Читать книгу Конторщица-2 - - Страница 3

Согласно легендарному древнекитайскому трактату о разного рода тактических уловках, если в непонятной ситуации не знаешь, что делать – притворись камнем. Кажись так там было написано. Ну, или примерно так. В общем, я сидела на заднем сидении машины, зажатая промеж двух угрюмых мужиков, и понимала, что данной ситуацией не владею, отнюдь. Поэтому не оставалось ничего иного, как «притвориться камнем».

Было ли мне страшно? Скорее нет, чем да. Бандитские времена лихих 90-х еще не наступили, время «черных воронков» давно прошло, так что, если меня куда и могли «похитить» посреди бела дня на улице под взглядами десятка прохожих – так только на какую-то архиважную беседу. Поэтому, когда первый испуг от неожиданности пропал, обуяла досада: сперва припомнилось требование Юрия Львовича поговорить, которое я проигнорировала чисто из бабской вредности, но, при дальнейших размышлениях, эту версию я откинула, так как масштаб фигуры Олечкиного «опиюса» явно мелковат, чтобы похищать людей вот так вот прямо на улице ради простого «поговорить».

Получается, что интерес к персоне Лиды Горшковой решили проявить безопасники. Самое страшное, что они могут мне инкриминировать, это то, что я попаданка. Но об этом не знает никто. Таким образом, Лидочка им нужна за какие-то ее прошлые грехи. А что могла натворить глуповатая конторская служащая депо? Ничего особенного. Если не считать странной выходки на свадьбе сестры и непонятной ситуации с психушкой, о которой как-то упоминала Элеонора Рудольфовна, то больше ни в чем Лида замешана вроде, как и не была. Посему выходит, это скорее всего делишки ее супруга Валерия Горшкова и «обожаемой» свекрови заинтересовали этих людей. Хотя посмотрим.

Чтобы не тратить время и нервы зря, я чуток поёрзала, устроилась поудобнее и даже слегка прикемарила, право за день измоталась конкретно. Снился мне какой-то хороший сон, потому что я вроде как даже смеялась. Очнулась от того, что машина остановилась.

– Выходите, – буркнул угрюмый мужик и открыл дверку.

Я послушно вышла.

Мы оказались где-то в пригороде или даже в деревне, во дворе частного двухэтажного дома за высоченным глухим забором: ветерок вяло шевелил ветви дубов и грабов, донося запахи прелого леса, птички пели со всей дури, где-то вдалеке лаяли собаки и слышалось мычание коровы.

Пасторальная благодать, в общем.

Мы проследовали в дом. Из-под приоткрытой двери комнаты слева тихо струилась шубертовская Ave Maria в исполнении Робертино Лоретти.

Тонко пахло свежемолотой арабикой и ванильной сдобой.

Мы вошли в другую дверь, и я оказалась в маленькой комнате. Из обстановки там был только низенький мягкий диванчик с кучей подушечек, думочек и валиков, круглый столик и высокая, неудобная даже с виду, табуретка на винтовой ножке.

– Садитесь, – мужчина махнул рукой, дверь хлопнула, и я осталась одна.

Чуть подумав, умостилась на табуретку. Через окно были видны только ветки граба, которые ветер периодически колыхал туда-сюда и кусочек неба в рваных облаках.

Смотреть на это мне быстро надоело, и я задумалась.

Не знаю, сколько я так просидела, уже и спина затекла, и коленки, но садиться на диванчик не хотелось. Интуитивно. Так и сидела с деревянной спиной и ноющими коленками.

Наконец, дверь скрипнула, и в комнату вошел ничем не примечательный мужчина в темно-сером костюме, не худой и не толстый, среднего роста, с бесстрастным лицом, на котором выделялись небольшие колючие глазки.

Не поздоровавшись, он скользнул по мне рентгеновским взглядом и аккуратно умостился на низком диванчике. Но как он ни старался, коленки оказались почти вровень с лицом. Уголок его рта при этом раздраженно дернулся. Заметив мой взгляд, серый мужчина вернул бесстрастную маску и с минуту молча рассматривал меня снизу вверх.

Я, в свою очередь, смотрела на него сверху вниз, и тоже молчала.

Когда играть в гляделки ему надоело, он, наконец, заговорил приятным мягким баритоном, причем скорее утвердительно, чем вопросительно:

– Лидия Горшкова.

– Да, – равнодушно подтвердила я и чуть поморщилась, затекшая спина неприятно отреагировала укусами тысяч злых муравьев.

Вновь возникла длинная-длинная пауза. Серый мужчина разглядывал меня уже с нескрываемым интересом. А я молчала.

Да, сперва я решила «включить дурочку», похлопать глазками, нести бессвязный бабский трэш, но, при длительном размышлении, на которое мне любезно предоставили столь много времени, я пришла к выводу, что в данной ситуации выгоднее использовать образ «умной, но недалекой идеалистки, слегка с лучезарной придурью».

– Лидия Степановна, хотите спросить, почему вы здесь? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Нет, – сказала я с невозмутимым видом.

Серый мужчина чуть сузил глаза. Опять воцарилась тишина.

– Неужели вам не интересно, зачем вас сюда привезли? – он вновь предпринял попытку втянуть меня в диалог.

– Нет, – безучастно пожала я плечами и уставилась в окно.

– Хорошо. Тогда расскажите нам, Лидия Степановна, – вдруг подался вперед мой собеседник (учитывая впирающие коленки и низкий диванчик это получилось довольно комично, да и он сам это понял и раздраженно откинулся назад), – о чем вы говорили с Романом Мунтяну?

– Эммм… – сперва аж опешила я и чуть не свалилась с неудобной табуретки. – С Мунтяну? Но он никогда не разговаривает вообще-то. Ни с кем. Боюсь, что он и разговаривать толком не умеет.

– А все-таки, – прищурился мужчина, хотел опять нагнуться вперед, но вспомнил о коленках и передумал. – Нам доподлинно известно, что он заходил к вам в кабинет и приглашал на некую встречу.

– Ну, раз вам все известно, то и добавлять здесь нечего, – демонстративно потерла виски я: голова болела все сильнее и сильнее.

– Лидия Степановна, – не повелся мужчина, – мы знаем, что завтра вечером вы пойдете на встречу на Набережной, и здесь нам будет необходима ваша помощь. Так сказать, небольшое дружеское содействие. Подчеркиваю – небольшое.

– Какая помощь? – удивилась я, – Какое содействие? Грохнуть Мунтяну? Поджечь гаражи? Разбить все бутылки с пивом?

– Каким пивом? – не понял мужчина.

– Не знаю. «Жигулевским», наверное. Я в сортах пива не особо ориентируюсь, знаете ли, – фыркнула я.

– Лидия Степановна, … – в обволакивающе-мягком тоне мужчины проскользнули стальные нотки, но я перебила:

– Скажите, пожалуйста, уважаемый незнакомец, что же вам действительно от меня нужно? Вот не верю, что все это вы затеяли ради одного разговора о коллективном распитии пива в гаражах.

– Лидия Степановна, … – опять попытался достучаться до меня мужчина, но я опять перебила, нависая над ним:

– И давайте уже разговаривать нормально, или везите меня обратно, или сажайте в тюрьму, или на что там еще хватит вашей фантазии… – проворчала я. – У меня работы полно, уже ночь почти на дворе, а мы тут с вами гаражные пьянки работяг депо «Монорельс» тайно обсуждаем.

Неожиданно мужчина тихо рассмеялся.

– Да уж, повеселили.

Я поморщилась.

– Признаться, впечатлен, – вкрадчиво начал мужчина, резко успокоившись (он больше не пытался ёрзать на диванчике, но от его расслабленной позы повеяло опасностью). – Мда…. не могу не согласиться, нам нужна… некоторая информация.

– И достать эту информацию на всей планете могу только я, правильно? – подхватила я.

– Вы наблюдательны…

– Угу, а еще умна и прекрасна, – поддакнула я сердито. – Так что там за секретная информация такая?

– Некоторое время назад вы помогали Карягину готовить документы к приезду проверяющих из Москвы… – начал мужчина.

– Было такое, – подтвердила я.

– Кстати, а почему именно вы? – как между делом поинтересовался мой собеседник.

– А я умею быстро работать с любыми большими объемами документов, – пояснила я и похвасталась. – У меня даже рацпредложение по ускоренной каталогизации документов подготовлено. Еще, вроде не утвердили.

– Утвердят, – кивнул каким-то своим мыслям колючеглазый мужчина и продолжил. – Во время работы вы имели доступ к синим папкам…

– Имела, – не стала отрицать я (а смысл отрицать, раз они и так все знают).

– Нас интересует информация в папках под номерами 34 и 36.

– Ничем помочь не могу, – развела руками я и, взглянув на вытянувшееся лицо моего собеседника, сочла необходимым прояснить, – дело в том, что абсолютно все папки под номерами с тридцаткой были пустыми.

– Как…? – напрягся мужчина.

– Комиссия их не проверяла, а я просто засунула эти папки подальше. Вот и все.

– Твою ж мать!

– Если бы вы конкретизировали, какая именно информация вам нужна, я бы попробовала поискать.

– Нам нужны протоколы совещаний от декабря 1979 года. Все, что есть. И черновики тоже.

– Хорошо. Результат не обещаю, но посмотреть постараюсь.

– Замечательно. Просто замечательно, что мы пришли к обоюдному согласию. – обрадовался мужчина, – тогда работайте, а наш сотрудник подъедет к вам… ну, скажем, дня через три.

– А по поводу сходки в гараже и Мунтяну, – напомнила я, – извините, но на роль агента я не подхожу: я невнимательна, легковерна, быстро пьянею, а в состоянии алкогольного опьянения болтаю слишком много и не по делу.

– Но можно же не пить, – начал было серый.

– Шутите? – рассмеялась я. – Один раз это, может, и прокатит, а потом на гаражи просто перестанут приглашать…

Я ехала в машине обратно и обдумывала нашу беседу.

Ну что ж, с роли соглядатая неформальных вечеринок спрыгнуть мне вроде как удалось. Кроме того, понятно, что за этими «встречами» пристально наблюдают и «им» все известно. Выходит, и собираются коллеги там не только прибухнуть и посплетничать. Нужно обязательно сходить, посмотреть, что там, а потом сослаться на слабое восприятие алкоголя и спрыгнуть.

А вот по Ивану Аркадьевичу все только начинается. Отказать я им не могу, они бы не приняли такой вариант, и я еще огребу проблем. Жаль, гадить Карягину не хочется, поэтому надо что-то придумать. Из всего этого главный вывод, что кандидатура Ивана Аркадьевича для моих планов годится не очень: то с Москвы комиссия проверяет его, то теперь эти «товарищи». Плюс появление этой грудастой Машеньки потенциально тоже может нарушить мои планы (ночная кукушка и все такое, судя по объему машенькиного бюста, все этим и закончится).

Получается, что делать стопроцентную ставку на прокачку и раскрутку Карягина мне не подходит. Рискованно. Однако, других кандидатур у меня нету, посему придется опять тащить все самой. Так как в большом мужском мире женщин категорически не жалуют, значит, нужно создавать какой-то образ, который позволит войти туда и не нажить врагов.

Что ж, буду думать.

Уже дома Римма Марковна разворчалась:

– И где ты так долго была, Лидия? – сварливым голосом спросила она, плохо скрывая волнение, – ночь на дворе, а ты ходишь непонятно где, ужин давно остыл, Иван Тимофеевич тут почти целый мешок писем привез, кто отвечать всем этим читателям будет?!

– Справлюсь, – зевнула я и, наплевав на все дела, пошла спать, заодно проигнорировав ужин.

Рано утром, как только-только начался рабочий день, я уже входила в кабинет Лактюшкиной. Бабоньки встретили меня довольно радушно: предложили чаю с творожным рулетом, испеченным Базелюк, и порцию свежих новостей. От рулета отказываться я не стала, вежливо поклевала кусочек, а заодно узнала все стратегически важные сплетни.

Репетун, как всегда, опоздала. Поправляя легкомысленные локоны, тщательно подвязанные небесно-голубым люрексовым шарфиком, она впорхнула в кабинет со словами:

– Девочки, в центральном магазине «Ткани» импортный крепдешин с обеда выбросят! Но там очередь и по записи. По два метра на руки. Я вас всех записала. Если кто не хочет – я себе возьму.

– Почему это не хочет?! – возмутилась Лактюшкина, – крепдешин я возьму.

– И я возьму!

– И я!

– А какого цвета? – забеспокоилась Жердий.

– Зеленый в горошек, – ответила Репетун. – И еще есть кремовый, но там мало.

Бабы взволнованно загудели, зашушукались, горячо обсуждая жизненно важный вопрос: какое платье лучше – кремовое или зеленое в горошек. Мнения разделились, причем партия Фуфлыгина-Жердий явно проигрывала любительницам горошка. Градус дискуссии все нарастал. Мне же слушать эту болтовню быстро надоело, и, встретившись взглядом с глазами Репетун, я кивнула на дверь. Затем также знаком отозвала Максимову.

В коридоре, оглянувшись и убедившись, что никто нас не слышит, сказала:

– Девушки, тут такое дело, – понизила голос почти до шепота я, – нужна ваша помощь. Это не по работе. Только дело не для широкой огласки, так что – никому!

Репетун и Максимова моментально закивали, что они никогда и никому.

Я «поверила» и продолжила:

– Вы колонку для женщин в нашей газете видели?

– Да, я всегда ее читаю, – похвасталась Репетун. – там в последнее время очень дельные советы. Рекомендую.

– А я не только читаю, но и делаю вырезки и вклеиваю их в специальную тетрадку, – тут же перещеголяла коллегу Максимова. – Могу дать переписать, но только дня на два. Больше не могу – самой надо.

– Нет, нет, – поспешила заверить я коллегу, что покушаться на ее добро не желаю. – Дело в том, что в эту рубрику приходит много писем от читательниц, а отвечать автор не успевает. Поэтому в редакции газеты подумали, что, может быть, вы могли бы помочь с ответами?

– Я? – изумилась польщенная Репетун.

– Да, и вы, и Евдокия Андреевна, – ответила я.

– А как в редакции о нас узнали? – ахнула Репетун.

– Считайте, по моей рекомендации, – не стала скромничать я. – Я давно отметила ваши таланты в сфере эстетики и красоты и при случае посоветовала ваши кандидатуры как самые оптимальные.

– А как мы письма поделим? – ревниво спросила не менее удивленная Максимова.

– Все просто. К примеру, Татьяна Петровна прекрасно может отвечать на провокационные эстетические вопросы, – я кивнула порозовевшей от удовольствия Репетун. – А вот вы, Евдокия Андреевна, можете легко взять на себя читательниц-интеллектуалок.

Заручившись согласием донельзя довольных коллег, я пообещала завтра прям с утра принести им все письма.

Ну, что ж, еще одной проблемой меньше!

Я вошла в кабинет № 21 с новой упаковкой копирок – удалось разжиться у довольной Максимовой. На радостях она выгребла мне все, что было. Вот кто бы подумал, что такой геморрой для меня с ответами на письма, она воспримет как какое-то невероятное общественное признание. В наше время мы уже давно привыкли и перестали обращать внимание на значение соцсетей, когда любой дворник или домохозяйка может сделать себе профиль с громким ником, поставить на аватарку фото Наполеона или Мэрилин Монро и с важным видом писать любые комментарии на страницах хоть знаменитых артистов, хоть политиков или писателей. А вот в эти времена, когда каждый шаг регламентируется сакраментальным «а что люди скажут?», проблема недореализованности маленького человека стоит очень остро.

С такими экзистенциональными мыслями я распахнула дверь кабинета – сейчас вот отпечатаю последние пять листов и можно отдавать отчет Ивану Аркадьевичу…

Но все мысли моментально испарились: в кабинете, уперев руки в бока, стояла разъяренная Машенька и вычитывала надутой Аллочке:

– Меня зовут Мария Олеговна! Извольте называть меня, как указано в моем паспорте!

Аллочка попыталась что-то возразить, но была перебита Машенькой:

– Сегодня вы опоздали на восемь с половиной минут. Я все фиксирую. Информация будет передана в отдел кадров…

Наконец, Аллочка справилась с негодованием и выпалила:

– У нас здесь порядочная организация и ходить в таком непотребном виде среди сотрудников не принято!

– В каком это виде? – покраснела Машенька и безуспешно попыталась натянуть декольте чуть повыше.

– Советские женщины не должны потакать мелкобуржуазным инстинктам! – выдала идеологический совет сердитая Аллочка, недовольно и завистливо косясь на пышный бюст Машеньки.

Я невольно восхитилась этому диалогу – растет молодая поросль, вот уже и зубки друг другу начинает показывать. Аккуратно прикрыв дверь, я тихо выскользнула обратно в коридор, чтобы не мешать девочкам общаться…

Я шла по коридору и думала куда бы податься, слушать дрязги мелких пигалиц в кабинете не хотелось, возвращаться к Лактюшкиной – тем более, с Тоней мы больше не дружим, у Зои Смирновой – Швабра. К Егорову и Мунтяну лучше пока не ходить. В столовку – еще рано.

И тут меня окликнули:

– Лида! Горшкова! Тебе звонят!

Сердце тревожно ёкнуло – неужто Горшков решил опять новые претензии выкатить? Вроде больше никому я особо не нужна. Как бы там ни было, я пошла на проходную к телефону.

В трубке послышался взволнованный голос. Женский:

– Лидия Степановна? Здравствуйте! Меня зовут Юлия Валеева. Я жена Василия Павловича Валеева, отца Светы Горшковой.

– Здравствуйте, Юлия. Слушаю вас, – ответила я, а на душе заскребли кошки.

– Лидия Степановна, нам очень нужно встретиться и поговорить, – хриплым, прерывающимся от волнения голосом сказала Светина мачеха. – Когда вы сможете? Чем скорее, тем лучше.

Договорившись о встрече на завтра в обеденный перерыв, я положила трубку.

Интересно, что же ей от меня надо?