Читать книгу Настоящее сокровище Вандербильтов - - Страница 11

Тринадцатилетняя Корнелия Вандербильт всегда предпочитала жить в Эшвилле, а не в Вашингтоне, и все же особняк на Кей-стрит был для нее родным домом. Но теперь, ощущая в груди бешеный стук сердца, она осознала, что отныне никогда не будет чувствовать себя здесь как дома.

– Папа! Папа! – в отчаянии вопила Корнелия, тормоша отца за плечо.

– Джордж! – пронзительно вскрикнула Эдит, прижимая ладонь к лицу мужа. Увы, тот не реагировал.

Корнелия с Эдит только что поднялись на второй этаж. Они принесли Джорджу стакан воды с газетами и увидели, что он лежит в постели в неестественной позе, без признаков жизни.

– Эмма! – крикнула Эдит камеристку. – Доктора Митчелла сюда! Немедленно!

– Папа, доктор Финни сказал, что ты поправляешься! – голосила Корнелия. – Очнись! – Ее вопли перешли в рыдания.

Эдит встретилась глазами с дочерью над бездыханным телом Джорджа. Дикая паника, охватившая Корнелию в первые минуты, сменилась глубоким безмолвным ужасом. Глядя на мать, она заметила, что та дышит тяжело, прерывисто. Обе осознали, что Джорджа больше нет.

А ведь еще накануне вечером Корнелии казалось, что папа почти выздоровел. Он шутил, говоря, что не подпустит к дочери вашингтонских юношей. Корнелия училась в школе для девочек, но все равно у нее была масса возможностей общаться с приличными молодыми людьми. Джорджу всего лишь удалили аппендикс. Операцию провел один из лучших хирургов США. Он должен был поправиться. По-другому просто быть не могло.

Казалось, время остановилось. Эдит, задыхаясь от слез, обняла Корнелию. Несколько минут спустя приехал доктор Митчелл, семейный врач. Он лишь подтвердил то, что они уже знали: Джордж скончался.

Корнелия буквально физически ощущала, что какая-то часть ее самой тоже умирает. Кто теперь будет читать ей книги? Беседовать с ней об изобразительном искусстве, о музыке, изучать глобус, рассуждать, в какие страны они поедут в следующий раз? А когда она повзрослеет и встретит своего суженого, кто поведет ее к алтарю? Корнелии стало дурно, и, если бы не сильные руки обнимавшей ее матери, она наверняка в бесчувствии рухнула бы на пол.

Несколько дней спустя, когда Эдит и Корнелия ехали поездом в Нью-Йорк, чтобы похоронить Джорджа, Корнелия вдруг спросила:

– Мама, а если ты тоже меня покинешь, что будет со мной?

Эдит ласково взяла дочь за руку.

– Милая, я никуда не денусь. Теперь мы с тобой вместе против целого мира.

– Мама, а вдруг? – Корнелия почувствовала, как от волнения у нее начинает гореть лицо. Есть ли у мамы какой-нибудь план на этот случай?

– Девочка моя, у тебя есть тетя Полина, тетя Натали, тетя Сьюзан. Они о тебе позаботятся. Но со мной ничего не случится, обещаю.

Корнелия немного успокоилась при мысли, что у нее действительно полно родственников, которые не бросят ее погибать на улице, если случится самое страшное.

– А почему папу не хоронят в Билтморе? – спросила она. – Ведь ему там так нравилось. Да и мы будем жить там.

Эдит грустно улыбнулась дочери.

– Потому что всех Вандербильтов хоронят в фамильном мавзолее у подножья холма Тодт-Хилл.

– Это там, где вырос Командор, – неуверенно произнесла Корнелия. Она слышала множество историй о легендарном прадеде – железнодорожном магнате, создавшем состояние Вандербильтов. Он был совсем не такой, как ее добрый, заботливый папа. – Мама, но ведь мы же не сможем навещать его могилу.

– Знаю, Нелли. Но папа вложил много времени, денег и сил в проектирование этого мавзолея, и я уверена, что он хотел бы обрести последний приют именно там. В той усыпальнице покоятся его родственники, и он тоже должен быть похоронен там.

– Мама, но ведь это мы его семья.

И то правда.

– Когда ты вернешься в школу… – начала Эдит.

– Нет! – перебила ее Корнелия. – Нет, мама, умоляю, не заставляй меня возвращаться туда. Я хочу поехать в Билтмор. Там я буду чувствовать, что папа рядом. – В полном отчаянии девочка промолвила: – Лучше бы мы все погибли на «Титанике».

– Корнелия, – упрекнула ее Эдит. – Нельзя так говорить. Папа никогда не пожелал бы таких ужасов. Он был бы рад, что мы живы.

Меньше двух лет назад, в 1912 году, вся семья забронировала билеты на «непотопляемый» корабль, отправлявшийся в свое первое плаванье. Но в последний момент Эдит вдруг почувствовала непреодолимую потребность отказаться от путешествия на самом шикарном и потрясающем судне в мире. Она уговорила Джорджа вернуться на родину на борту корабля «Олимпик», на котором собирались плыть и его племянница с мужем. Они гораздо интереснее проведут время, убеждала Эдит, вечерами ужиная все вместе за большим столом; это будет грандиозно. Джордж долго дулся из-за того, что они отказались от престижного плавания на «Титанике», о котором только и было разговоров, – пока не пришла трагическая весть о его судьбе.

– Твоя мама нас спасла, – сказал Джордж Корнелии. – Ты всегда должна ее слушаться, потому что она плохого не посоветует.

Корнелия откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, вспоминая, как она пела и смеялась вместе с отцом, как читала книжки, сидя рядом с ним в крытой галерее, как бродила в его огромной библиотеке, а он наставлял ее в выборе книг. Именно Билтмор был ей родным домом, а не особняк на Кей-стрит или Нью-Йорк; Билтмор был воплощением ее отца. Мысль о возвращении в школу, хотя там у нее были подруги, наполняла Корнелию тоской. В Билтморе она могла кататься на мулах со своей подружкой Роуз, выгуливать в Билтмор-Виллидж Седрика и Сноу, огромных сенбернаров, которые вели себя смирно, как ягнята. Там реже устраивали светские приемы и политические мероприятия, кампании по сбору денежных средств и чаепития. И мама почти все время проводила с ней. Слезы сочились из-под закрытых век Корнелии, струясь по щекам. Может, ее слезы разжалобили маму, может, что-то еще, но Эдит наконец уступила.

– Ладно, – сказала она, – если это так важно для тебя, мы вернемся в Билтмор, как только проводим папу в последний путь.

В последний путь. В последний путь. Эти слова звучали в голове у Корнелии на протяжении всей поездки – в поезде, потом на пароме, который, обогнув южную часть Нью-Йорка, доставил их к Тодт-Хиллу. И все же она никак не могла взять в толк, почему папу нужно было хоронить в Нью-Йорке, за сотни миль от его чудесного творения, где он упокоился бы с миром, среди волшебного леса, созданного им самим.