Читать книгу Печать Нострадамуса. Тайна последнего предсказания - - Страница 5

Этой же ночью карета мадемуазель Моро неслась по ночной дороге обратно в Париж. Кучер как мог подгонял лошадей. Мадлен впервые довелось ехать в настоящей крытой карете, сиденья которой были обиты дорогой, приятной на ощупь тканью. Переезжая из провинции в провинцию, девушка пользовалась большими деревенскими телегами, запряжёнными измождёнными лошадёнками.

Спутница Мадлен поглядывала в окно со смесью удивления и любопытства. «Видимо, – заключила Мадлен, – местный пейзаж совсем не походит на тот, к которому привыкла парижская фрейлина».

– Какая она, – решилась спросить девушка у Селесты, – Екатерина Медичи?

Мадемуазель Моро задумалась, смешно сморщив маленький носик.

– Великая. Она поистине великая женщина. За всю жизнь ей пришлось пройти через множество трудностей. И все из них она переступила, высоко держа голову. Молва приписывает ей сотни преступлений, и наверняка большая их часть действительно дело рук Екатерины. Но всё, что она когда-либо делала, было направлено исключительно во благо Франции и династии Валуа. Екатерина не терпит лести, поэтому не пытайся понравиться ей, используя сладкие речи. Ещё не выносит, когда ей перечат, но при этом уважает чужую веру в собственные убеждения, какими бы они ни были. Впрочем, вскоре ты сама в этом убедишься. Мы прибудем в замок Тюильри на рассвете.

Перестав задавать вопросы, Мадлен повернулась к окну. Там, в ночной тени, мелькали силуэты тёмных деревьев и давно уснувших деревенских домов. Карета въехала в лес, и вокруг неё окончательно сомкнулась непроглядная тьма. Повозку резко бросало из стороны в сторону, когда одно из колёс налетало на камень.

– Тпру-у-у, стой! – натянув поводья, кучер резко остановил лошадей. Девушкам пришлось с силой вцепиться в края сидений, чтобы не упасть.

– Что такое, Робэ? – приоткрыв дверь, крикнула Селеста.

– На дорогу дерево повалило, мадемуазель, не проехать.

Услышав, как кучер спрыгнул с козел, фрейлина закрыла дверь кареты и с лёгким волнением взглянула на спутницу.

– Нам нельзя задерживаться. Что за напасть? Мы же ехали сегодня этой самой дорогой. Я помню этот лес. Даже при свете дня он показался мне ужасно неприветливым. Наверняка здесь водится множество диких зверей. Как бы им не вздумалось выйти к карете.

– Лесные звери не худшее, что может случиться с ночным путником. Эти леса таят куда большие опасности.

От слов Мадлен по спине фрейлины пробежал холодок. Зябко поёжившись, Селеста попыталась сильнее вжаться в сиденье кареты. В тишине, разбавляемой лишь тяжёлыми вздохами кучера, прошло несколько томительных минут. А после из лесной чащи послышался грубый насмешливый голос:

– Вам помочь, любезный?

В следующую секунду ночную тишину пронзил предсмертный истошный крик кучера. Девушки, сидящие в карете, замерли в ужасе. Селеста закрыла ладонью рот, чтобы не вскрикнуть, побледнела и затряслась. Мадлен, вцепившись руками в сиденье, подняла на перепуганную фрейлину расширившиеся от страха глаза.

– Разбойники, – одними губами прошептала девушка, знавшая, что в этих лесах нередко пропадали местные крестьяне и нерасторопные торговцы.

У кареты стало шумно. Послышались чужие голоса и нетерпеливые тяжёлые шаги. Кто-то приближался. Девушки не шевелились, почти не дыша, с нескрываемым ужасом поглядывая на дверь. Ещё миг – и дверца кареты резко распахнулась. На фрейлину и её спутницу уставилась пара чёрных прищуренных глаз.

– О, да мы, братцы, просчитались. Нет здесь ни купцов, ни ростовщиков. Нам сегодня попалось сокровище поценнее, – брызжа слюной, с гадким смешком выплюнул бородатый неухоженный лиходей, – Ну-ка, птички, вылетайте из клетки!

С этими словами разбойник бесцеремонно схватил за руку Селесту и рванул на себя.

– Нет, пожалуйста, пустите, – едва дыша, больше прошептала, чем вскрикнула фрейлина.

– Выходи, красавица, будем знакомиться, – вытаскивая фрейлину из кареты, рассмеялся разбойник.

Не успела Мадлен опомниться, как грязные огромные руки схватили и её. В отличие от фрейлины, мадемуазель Бланкар нашла в себе силы сопротивляться. Вывернувшись, девушка попыталась ногой оттолкнуть от себя нападавшего. Ей даже удалось пнуть его в грудь, но этого оказалось недостаточно. Громко и грязно выругавшись, разбойник всем своим весом навалился на хрупкую Мадлен и выволок её из кареты.

Упав на холодную землю, трепещущие от страха девушки жались друг к другу, со всех сторон обступаемые разбойничьей бандой.

Главарь лиходеев, тот, что вытащил их из кареты, шагнул вперед и навис над бедняжками.

– А мы-то каретку вашу еще днём заприметили. Богатая, большая, сразу видно: знатные господа путешествовать изволят. С умом все рассчитали, поняли, что назад путь держать будете этой же дорогой. Не прогадали.

– Пусто. Золота нет, одни тряпки бабские, – крикнул кто-то из банды, закончив обыскивать карету.

Главарь недовольно хмыкнул.

– Жаль…

– Зря дерево тащили, столько времени на него убили, а выручки никакой, – злобно прошипел невысокий разбойник, чьё лицо было покрыто язвами.

– Не ворчи, не видишь, какое мы сокровище добыли, – усмехнулся главарь, не спуская с девушек бесстыжих тёмных глаз. – Давно ли вы такую красоту видали? Эти птички, пожалуй, лучше сундука с золотом будут.

Гадко усмехнувшись, разбойник грязной шершавой ладонью схватил Селесту за подбородок, приподнимая голову. Девушка, не помня себя от страха, не издала ни звука и зажмурилась.

– Не трогайте нас, – найдя в себе силы, произнесла Мадлен, – родители этой девушки очень богаты, они заплатят вам любую сумму за жизнь своей дочери.

На время оставив Селесту в покое, разбойник повернулся к Мадлен:

– А за тебя, значит выкупа не будет? То-то я смотрю, на тебе платье попроще, служанка? Но, ничего красотой-то тебя природа не обделила. А насчёт золота мы не волнуемся. День-другой – и по этому тракту проедет очередной глупец. А вот юные девы, путешествующие в полном одиночестве, для этих мест редкость. Так что будем считать, что нам повезло. Что золото? Всего лишь блестящая безделица, а тут у нас птички, что согреют и приласкают, ведь так?

Обе девушки молчали: Селеста от страха, Мадлен от отвращения. Недовольный отсутствием ответа, главарь присел напротив пленниц и достал из-за пояса нож.

– Так ведь? – злее и жёстче повторил он, кончиком ножа угрожая провести по щеке Селесты. Фрейлина, не выдержав, горько зарыдала. – Ладно, братцы, эта слишком хилая, того и гляди чувств лишится, я этого не люблю, – сморщив физиономию, выплюнул бандит, поворачиваясь к Мадлен. – Эту возьму, она побойчее будет.

Выпрямившись, разбойник одним резким движением дёрнул девушку на себя, поднимая с земли.

– Пойдём, птичка, познакомимся поближе, – мерзко расхохотавшись, бандит потащил Мадлен в лесную чащу. Последним, что увидела мадемуазель Бланкар, были заплаканные, полные ужаса и отчаяния голубые глаза Селесты.

Не церемонясь, разбойник поволок Мадлен через кустарники подальше от кареты. Сопротивляясь, девушка хваталась руками за ветви, пыталась ударить, укусить схватившую её руку. Но всё было тщетно.

– Какая юркая, шустрая птичка, – довольно скалился разбойник. – Упорхнуть от меня решила, не выйдет!

Добравшись до места, откуда уже не были слышны голоса остальной банды, лиходей с силой швырнул девушку на землю. Больно ударившись о редкие камни, мадемуазель Бланкар попыталась отползти в сторону, но была грубо возвращена обратно.

– Куда собралась, птичка? Ну-ка, иди сюда, – грубо схватив Мадлен за показавшуюся из-под платья лодыжку, разбойник подтянул её к себе. Словно хищник, прижимавший к земле беспомощную лань, бандит навис над девушкой. Его почерневшие от грязи и старых ран руки потянулись к лифу её платья.

– Нет, прочь, прочь! – в отчаянии кричала Мадлен.

– Ну уж нет, птичка. Раз попалась, не пущу. Снимай платье!

Под тошнотворный смех разбойника, от которого несло гнилью и кислым вином, Мадлен дёрнулась в сторону. Бандит, чьи глаза уже заволокла пелена похоти, не обратил на это внимания, разделываясь с тканью девичьего платья. Это стало его ошибкой. Оцарапав ладонь, Мадлен мёртвой хваткой вцепилась в попавшийся под руку камень. Замахнуться она не могла, и поэтому настолько сильно, насколько позволяло её положение, ударила бандита камнем по голове. Зарычав, он на миг отшатнулся от девушки. Но через пару секунд Мадлен уже прожигали злые, полные ненависти глаза.

– Сейчас ты поплатишься, тварь! – брызжа слюной, зашипел разбойник, потирая ушибленную голову.

Он бросился вперёд. Не поднимаясь на ноги, Мадлен, подгоняемая оглушающим биением собственного сердца, поползла в темноту. Через короткое мгновение руки разбойника должны были сомкнуться вокруг её ноги, но этого не произошло. Рванувшись вперёд, девушка потеряла опору и, сдирая кожу, полетела в глубокий, незаметный в ночной темноте овраг. Больно ударившись о поваленное дерево, Мадлен поднялась и обернулась в поисках разбойника. «Не может такого случиться, что его остановит какой-то овраг». Озираясь по сторонам, словно загнанный в угол зверёк, девушка вглядывалась во мрак ночи. Но нападавшего она больше не видела. Подняв голову туда, где, как ей казалось, должен был стоять разбойник, Мадлен услышала сдавленный хрип. Девушка замерла, боясь пошевелиться. Булькающий, пугающий звук разносился по лесу ещё несколько минут и, завершившись пробирающим до костей жутким стоном, затих. Мадлен, прижавшись к земле, почти не дышала. Где-то на склоне хрустнула сухая ветка, и всего на пару секунд девушка заметила высокий тёмный силуэт, заглянувший в овраг. Его скрывал чёрный балахон, не позволяя девушке рассмотреть ни лица, ни фигуры. Мадлен поняла лишь одно: тот, кто безмолвно всматривался в неё, не был разбойником. Силуэт отпрянул и больше не появлялся. Выждав время, Мадлен наконец уговорила себя подняться на ноги. Подскальзываясь на влажной земле, девушка выбралась из оврага. Как только ноги оказались на твёрдой поверхности, девушка, выпрямившись, увидела того, кто намеревался лишить её чести и жизни. Разбойник лежал всего в паре шагов от оврага. Всмотревшись в его неподвижную фигуру, девушка вздрогнула и ахнула:

– Пресвятая Дева…

Всё еще открытые глаза бандита, не мигая, смотрели в ночное небо. Одежда, обильно залитая свежей кровью, прилипла к широкой груди. Горло разбойника было перерезано так глубоко, что казалось, голова едва держалась на мёртвом теле. Но убийцы поблизости уже не было.

Обхватив себя руками, Мадлен не могла отвести глаз от разбойника. Ей и прежде доводилось видеть покойников, но то были крестьяне, умершие от внезапной хвори. Картина, стоявшая сейчас перед её глазами, была совсем иной. Подрагивая от страха и ночной прохлады, девушка судорожно пыталась сообразить, что делать дальше. Мысли о несчастной Селесте, оставленной на растерзание банде разбойников, не давали Мадлен покоя. Но девушка понимала: вернись она к карете, помочь фрейлине она не сумеет, лишь добровольно приведёт себя в лапы бандитов. Совсем рядом послышался громкий топот и раздалось конское ржание, а через несколько секунд из-за кустов показался всадник. Решив, что это убийца, Мадлен юркнула за ближайшее дерево. Но её остановил молодой уверенный голос:

– Стойте, мадемуазель, я не причиню вам вреда.

Быстро спрыгнув с коня, всадник направился к девушке.

– Я из королевской гвардии, прошу, не бойтесь.

Голос, принадлежавший всаднику, совсем не походил на те гадкие звуки, что издавали разбойники, и Мадлен решилась выглянуть из-за дерева. Перед ней возник юноша, не достигший, вероятно, даже тридцати лет. Его аккуратный мундир был украшен золотыми лилиями, указывающими на принадлежность к королевскому двору. Вьющиеся волосы цвета спелой ржи мягко обрамляли его серьёзное, слегка грубоватое лицо. Опустив взгляд к земле, гвардеец заметил мёртвого разбойника. Его глаза удивлённо расширились.

– Это вы его так?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Понятно. Значит, кто-то из его же банды, – гвардеец протянул Мадлен руку, предлагая выйти из-за дерева. – Идёмте, опасность миновала. Вам повезло, что мы заметили, как ваша карета свернула в лес, и пустились следом.

Девушка вышла из-за дерева, но руки гвардейцу не подала.

– Моя спутница, что с ней? – всё ещё с недоверием поглядывая на юношу, спросила Мадлен.

– Селеста не пострадала. Но она перепугана до ужаса и жутко переживает за вас. Пойдёмте, успокоим её.

Имя Селесты, произнесённое устами гвардейца, убедило девушку в том, что юноша говорит правду. Наконец, доверившись гвардейцу, Мадлен последовала за ним.

Юноша вывел мадемуазель Бланкар к карете. Здесь, растаскивая в стороны тела поверженных разбойников, суетился небольшой отряд королевской стражи. Осмотреться Мадлен не успела. Как только она показалась из-за деревьев, на неё тотчас налетела Селеста. Дрожа и всхлипывая, фрейлина заключила девушку в крепкие объятия, словно они были давними подругами, а то и сёстрами.

– Ты жива, слава небесам! Я думала… думала, что тот негодяй погубит тебя, – задыхаясь, твердила Селеста, забыв о показном приличии.

– Боюсь, так бы и случилось, если бы не подоспела помощь, – произнесла Мадлен, взглянув на гвардейца.

Селеста, словно очнувшись, выпустила девушку из объятий и, пригладив пышные юбки, выпрямилась.

– Вы ведь, кажется, ещё не представлены друг другу, – вспомнила об этикете Селеста.

– Фабьен Триаль – гвардеец из личной охраны его величества короля Генриха, – сухо и серьёзно произнес юноша.

– Мадлен Бланкар… – начала было представляться девушка, но её перебила фрейлина Екатерины.

– …внучка близкого друга Екатерины Медичи, – произнесла Селеста и, заметив недоверчивый взгляд гвардейца, брошенный на неприглядное платье Мадлен, добавила: – Из семьи разорившегося виконта.

– Рад знакомству, мадемуазель, несмотря на то, при каких обстоятельствах оно произошло.

Закончив с любезностями, Фабьен обернулся к Селесте и, недовольно сдвинув брови, заговорил строго и серьезно:

– Чем вы руководствовались, мадемуазель Моро, пустившись в ночное путешествие без охраны?

Смутившись, фрейлина опустила глаза.

– Поездка обещала быть быстрой. Я думала, что мы вернёмся в Тюильри засветло.

– Немыслимая беспечность. В этих лесах опасно и днём, – продолжал негодовать Фабьен. – Две юные девушки и кучер. Как такое возможно? Что с вами было бы, не подоспей мы вовремя?

Слова гвардейца вновь окунули фрейлину в ужасы этой ночи. Селеста напряглась, еле сдерживая вновь подступившие слёзы.

– Месье, ваши нравоучения сейчас ни к чему. Видите, до чего довели мадемуазель Моро ваши слова? – вступилась за фрейлину Мадлен.

Гвардеец перевёл на девушку суровый взгляд, ему не понравилось её замечание. Но он благоразумно промолчал, понимая, через что прошли этой ночью неудачливые путешественницы.

– Я распоряжусь, чтобы мои люди сопроводили вас в Тюильри, – подытожил разговор Фабьен.

Оставив девушек, гвардеец направился к своему отряду. От Мадлен не укрылось, как Селеста проводила Фабьена заворожённым взглядом. Заметив любопытство мадемуазель Бланкар, Селеста покраснела и быстро отвела взгляд от гвардейца. Девушек проводили к карете. Краем глаза Мадлен заметила распростёртое на земле тело кучера. «Столько мертвецов за одну ночь, – горько подумала девушка, – и все лежат на моём пути. Это проклятие, как и мой дар…»

Сев в карету, девушки больше не проронили ни слова. Гвардейцы оттащили с дороги поваленное дерево, и повозка тронулась в путь. На рассвете карета въехала в Париж. А вскоре и совсем остановилась у ворот замка Тюильри.

Первой из кареты выбралась Селеста. Мадлен медлила. «Я в Париже, в сердце Франции, готовлюсь войти в королевский дворец. Возможно ли это?» – нервно теребя подол испачканного платья, думала девушка. Её мысли путались. Сказывались усталость и ужасы минувшей ночи.

– Поспешим, Екатерина ждёт, – поторопила девушку Селеста.

Глубоко вздохнув, Мадлен выбралась из кареты. Окинув мадемуазель Бланкар взглядом, полным критики, Селеста покачала головой.

– Никуда не годится. Платье всё в грязи.

Скинув с себя дорожный плащ, фрейлина накинула его на плечи Мадлен.

– Он тоже пострадал там, в лесу, но значительно меньше, чем твоё платье, – заметила Селеста. – А теперь пойдём. Скоро замок проснётся, а лишние взгляды нам не нужны.

Фрейлина направилась ко входу во дворец, Мадлен, стараясь не отставать, последовала за ней. Селеста, несмотря на тяжелую ночь, была собранна и сосредоточенна, Мадлен же с трудом сохраняла спокойствие. Большой величественный замок, к которому вела её фрейлина, вызывал в ней трепет и восхищение.

– Значит, здесь живёт король?

Не сбавляя шаг, Селеста улыбнулась.

– Нет, королевская семья и их двор обитают в Лувре. Вон там, – обернувшись, фрейлина жестом указала в сторону, где виднелся огромный, ещё более величественный дворец. – Тюильри построили совсем недавно, по приказу Екатерины. Она желала всегда быть рядом с сыном, но при этом не сталкиваться ежедневно со всем королевским двором, – добавила Селеста.

– То есть целый замок выстроили всего для одного человека? – удивилась Мадлен.

– Да, Екатерина Медичи может позволить себе подобную роскошь. К слову, в Тюильри живет огромное количество слуг и придворных. Мои покои тоже находятся здесь.

Оказавшись в стенах замка, Мадлен не знала, на чем остановить свой взор. Всё, что попадалось на её пути, казалось девушке произведением искусства. Ковры, гобелены, мраморные статуи – все они поражали воображение. А от высоких потолков и широких коридоров просто пропадал дар речи.

По мраморной лестнице фрейлина провела Мадлен на второй этаж. Девушки остановились в одном из коридоров перед массивной деревянной дверью.

– Екатерина специально отпустила стражу, чтобы никто не подслушал ваш разговор. Подожди здесь, я объявлю о твоем прибытии, – сказала Селеста и, дважды ударив в деревянную дверь, нырнула в скрывавшиеся за ней покои.

Мадлен не пришлось долго ждать. Уже через несколько секунд фрейлина вновь распахнула дверь, приглашая девушку войти. Не зная, что ждет её по ту сторону, Мадлен собрала в кулак оставшуюся храбрость и шагнула в королевские покои.

В комнате было тихо. Плотная тяжёлая ткань занавешивала окна, не пуская в покои солнечный свет. Однако от потрескивающего в центре камина в комнате делалось светло и уютно. Опираясь на спинку резного кресла, покоившегося подле большого стола, лицом к девушкам стояла невысокая женщина, облачённая в дорогое чёрное платье. Её некогда ясные глаза уже начали тускнеть, седина и морщины давно стали её верными спутниками. Но, несмотря на преклонный возраст, женщина держалась достойно, она горделиво смотрела вперёд, а ровная, словно натянутая струна лиры, спина придавала ей грации. Этой женщиной была Екатерина Медичи – мать правящего короля Генриха III из рода Валуа. Поймав на себе тяжёлый пронзительный взгляд Екатерины, Мадлен ощутила холодок, пробежавший по коже. Тихо кашлянув, Селеста обратила на себя внимание девушки и, едва кивнув головой, напомнила о необходимости поздороваться. Растерянная, переполненная эмоциями Мадлен совсем забыла о правилах приличия. Замявшись, девушка неловко сделала реверанс и поклонилась.

– Полно. Я предполагала, что тебя не обучали придворному этикету. Это пока неважно, – холодным размеренным голосом ответила на приветствие Екатерина.

Мадлен смутилась от её слов. А Медичи тем временем, обойдя стол, приблизилась к гостье. Остановившись напротив девушки, мать короля пристально вгляделась в её лицо.

– Я вижу в тебе черты Мишеля: те же глаза и скулы. Когда мы познакомились, он был красив и, я уверена, пленил не одно женское сердце, – с едва заметной ностальгией произнесла Екатерина.

– К сожалению, я не застала его при жизни, – не уверенная в том, что имеет право говорить без разрешения, осторожно произнесла Мадлен.

– Да, смерть забрала его слишком рано, он был талантливым врачом и невероятно мудрым мужчиной. Порой мне не хватает его искреннего дружеского совета, – с заметной грустью заключила Екатерина. – Ты, наверное, удивлена моим внезапным приглашением и ждёшь объяснений, – произнесла Медичи не терпящим возражений голосом.

Мадлен коротко кивнула, и Екатерина продолжила:

– Мишеля всегда ценили за его пыткий ум и невероятные успехи в медицине. Но самой удивительной и непостижимой для меня тайной всегда оставалась его способность заглядывать в будущее. Я не раз была свидетелем того, как исполнялись его предсказания. И потому я убеждена, что каждое слово Нострадамуса требует внимания и веры. Незадолго до своей кончины Мишель навестил меня. В ту нашу последнюю встречу он был очень взволнован и не находил себе места. С собою он привёз запечатанный свиток пергамента. Мишель объявил, что в нем содержится его предсказание о судьбе королевского рода Валуа и целой Франции. Я попыталась вскрыть его, но Нострадамус запретил. Я дала ему слово, что взломаю печать и прочту предсказание в год двух восьмёрок, когда с полей сойдёт последний снег. Я сдержала своё слово. В начале весны я наконец вскрыла пергамент и строчки, хранимые в нем многие годы, повергли меня в ужас.

Пройдя вдоль камина, Екатерина подхватила с полки свиток старого пергамента. Вернувшись к Мадлен, протянула его ей.

– Прочти, – велела Медичи.

Приняв из рук бывшей королевы пергамент, девушка на несколько мгновений замерла, разглядывая сломанную печать. «М и Н – инициалы дедушки, – чувствуя в душе невероятный трепет, поняла Мадлен, – а в центре скрещённые посередине песочные часы. Странно, почему Нострадамус именно их изобразил на своей печати?» Пока свиток крутился в руках мадемуазель Бланкар, девушке показалось, что часы на печати вращаются, будто заставляя время застыть в одной точке. Наконец, оторвав взгляд от печати, Мадлен развернула пергамент. Перед глазами мелькнули строчки ровного аккуратного почерка. Ещё не успев вчитаться в содержание свитка, девушка с теплотой рассматривала выведенные твёрдой рукой буквы. «Это писал он, мой дедушка. Человек, с которым я никогда не была знакома, но который, передав мне свой дар, навсегда переплел наши судьбы». Взгляд девушки коснулся ровных строк, и она прочла:

«Когда с полей сойдёт вода в тот год, что увенчан двумя бесконечностями,

Над Францией сгустятся тучи.

Вскоре саван накроет правителя.

Великий дом погрузится в забвение.

Лишь истинный дар и моя кровь,

Презрев опасность, сумеют рассеять тьму,

Сохранить жизнь королевского рода и уберечь мир от смрада смерти».

Перечитав предсказание Нострадамуса несколько раз, Мадлен подняла на Екатерину удивленный взгляд.

– Что это значит?

– Мишель предвещает гибель моему последнему сыну. У Генриха и королевы нет наследников. А значит, с его смертью оборвется род Валуа, – без лишних эмоций ответила Екатерина. Однако девушка заметила, как, произнося эти слова, Медичи попыталась скрыть дрожь, охватившую её тело. – За годы знакомства с Мишелем я научилась понимать его предсказания. И сейчас он говорит мне, что Генриху угрожает опасность, что чёрной тучей повиснет не только над его головой, но и над всей Францией. Но ты, наверное, хочешь знать, почему я приказала Селесте разыскать тебя?

Мадлен вновь кивнула.

– «Лишь истинный дар и моя кровь, презрев опасность, сумеют рассеять тьму», – наизусть процитировала Екатерина строчки из письма Нострадамуса. – Я не сразу догадалась, о чём, вернее, о ком Мишель ведёт речь. Но однажды ночью поняла: Нострадамус говорит о своём потомке, что унаследовал его особый дар. Мы проверили многих: его детей, внуков. Но все было тщетно, пока однажды мы не добрались до небольшой деревеньки в Бургундии. Местные жители оказались весьма разговорчивы и поведали о девушке, что предсказывала будущее, общаясь с дьяволом. Речь шла о тебе, той, чья мать была дочерью Нострадамуса. Сомнений не осталось, я верно истолковала предсказание Мишеля. Он видел, что именно ты сумеешь уберечь моего сына и его род от страшной гибели.

– Простите, но я всё ещё не понимаю. Как я могу помочь? Разве что ваш сын болен, тогда я могу приготовить целебный отвар или собрать трав для микстуры, – спросила Мадлен.

Екатерина покачала головой.

– Мне неведомо то, как ты повлияешь на судьбу Генриха. Мишель не оставил мне подсказок. Я знаю лишь одно: предсказания твоего деда всегда сбываются. Всегда. А потому я верю каждому написанному им слову. Я пережила всех своих сыновей и не желаю видеть смерти последнего. Чтобы спасти Генриха, мне нужна ты. Именно поэтому здесь и сейчас я прошу тебя о помощи. Во имя страны, что является твоим домом, во имя памяти твоего деда дай мне слово исполнить предсказание Нострадамуса и спасти род Валуа.

Цепкий взгляд Екатерины ни на секунды не выпускал Мадлен из поля зрения. Ровный, внушающий трепет голос не оставлял места для сомнений и колебаний. Однако внимательная к мелочам девушка чувствовала, что за этой холодной стеной скрывается страх. Екатерина боялась, очень боялась потерять последнего из своих сыновей и лишиться надежды на его спасение. Глядя на женщину, по слухам не раз преступавшую законы совести ради собственной выгоды, Мадлен молчала, не решаясь высказать Екатерине свои сомнения. Всё, что происходило с девушкой последние сутки, казалось ей сном. Вчерашняя травница сегодня стояла в королевском дворце и была той, от кого ждала помощи сама Екатерина Медичи. «Я всю жизнь бежала от людей, узнававших о моем даре. И мечтала однажды стать свободнее и перестать бояться собственной природы. Но сейчас, когда мой дар привёл меня в самое сердце Франции, когда от меня ждут решительных действий, я боюсь. Что же мне делать?» Всё больше погружаясь в пучину сомнений, Мадлен вдруг вздрогнула, словно получив внезапное откровение. Она вспомнила своё последние видение, настигшее её в Жарден Флюрьи. «Я видела, как дедушка передавал Екатерине своё предсказание. Он сказал, что ей поможет тот, кто займёт его место. Он говорил обо мне, сомнений нет, а значит, и выбора тоже. Судьба уже проложила для меня путь, по которому придётся пройти, хочу я того или нет».

Екатерина, ожидая ответа, начала нетерпеливо постукивать пальцами о деревянную столешницу. Набрав в грудь побольше воздуха, Мадлен произнесла:

– Я не знаю, как и чем способна помочь роду Валуа. Но если дедушка считал, что я действительно могу повлиять на его судьбу, я готова приложить для этого все силы. Франция – мой дом, и мне не хотелось бы видеть, как он задыхается от смрада смерти.

– Благодарю тебя, дитя, – сухо, как будто заранее зная ответ Мадлен, произнесла Екатерина. – В таком случае, ты поселишься в Лувре, поближе к Генриху. И будешь присматривать за ним, оберегать. А также докладывать мне о любых своих опасениях, связанных с жизнью короля.

– Но как мне это сделать? Я ведь не владею ни шпагой, ни арбалетом.

– Ты владеешь даром предвидения. Именно он, полагаю, станет твоим оружием.

– Но вы сказали, что я поселюсь в Лувре, как такое возможно? Разве никого не удивит, что при дворе внезапно появилась простая сельская девушка? – спросила Мадлен.

– Никто не должен узнать, кто ты на самом деле. Не открывай своего родства с Нострадамусом. Я дам тебе личную рекомендацию, в которой назову дочерью разорившегося виконта. И ты войдешь в свиту королевы Луизы, супруги Генриха. Станешь её фрейлиной, – объяснила Екатерина.

– А если королева откажет?

– Не посмеет.

Екатерина взяла со стола давно заготовленное письмо и передала его Селесте.

– Мадемуазель Моро лично доставит мою просьбу Луизе.

Медичи, слегка прищурившись, еще раз с ног до головы оглядела Мадлен.

– Боюсь, единственное, что может выдать твоё неблагородное происхождение, – незнание придворного этикета. Селеста всегда будет неподалёку и, если тебе потребуется помощь, окажет её.

Фрейлина Екатерины, поймав на себе взгляд бывшей королевы, незамедлительно кивнула.

– Ах да, забыла. – Екатерина прошла по комнате и вынула что-то из ящика дальнего стола.

Когда Медичи вновь приблизилась, Мадлен заметила в её руках старую потёртую книжицу в кожаном переплете.

– Эту вещь вместе с предсказанием передал мне Мишель. Теперь я отдаю её тебе в надежде, что она поможет защитить моего сына, – вручая книгу девушке, пояснила Екатерина.

Мадлен раскрыла оставленную Нострадамусом книгу и удивлённо взглянула на бывшую королеву.

– Здесь нет ни одной страницы, они вырваны, остались лишь корешки.

Екатерина кивнула.

– Я знаю, таким дневник и попал ко мне. Твой дедушка любил загадки. Возможно, это одна из них. И тебе, верю, удастся её разгадать. А теперь ступайте. Для тебя, Мадлен, приготовлены вещи, будь добра, сними это деревенское платье и надень то, что подходит дочери виконта. А затем Селеста проводит тебя в Лувр и представит королеве Луизе, – произнесла Екатерина, словно потеряв к мадемуазель Бланкар всякий интерес.

Селеста поклонилась, следуя её примеру, то же сделала Мадлен. И девушки покинули покои Медичи, не услышав от неё более ни слова.