Читать книгу Трёхглазая рыба минога - - Страница 11

Рома знал, что бывают люди, которые не различают цвета. Ещё знал, что есть жёлтые цветочки под названием «куриная слепота», они с Юркой как-то раз ели их на спор. Никто не ослеп и вообще ничего не произошло, хоть Юрка и утверждал потом, что два дня ничего не видел в сумерках.

Но он не знал, как объяснить это: все цвета резко исчезли, как будто он смотрел на цветную картинку в телевизоре, и кто-то пошевелил антенну. Теперь река была чёрной, берег стал серым, а песок и гребешки волн выцвели до белого. Чёрные стрижи взмыли в светло-серое небо с крыши крепости цвета мокрого асфальта и пропали в белых облаках.

– Эй, приём! Ты куда пропал? Батарейки что ли сели?

Рома моргнул несколько раз.

– Как… – Он прокашлялся, – Как звали эту женщину?

– Какую? А. Да я не помню уже. Вика? Лера? Их у нас много было, некоторые даже имя своё не говорят, знают, что их всё равно запишут по-другому. А что?

Рома потёр глаза. Не она. Цвета постепенно возвращались.

О матери он мало что помнил, почти всё ему рассказывали отец и тётя Инга. Он помнил, как познакомился с Юркой: их мамы работали вместе в школе и как-то раз остановились на улице поболтать. Рома быстро устал нарезать круги вокруг маминых ног и решил поиграть со вторым мальчиком, который тянул тётю Ингу за сумку «Мам, пойдём! Ну мам, ну пойдём!».

Ещё он помнил день, когда мама пропала: был какой-то праздник, народ шёл по улице с цветами, была весна. Отец рассказывал, что в тот день мама пошла купаться и утонула, а став постарше Рома каждый раз спрашивал себя: ну кто же пойдёт купаться в реку в мае? Ещё и прекрасно зная, что это запрещено?

Похорон Рома не помнил. То ли их не было, то ли его не взяли. Разговаривать с отцом на эту тему было бесполезно, любые намёки он игнорировал, а прямые вопросы приводили его в ярость. В квартире не было ни маминых вещей, ни маминых фотографий, и Рома всю жизнь думал, что отцу тоже причиняет боль то, как мамы не стало.

Но её слова он помнил. Никто с ним больше так не разговаривал.

Он вспомнил свои мысли во время недавней грозы. Была ли гроза в тот день девять лет назад? Или просто много грохота от того, как ссорились родители?

Мама хлопает дверью. Отец что-то кричит ей вслед. Рома уже не плачет от страха, он тихо сидит под столом в своей комнате. Отец ходит по коридору и что-то зло выговаривает сам себе. Рома забирается на подоконник и смотрит в окно. Мама сидит на скамейке у подъезда, из-под козырька видны её ноги в синих туфлях. Папа заходит в комнату. Лицо у него дёргается, меняется, Рома не может понять, злится он или плачет, или улыбается. От этого ещё страшнее. Папа подходит к Роме и тоже смотрит в окно. А потом он поворачивает к нему своё жуткое неспокойное лицо и говорит…

Рома понял, что стоит, крепко зажмурившись и держит рацию двумя руками. Он вдруг испугался, что сломает её и единственная ниточка, на которой висит его надежда, оборвётся.

Рома медленно открыл глаза и разжал руки. Может цвета действительно поблекли, а может ему показалось, из-за того, что уже темнело. Сколько часов они так проболтали?

– Не хочешь говорить, ну и ладно.

– Подожди! Это важно.

– Ну.

– Расскажи мне про эту женщину. Какая она?

– Серьёзно? Я пошла. Смотри как темно уже, я все ноги переломаю на обратном пути.

– Пожалуйста.

Видимо, что-то в этой фразе заставило девчонку полностью изменить тон. Голос её стал каким-то сухим, как будто она диктовала текст из телевизора.

– Тебе это зачем?

– Не знаю.

– Врёшь. – Сухо, как будто она сообщала ему какой-то общеизвестный факт из учебника.

– Не вру. Боюсь.

Рация молчала пару секунд.

– Маленькая. Ниже меня, но выше матери. Красивая. Кудрявая. Блондинка крашеная. Странная какая-то, нервная, иногда на меня ругалась, но никогда не сюсюкалась. Фразы всякие умные кидала, как будто она не горничной работала, а сама в отель заселилась и смотрела на всех нас свысока. На мать точно. Плакала часто, пока никто не видел. Но я слышала. И всё рисунки свои приносила показывала, мать даже один купила – с цветами и младенцами, такая шляпа. Год назад сюда переехала, говорила, что из столицы, но мне кажется, врала она всё. Пару месяцев у нас проработала, потом пропала. Обычная история – мать её уволила.

– За что?

– Да кто ж теперь разберёт. Мать всех увольняет, на кого отец глаз положит.

– А ты не знаешь, где она теперь?

– Откуда? Можно подумать ты очень следишь за взрослыми.

– Может и слежу.

– Дурак что ли?

Рома расхохотался. Следить за филиншей было действительно не самой умной идеей и сейчас он вообще поражался, что на него тогда нашло.

– Ладно, я пошла. Если хочешь, я узнаю про эту Вику-Леру, правда надо подумать у кого. Документов у неё не было, мать выбесится если спрошу, отец точно заподозрит что-нибудь не то… может Сорока знает, он их вечно подбирает где-то.

– Спасибо! Тогда до завтра.

– Завтра не могу, – девчонка задумалась. – До пятницы. Теперь надо сказать «конец связи».

– Конец связи. Пока!

В темноте Рома различил, как она машет ему с противоположного берега. Он вдруг понял, что даже не спросил, как её зовут.