норвич, папе предложили работу со множеством командировок. И хотя мне очень его не хватало, но у него и вправду началась совершенно новая жизнь.

– А следующая поездка когда? – спросила я.

– На самом деле я именно об этом и хотел с тобой поговорить.

– Тогда давай.

Он откашлялся и медленно произнес:

– Я тут собираюсь переехать.

– Переехать? Наконец воплощаешь мечту о домике в деревне?

– Не совсем. Собираюсь пока перебраться в Индию.

В груди у меня возникло такое странное, тянущее ощущение, как будто вода утягивается в слив.

– А куда именно в Индии? – Голос у меня звучал куда сдавленнее, чем мне бы хотелось.

– Бангалор. Примерно в десяти минутах от квартиры, где ты росла.

Ни папа, ни я так больше никогда и не были в Бангалоре. Я думала, что тамошние улицы и дома содержат слишком много болезненных для него воспоминаний. Что ж, похоже, за двадцать лет они успели поблекнуть.

– Понимаешь, я тут кое с кем встречаюсь…

– Пап, как здорово!

Он ведь оставался одиноким уже целую вечность – во всяком случае, меня никогда ни с кем не знакомил. Один раз он признался, каким пустым кажется дом теперь, когда меня там нет, и я всегда надеялась, что он найдет, с кем жить в этом доме вместе.

– Она из Индии? – спросила я.

Он кивнул.

– Ну ладно, колись давай. Как ты с ней познакомился? И когда?

– Тебе, наверное, покажется странным, но помнишь Уму?

– Которая мне присылает открытки на день рождения?

– Ага. Она была нашей хорошей знакомой. Но ее муж, Рам, мне никогда не нравился. Он умер лет семь назад. Она принялась налаживать собственный бизнес и написала мне, чтобы посоветоваться, так вот мы и начали общаться. Постепенно возобновили дружбу, а потом наше общение приняло более… романтический характер.

Он смотрел на меня почти испуганно, словно боялся, что я с места в карьер закачусь в истерике. Но, на его счастье, я уже выросла из скандальных подростков. Однако вопросы у меня появились.

– И давно у вас эта романтика?

– Мы несколько раз встречались. Когда меня по работе посылали в Таиланд и Гонконг. Было здорово. Но чтобы из этого вышло что-то настоящее, нам надо жить в одной стране.

Меня слегка задело, что папа никогда прежде не упоминал эту таинственную особу, но я не стала ничего говорить. Наверное, не хотел рассказывать, пока не станет ясно, куда это все ведет.

– Я правда очень за тебя рада, – только и сказала я. – Пожалуй, немножко странновато, что это мамина подруга, но, в конце-то концов, двадцать лет прошло.

– Я собирался все тебе рассказать на нашем прощальном ужине. Честно планировал. Но ты так нервничала из-за поездки, что я решил не грузить тебя еще и этим. Прости, если теперь вышло слишком резко и неожиданно.

– Не переживай, все в порядке. И надолго ты туда собираешься?

– Не знаю еще. Правда, дом пока собираюсь сдавать. Контракт на двенадцать месяцев… для начала.

Смотреть мне в глаза он не мог.

– Но у меня все вещи там остались, в моей комнате.

– Не волнуйся. Я нашел поблизости вполне приличный склад для хранения. Как знать, может, к твоему приезду из Арктики я уже все испорчу, вернусь домой и распакую вещи обратно.

– Папа! Где твой боевой настрой! Какая она вообще, эта твоя Ума?

– Очень независимая, творческая. Любит читать и готовить. Очень привлекательная, во всяком случае на мой взгляд. Я, как принято говорить, слишком высоко мечу.

– Ну вот уверена, что это не так.

– Уж как есть. И хватит обо мне. Расскажи лучше про Арктику. Ты там тепло одеваешься?

Через пятнадцать минут я повесила трубку. Конечно, за папу я очень радовалась, но вообще новости меня ошеломили. На моей памяти папа никогда не совершал ничего настолько спонтанного. Дом в Кройдоне был для него как вторая кожа, я и представить его не могла где-нибудь еще. Интересно, сложится ли там у него. Пусть сложится, он это заслужил, но я не очень-то понимала, что испытываю от перспективы поехать к нему в Индию. Мои мысли понеслись во весь опор, рисуя самые разнообразные сценарии развития событий: что я никогда не увижу папу, потому что побоюсь даже сесть в самолет, что его собьет насмерть машина, как маму, что я поеду туда и все будут презирать меня за британский акцент. На языке психотерапевтов такой стиль мышления называется «катастрофизацией» и считается «контрпродуктивным».

Пожалуй, пора пойти и подышать (предельно) свежим воздухом. Чуть дальше по улице стоит музей, в котором я еще не успела побывать, – это меня отвлечет.

Все, что я надеваю на себя, чтобы выйти из дому в Свальбарде

– Нижнее белье

– Носки (три пары)

– Терможилет

– Рейтузы

– Шерстяное термобелье

– Уличные штаны

– Флиска

– Лыжная куртка

– Балаклава

– Шапка

– Перчатки (две пары)

– Лыжные ботинки на меху

Всегда обожала составлять списки. Они придают тебе целеустремленности, разбивают задачу на посильные шаги. Способ упорядочить хаос.

В одетом виде я стала громоздкой и неповоротливой, как рекламный мистер Мишлен. Но стоило выйти наружу – холод в два счета пронзил все слои. Я заторопилась мимо студенческого квартала, темных зданий, в которых светились лишь отдельные окна. Там – мужчина ссутулился над ноутбуком в спальне, лицо омыто голубоватым светом экрана. Тут – женщина возле плиты на кухне, оконное стекло запотело и размывает очертания, придавая ей сходство с призраком.

Я дошла до конца нашего проезда. В стороне от уличных фонарей стало видно, что тьма кругом вовсе не такая уж и сплошная – небо было темно-кобальтовой синевы, вдалеке проступали слабые силуэты гор. Пройдут месяцы, прежде чем я смогу как следует разглядеть, что вокруг. Я посмотрела в другую сторону. Там и сям виднелись очертания зданий, залитые светом двери и груды снега. Дорог между ними видно не было, так что все казалось обособленным, разобщенным.

Подойдя поближе к университету, я увидела указатель к музею Свальбарда. У меня настоящая музеезависимость в острой форме. Обожаю некачественно выделанные чучела с жутковатыми стеклянными глазами. Муляжи «древних» людей с облупившейся краской на лицах. Стеклянные витрины с обломками неведомых предметов. И, само собой, музеи битком набиты фактами.

Дверь музея открылась в гардеробную. Руки у меня заледенели и не шевелились – пройдет несколько минут, прежде чем они оттают настолько, чтобы я могла хотя бы шнурки развязать. Так что я немного посидела просто так, приходя в себя. С меня капало на пол. Потом – неловкий танец вылезания из многочисленных слоев одежды.

Следующий час я неторопливо впитывала всевозможные факты о Свальбарде. Архипелаг открыт в 1596 году Виллемом Баренцем, но поначалу селиться там никто не стал – слишком холодно и далеко. Во всяком случае, для людей – животных-то здесь водилось в изобилии. Сперва сюда приезжали китобои. Вытаскивали туши на берег и разделывали, добывая ворвань, китовый жир и китовый ус на корсеты. А истребив китов, потянулись за белыми медведями и песцами, которых убивали ради меха. Первой женщиной-траппером, добравшейся до Свальбарда, была Ванни Волстад, водительница такси из Тромсё. Она четыре или пять раз оставалась зимовать на острове – головокружительное безрассудство. Я и представить не могла, как провести тут зиму в продуваемой сквозняками избушке без электричества и водопровода.

Отдельный зал был посвящен исследованиям Арктики, поскольку любым парням, искавшим Северо-Западный проход или Северный полюс, приходилось ехать через архипелаг. Как правило, они терпели неудачу: или пропадали без вести, или погибали. Но даже и в этом случае их считали героями, хотя единственным врагом, с которым им приходилось сражаться, была стихия. Уж верно, Северный полюс с виду ничем не отличается от тысяч миль ледяной пустыни вокруг? Но белым мужикам неймется повсюду понавтыкать флагов.

Я ушла из музея, когда туда явилась большая группа пожилых американских туристов. Глядя, как они толпой втекают в вестибюль, фотографируя чучела белых медведей и морских птиц, подвешенных к потолку, я гадала, переворачивается ли в могиле исследователь Арктики Джон Франклин.

Снаружи валил густой снег. Когда в Великобритании идет снег, все звонят на работу и врут, что у них не расчистили улицы или не завелась машина. В январе мы с Ниной по поводу снега взяли отгулы и пошли с парой подруг кататься на санках, а потом много часов просидели в любимом пабе перед камином, накачиваясь глинтвейном. Но тут снег совершенно другой. Опускавшиеся мне на лицо снежинки прямо обжигали – до того были холодными. Совершенно не верилось, что когда-нибудь я к этому привыкну… а ведь станет еще холоднее и темнее.

Я вспомнила квартирку, в которой мы с Ниной жили в Норвиче, дивный кофейный столик из розового дерева, подаренный нам ее родителями, и кресло из «Икеи», предмет нашего вечного соперничества. Садик во дворе с цветочными горшками и барбекюшницей, купленной нами на «Гамтри»[1] по дешевке. Длинные летние вечера, проведенные в этом дворике за бутылкой дешевого белого вина и болтовней о всякой ерунде. Однако теперь там живет кто-то другой. Скоро и в доме моего детства поселится кто-то другой, а папа уедет за тысячи миль.

А я теперь жила на населенном белыми медведями далеком острове, где температура стремительно опускалась к минус тридцати. Сколько мне потребуется времени, чтобы почувствовать себя здесь как дома?