Читать книгу Повелительница слов. Сборник рассказов и сказок - - Страница 10

Если виноградную лозу не подвязывать и не «помогать» ей плестись ввысь, то она будет стелиться густым ковром по земле. Ягоды на виноградных гроздьях будут мельче, но всё же будут. Большая их часть сгниёт от соприкосновения с землёй, но какая-то часть всё равно вызреет. И порадует собой птиц. Или человека, который проходил мимо и надумал полакомиться дикой виноградной ягодкой. Меня, например.

Я шёл мимо заброшенного дома. В современных деревнях таких много. Полуразрушенный. Никому не нужный. Утопающий в высокой сорной траве. И потому так маняще зелено выглядят здесь виноградные листья, укутывающие собой землю. Они мне показались подписью художника на картине. Да, именно. Картина, на которой изображён заброшенный клочок земли и полуразвалившийся дом. И сочные зелёные листья – авторская подпись, что всё это было сделано людьми и для людей.

Я уже было потянулся за ягодкой, как услышал шорох внутри дома. Неужели там кто-то есть? Рассохшаяся дверь была заперта ржавым амбарным замком. Но с одной стороны был небольшой оконный проём без стекла. Да, что там, вообще без рамы. Именно в это окно я и решил протиснуться.

Дощатый пол был сделан добротно, и ни одна доска под ногами не заскрипела. Практически беззвучно я попал в жилую комнату. И увидел, что в углу на паре громоздких перин, кутаясь в старое ватное одеяло без пододеяльника, сидит ребёнок. На вид ему было лет десять-одиннадцать. И было не ясно девочка это, или мальчик. Ощущая на себе моё внимание, ребёнок сильнее прижался к стене.

– Ты тут живёшь? – спросил я, стараясь как можно больше подчеркнуть свою доброжелательность.

Ребёнок кивнул.

– Давно?

Снова в ответ испуганный кивок головой.

– Я… Дядя Миша. А тебя как зовут?

– Маша, – прозвучал тихий голосок.

«Ага. Значит, девочка, – подумал я, – И, что важно, разговаривать умеет»

– Ты меня боишься?

– Да.

– А почему не убегаешь?

– У тебя глаза добрые.

– Вот уж не ожидал. Спасибо тебе за комплимент, – по её лицу понял, что смысла последнего слова она не поняла, – Спасибо за слово доброе. Мне приятно. А как ты здесь живёшь?

– Живу, – прошептала Маша так, словно исчерпывающе ответила на мой вопрос.

Электричества в доме не было. Особой мебели, или кухонной утвари тоже. Впрочем, на двух окнах висели занавесочки, нанизанные на проволоку. Когда-то они были белыми, но сейчас имели исключительно грязно-серый цвет.

– А где твои мама с папой?

– Я в интернат не пойду – пропищала Маша, и, кажется, собралась бежать.

– Тише-тише. Понял… Я… Тебе нужны деньги?

Маша недоверчиво покачала головой:

– Нет. Тогда меня увидят.

– Кто?

– Люди.

– А как же ты живёшь? Чем питаешься? И…

Маша взбесилась:

– Ты больше не добрый. Ты хочешь мне сделать больно.

Я тяжело вздохнул. Мой мозг отчаянно пытался понять, что происходит, и не мог выдать ни одной разумной версии. Может вызвать полицию и пусть ребёнком занимаются специалисты? Кто там – педагоги, психологи? В конце концов, наступят холода и девочка погибнет. Всё же интернат – это не самый плохой вариант.

– Уходи, – уверенным шёпотом прошипела Маша.

– Но тебе нужна помощь?

– Люди не умеют помогать, – лицо Маши побледнело и стало каменным.

– Зачем же говорить за всех? – я поискал, где бы присесть, но стульев не было, поэтому я опустился на корточки, – На земле семь миллиардов человек, уж кто-нибудь из них точно умеет помогать.

Аргумент не сработал. Маша молчала.

– Послушай, Маша. Давай ты мне скажешь, как помочь тебе так, чтобы это было правильно. И я всё сделаю, – попробовал я говорить по-другому.

– Уходи. Просто уходи – настаивала на своём Маша.

– Ты серьёзно?

– Да.

И я понял, что вера этой девочки в то, что все люди причиняют только зло, настолько сильна, что я ничего с этим не поделаю. По крайней мере, разговорами тут не поможешь. Я проверил свои карманы. Ничего съедобного в них не было. И действительно, с чего бы я держал в своих карманах какую-то еду.

– Послушай, Маша. Я, правда, хочу тебе помочь. Тот факт, что я уйду, снова вернёт твою жизнь в привычное для тебя русло. Но лучше тебе не станет. А жизнь может быть лучше, понимаешь? – я слушал себя со стороны и ужасался, какими же сложными словами я выражаюсь. А может я ошибаюсь? Может этот ребёнок вовсе не один-одинёшенек на всём белом свете, и просто меня сейчас разыгрывает? А потом побежит домой, если не к маме с папой, то к дедушке с бабушкой. А в этом заброшенном доме Маша сейчас просто играет. Я в детстве тоже любил всякие заброшенные места. Там всегда было тихо, никто не беспокоил…

И я ушёл. Я сделал так, как просила девочка. Просто ушёл.

На следующий день я снова наведался в этот дом. Пусто. Ни одной живой души. Где же сейчас Маша? Да и Маша ли она? В этой деревне никто ни о какой Маше лет десять-одиннадцать на вид не слышал.

Я посмотрел на виноградную лозу во дворе заброшенного дома. Если её не подвязывать и не «помогать» ей плестись ввысь, то она будет стелиться густым ковром по земле. Ягоды на виноградных гроздьях будут мельче, но всё же будут. Большая их часть сгниёт от соприкосновения с землёй, но какая-то часть всё равно вызреет. И порадует собой птиц. Или человека, который проходил мимо и надумал полакомиться дикой виноградной ягодкой. Например, меня.