Читать книгу Летняя работа - - Страница 6

Май

Я устала до смерти. Ресторан полон, обслуживание в разгаре, и я прекрасно справляюсь со своей задачей, нависая над барной стойкой с важным видом, но каждый шаг вызывает у меня жгучую боль в ступнях. Униформа по размеру Хизер мала мне на два размера, но чтобы этого не объяснять, я втиснулась в унылую юбку-карандаш и белую рубашку. У меня есть длинный черный льняной фартук, который крепится толстыми коричневыми кожаными ремнями и хорошо скрывает торчащий жир на поясе, но это не помогает мне нормально ходить. Эта дурацкая юбка настолько тесная, что вместо того чтобы идти, я шаркаю, как киношный робот из восьмидесятых.

Персонал, который я ввела в курс дела как можно быстрее, состоит из пяти серьезных молодых людей, отглаженных, начищенных и готовых к работе.

– Ну, вы все здесь дольше и поэтому все знаете больше меня, – говорю я, используя голую, ничем не приправленную лесть, чтобы они не заподозрили, что я понятия не имею, о чем говорю. – Сегодня я буду учиться у вас.

Рыжеволосая девушка с детским личиком и пирсингом в носу посмотрела на меня с таким восторгом, как будто я поп-звезда. Она сказала, что ее зовут Роксана, но друзья называют ее Рокси, и призналась, что учится на сомелье и будет рада помочь мне всем, чем сможет. Я хотела обнять Рокси просто за то, что она существует.

Сейчас она поднимает серебряный поднос с двумя бокалами того, что, как я узнала, называется «Беллини»: шампанское с персиковым пюре по 18 фунтов за бокал. Она красива прелестью молодости: идеальная кожа и длинные тонкие руки и ноги. Ее яркие рыжие волосы собраны в тугой хвост.

Благодаря открытой кухне я могу наблюдать за Анис и, что более интересно, за Джеймсом, который, кажется все более раздраженным и потным по мере того, как вечер постепенно переходит в ночь.

– На самом деле Джеймс почти ничего не готовит, – замечаю я Биллу, который полирует стаканы за барной стойкой, наблюдая за тем, как Джеймс ругает десертного повара.

– Ну, он следит за тем, чтобы все было так, как нравится Расселу. Он своего рода дирижер оркестра, а Рассел его владелец, – говорит Билл с кривой улыбкой, полируя очередной бокал. – Но ты и сама все знаешь. Не мне тебе рассказывать, как работает ресторан.

– Ха, да, – бормочу я, пользуясь моментом, чтобы отправить Хизер быстрое сообщение с благодарностью: «Спасибо за совет по поводу вина для шикарного ужина, я дам тебе знать, как все пройдет».

У меня все болит, и я чертовски устала, хотя эта игра длится всего несколько часов, а впереди еще три месяца подобного удовольствия. Я чувствую себя слишком измотанной, чтобы продолжать.

– Билл, – говорю я, наклоняясь к нему, пока очень высокий голландский официант проходит мимо меня с двумя тарелками какой-то конструкции из куриных ножек. – Во сколько мы обычно сворачиваемся?

– Сворачиваемся?

– Заканчиваем спектакль.

– А, – произносит он, глядя на часы. – Сейчас восемь сорок пять, так что я думаю, часа через три-четыре.

Я лежу на полу в комнате для персонала, левой ногой опираясь о стену и массируя лодыжку правой ноги, и скулю, как хромая собака. Нелепо маленькая юбка-карандаш задралась до бедер, я вытащила из нее блузку из кремового полиэстера и расстегнула ее так, чтобы на кожу попало немного прохладного воздуха. Униформа не такая шикарная, как ресторан, это уж точно. Я зеваю и тру глаза, мало заботясь о том, размазала ли я по лицу черную подводку. За один день я успела побывать в самых разных условиях – от ледяного холода до обжигающей жары. Каждая клеточка моего тела ноет.

Хотя, думаю, я справилась. Почти все гости заказывали по предварительно составленному дегустационному меню, так что мне почти ничего не пришлось решать на ходу, хотя, поскольку в винной карте под каждым вариантом было небольшое описание, я достаточно подготовилась, чтобы блефовать, если придется. Но быстро обнаружила, что большинство людей просто хотят, чтобы решили за них.

– Не знаю, как вы, но я всегда говорю, что чем проще, тем лучше, – прошептала я нервному мужчине, у которого явно екнуло сердце из-за цен в меню, и позволила ему заказать хорошее дешевое Пино Напа Вэлли.

– Что за мужчина не закажет своей спутнице бокал марочного шампанского? – громко произнесла я пожилому джентльмену, который усмехнулся, посмотрел на свою ухмыляющуюся жену, отложил карту вин и ответил: – Ну, теперь мне придется это сделать.

– Я буду цесарку с бокалом белого, – сообщил Очень Уверенный в Себе Американский Турист. – Что бы вы порекомендовали?

– Боже, я ненавижу рекомендовать вина, – пошутила я, в панике сканируя список глазами.

Он усмехнулся:

– Тогда вам едва ли подходит эта работа.

– До некоторой степени, – быстро ответила я, улыбаясь, когда вспомнила о том, как Хизер жаловалась, что американцы пьют только чертово шардоне.

– Возьмите шардоне, – твердо посоветовала я.

– Обожаю шардоне, – сказал его спутник со стопроцентным техасским акцентом. – Можно мне в него кубик льда?

– Да. Да, можно, – подтвердила я и пошла обратно к Биллу, чувствуя ликование.

– Похоже, они верят всему, что я скажу, – брякнула я.

– Я согласен, что у нас не такая искушенная клиентура, как в Claridge’s[7], – сказал Билл. – Их нужно направлять на путь истинный.

– До некоторой степени. – И вот я вновь повторила это выражение. Похоже, теперь я из тех людей, которые говорят «до некоторой степени».

После этого я в основном стояла с очень занятым и важным видом, много кивала младшему персоналу и наблюдала за тем, как они элегантно наливают вино, изящно подают и быстро убирают. Я также взяла у Билла пару бутылок «в исследовательских целях».

Пялясь в потолок комнаты для персонала, пока Билл уберет в баре и покажет мне мою кровать, я удивляюсь тому, что я действительно здесь, в Шотландии, что мне это удалось. Находясь в полубредовом состоянии, я начинаю хихикать.

– Привет, Хизер. – Джеймс озадаченно смотрит, как я лежу на полу. И неудивительно – я выгляжу просто ужасно. Я опускаю юбку и поправляю блузку, но сесть не могу – слишком устала.

– Я не чувствовала себя такой измотанной со времен Ибицы в августе 2014 года. Нет. Неправда. Со времен двадцатичетырехчасового марафона фильмов с Николасом Кейджем. Самое странное, что я едва коснулась его фильмографии. Он плодовит. Интересно, сколько часов моей жизни ушло бы на все фильмы с ним? «Воздушная тюрьма» особенно длинный. У него не так много фильмов короче двух часов. Сейчас погуглю. Хотя нет, к черту, пальцы слишком устали.

Почему я никак не заткнусь?

Джеймс действительно смеется – надо мной или со мной, мне все равно – затем снимает свою черную бандану и расстегивает поварской халат. Под ним оказывается белая футболка, вся в пятнах пота. Он вздыхает, и у меня возникает ощущение, что у него с плеч свалился тяжелый груз.

– Рад, что у тебя выдалась легкая первая смена, – говорит он, зевая. Должно быть, он шутит, хотя это и незаметно. Он направляется к своему шкафчику и, спрятавшись за дверцей, переодевается, хотя ему не стоило об этом беспокоиться. Я слишком устала, чтобы подглядывать.

– Да просто легкотня, – отвечаю я.

Наконец, примерно через три секунды, желание подглядеть пересиливает, и я бросаю на него быстрый взгляд, но Джеймс уже натянул черную футболку. Его плечи подаются вперед, пока он несколько минут разговаривает по телефону. Затем он наклоняется, чтобы поднять сумку, практически размахивая задницей у меня перед лицом. Я не могу не заметить, насколько она хороша. Это не маленькая попка, которая исчезает в обвисших джинсах, а хорошая, округлая, правильная задница.

Мысленно отругав себя, я снова сосредотачиваюсь на своем телефоне. Жду, пока он закроет шкафчик, и только потом поворачиваюсь к нему. В течение следующих трех месяцев Джеймс будет моим самым близким коллегой, и мне нужно найти способ наладить контакт с чем-то еще, кроме его очень красивой задницы. Мне нужно привлечь его на свою сторону. Если кто и заметит мои недостатки, так это он.

– Итак, как долго ты здесь работаешь, Джеймс? – спрашиваю я, подавляя зевок. – Извини, очень длинный день. На рассвете уже была на вокзале Сент-Панкрас.

– Да понятно, – говорит он, бросая грязную униформу в большую корзину для белья у двери и усмехаясь. Смех у него очень приятный, теплый, из глубины живота. – Я здесь уже целую вечность. – Он опускается на стул напротив меня, вытирая лицо белым полотенцем. Его темные волосы падают на лоб, они сильно разлохматились после того, как он снял бандану, и слегка влажные от пота.

– Правда?

– Раньше в Дунвегане недолго работал.

– Дунвеган?

– Ну, знаешь, Дунвеган на острове Скай.

– Ах, да, конечно. – Я делаю мысленную пометку посмотреть карту этой местности позже. – Значит, ты с западного побережья?

– Да, – коротко отвечает он, бросая белое полотенце в корзину для белья и откидывая голову назад, чтобы убрать волосы с глаз. – Прости меня. Не очень-то я гостеприимен. Сегодняшний день для меня тоже долго тянулся. Расселу нужно было… кое-что.

Тут он себя одергивает и качает головой. Очевидно, что он собирался пожаловаться на начальника, и я это понимаю. Никто еще не жаловался на начальников так, как я. Я вообще королева жалоб. Почти каждый начальник, который у меня когда-либо был, не подходил мне по всем возможным параметрам, и, каким бы талантливым он ни был, Рассел кажется классическим мудаком.

Джеймс касается шеи, и я любуюсь его слегка загорелыми руками. Ему осталось только зарыть пальцы в волосы, и я окончательно на него западу.

– Начальники – обязательная часть работы, – сообщаю я.

– Это правда, – говорит он, вставая. – Помочь? – Он протягивает руку и предлагает ее мне.

– Спасибо, – благодарю я, чувствуя, что краснею, когда он берет меня за руку, и мне приходится поспешно поправлять одежду. Подошвы ног мучительно ноют, а вонь, исходящую от моих подмышек, ничем не скрыть. – Прости, Джеймс, мне надо привести себя в порядок.

Он смеется:

– Ты выглядишь нормально.

Сказанное с мягким шотландским акцентом и спокойной уверенностью «Ты выглядишь нормально» – это лучший комплимент, который я когда-либо получала. Я чувствую, как щеки у меня горят от восторга.

В дверь врывается Билл с открытой бутылкой шампанского в одной руке и красного вина в другой. Он немного пошатывается, пока достает пальто, и неуклюже ставит вино на пол.

– О господи боже, давайте поедем, блин, домой. Тебе придется вести тележку, Джеймс, я едва стою на ногах. Подслушал, что пара, которая празднует золотую свадьбу за девятым столиком, пошла окунуться в озеро голышом, если кто хочет повеселиться. – Он рыгает, смотрит на меня и видит мое выражение лица. – Извините, издержки профессии.

Джеймс забирает красное вино из рук у Билла:

– Не надо было его пить, Билл.

– Оно стоит открытое уже несколько дней! – возражает Билл, улыбаясь во весь рот.

Когда я надеваю пиджак, то чувствую, что Джеймс смотрит на меня. Я поворачиваюсь к нему, пока мы ждем, что Билл переоденется, и думаю, не хочет ли он сказать что-то еще. Через мгновение я понимаю, что он не собирается ничего говорить.

– Я бы не отказалась от этого. – Я киваю на бутылку у него в руке.

– Конечно. – Он пялится на вино, затем медленно поднимает взгляд на меня и смотрит мне прямо в глаза. – Ты голодна?

Я плохо слышу, что он говорит, потому что вижу только его глаза. Между нами возникает искра. Я почти отпрыгиваю назад от шока, затем отрываюсь от невидимой, хрупкой нити между нами, и она лопается. Я перевожу дыхание. Он смотрит в потолок, потом в пол, и тут я вспоминаю, что должна ответить.

– Да, конечно, – отвечаю я, стараясь говорить спокойно, хотя сердце сильно бьется в груди.

– Я чертовски голоден, – произносит Билл, застегивая молнию на серой толстовке и не обращая на нас никакого внимания.

Джеймс уже натянул куртку и открывает нам дверь, пока я собираюсь с мыслями.

Я иду за ними, причем ноги жутко болят, пока мы выбираемся на улицу к тележке, а Джеймс запрыгивает на водительское сиденье и поворачивает ключ зажигания.

– Залезай, Билл, я поеду сзади, – говорю я.

– О боже, спасибо, – бормочет он, опускается рядом с Джеймсом и хлопая его по плечу. – Еще один блестящий день, старина. Потрясающе. Ты просто молодец.

– Тебе нужно поспать, – отвечает Джеймс.

Поездка до коттеджа занимает всего несколько минут, но этого времени мне хватает, чтобы собрать мысли в кучку. Ситуация, в которой я оказалась, притворяясь своей лучшей подругой, опасная. Но все можно спасти, если я буду усердно работать, останусь со всеми в хороших отношениях и дотяну до конца лета. Чего я не могу себе позволить, так это влюбиться. Сдерживай себя, Птичка!

Влюбленность будет меня отвлекать, а мне нужно сосредоточиться. Сегодня вечером пора начать ускоренный курс. Нужно выучить миллион сортов вин.

Мы подъезжаем к коттеджу, свет снова включается, и пока Джеймс возится с ключом, Билл берет себя в руки.

– Я покажу тебе комнату, и ты наконец-то сможешь принять душ, – говорит он, зажимая нос и кашляя.

– Да пошел ты, – говорю я, смеясь. – От тебя воняет хуже, чем от меня.

– Я в этом не сомневаюсь, – отвечает он, когда дверь со скрипом открывается. Он подхватывает мой чемодан и включает свет в прихожей. – Твоя комната здесь, вторая справа. Там все готово. Я на втором этаже, первая дверь, а Джеймс в конце коридора, и у него, урода, своя ванная. Я старше его лет на двадцать, но таково кумовство.

Я чувствую в его голосе намек на что-то неприятное. Бросаю короткий взгляд через плечо, пока мы идем по узкому коридору: Джеймс все еще стоит у входа на кухню с бутылкой вина в руке. Брови у него, как всегда, нахмурены, и он снова выглядит так, будто хочет поговорить.

– Итак, что ты готовишь? – спрашиваю я его.

– Грюйер на бездрожжевых тостах, – отвечает он, хотя в голосе слышится вопросительная нотка.

– Что?

– Гренки с сыром, – отвечает Билл из кухни.

– О, черт возьми, да, пожалуйста, – отвечаю я с улыбкой и замечаю, как глаза Джеймса светлеют, когда я отворачиваюсь.

Ванная комната маленькая, но чистая, и после того, как я понимаю, что, должно быть, оставила свой пакет с банными принадлежностями в общественном туалете в Инвернессе, я роюсь в шкафах и достаю самую новую на вид зубную щетку, остатки чьего-то средства для мытья лица и почти полную бутыль геля для душа под названием Power Clean Big Guy Wash[8] или что-то в этом роде.

Я переодеваюсь в ванное комнате, поскольку у меня впервые в жизни есть соседи-мужчины. Надеваю фланелевые штаны и растянутую старую футболку, а волосы распускаю по плечам. Мне нравится эта легкость. Скоро я привыкну к более короткой стрижке. Чувствую, что напряжение спало, а на смену ему пришел голод. Достаю свой телефон, который, вот черт, не проверяла с тех пор, как отправила Хизер сообщение несколько часов назад. На часах четверть первого.

Сообщений нет. Конечно. Тим напился где-то недалеко от офиса. Возможно, он уже снял костюм и прыгнул в реку или начал петь футбольные песни со своими не менее пьяными приятелями на стоянке такси на улице. Интересно, рассказал ли он своим друзьям о том, чем я занимаюсь? Скучает ли он по мне? Скучаю ли я по нему? На мгновение мне приходит в голову, что было бы неплохо тосковать по возлюбленному на другом конце страны. Но я не тоскую. Я точно не скучаю по Тиму.

Я кладу телефон обратно в сумку и открываю дверь в ванную. Слышу голоса Билла и Джеймса в общей комнате отдыха, а запах поджаренного хлеба с сыром наполняет коридор. Я проголодалась и рада потерпеть пьяного Билла, одновременно избегая внимания Джеймса, ради бесплатной еды.

– Привет, – говорю я, входя. Теперь я немного стесняюсь, что необычно для меня, но пьяный Билл так комично рад меня видеть, а Джеймс улыбается уже менее натянуто. Лучше бы он не улыбался. У него очень-очень милая улыбка.

Комната отдыха достаточно большая. В дальнем конце есть небольшая кухня, которая явно не обновлялась с восьмидесятых годов: там много шпона и бакелита, специально сделанных для поколения, которого больше нет. Крошечные ящички для трав, пол из терракотового кирпича и ручки с цветочной росписью. Еще есть микроволновая печь размером с посудомоечную машину. Передо мной стоит большой кожаный диван в стиле «Честерфилд» и два кресла по обе стороны от журнального столика, а на стене висит огромный телевизор с плоским экраном. На дальней стене пробковая доска, на которой прикреплено что-то похожее на список дежурств сотрудников, а также несколько фотографий людей, которых я не узнаю, и флаер на что-то под названием «Шотландская вечеринка винного общества».

– Что это? – спрашиваю я, подходя к доске и снимая листовку с булавки. – «Шотландская вечеринка»? Звучит прикольно. Ну, вообще-то похоже на клуб свингеров.

Билл разражается смехом, достает с полки три маленьких бокала для вина и наливает красного:

– Это лучшая гостиничная вечеринка на западном побережье.

– О, там, наверное, неограниченное количество хаггиса[9]?

– Да еще и дождь, – добавляет Джеймс, и я хихикаю, в основном от шока, что он только что почти пошутил.

– А где шампанское? – спрашиваю я. – Если оно еще есть, я бы с удовольствием выпила шипучки.

Вот как я разговариваю о вине. Я действительно люблю шипучку. Мне нравится чувствовать себя шикарно, когда я ее пью. Я люблю каву, просекко и шампанское на свадьбах. Люблю до глубины своего пьяного и кокетливого сердечка.

– Я прочитал про шампанское с грюйером. – Из-за стойки выходит Джеймс. Теперь он расслаблен, выглядит еще более красивым, и я с удивлением замечаю, что на нем очки для чтения, которые он быстро снимает. – Похоже, это отличное сочетание.

– Ладно, зануда, хватит, рабочий день закончился, – говорю я, улыбаясь ему, и он тоже отвечает улыбкой, нагибаясь, чтобы осмотреть гриль.

– Да ладно, Джеймс, не всегда же говорить о молекулярной пене из свиной спермы. Вот, пожалуйста, только, к сожалению, бокал не той формы, – бормочет Билл, вытаскивая серебристую пробку из бутылки.

– Именно, – киваю я, забираясь на табурет рядом с Биллом, пока Джеймс вытаскивает из духовки противень с сырными тостами. – Боже, пахнет просто невероятно. Что ты туда кладешь?

– Грюйер, горчицу – всего понемногу, – роняет он, пожимая плечами и, кажется, слегка краснея.

– Готовка для меня – загадка, – признаюсь я. – Однажды я пыталась приготовить говядину по-бургундски, используя свинину и кока-колу.

– Но это же совсем не то, – хмурится Джеймс. – Хотя свинина и кола сочетаются на удивление хорошо, ни то, ни другое не имеет отношения к говядине по-бургундски.

– Нужно подождать, пока он остынет, – вмешивается Билл и берет один ломтик. – Извините, Хизер, но вы не похожи на других сомелье. Судя по вашему резюме, я бы подумал… – Тут он замолкает.

Я не хочу думать о том, к чему клонит Билл, поэтому делаю еще глоток шампанского, и пузырьки танцуют у меня на языке. Оно тяжелее и почти горькое по сравнению с просекко, которое я пила зимой в местном пабе, где его наливали из крана, что было очень удобно.

Билл бросает взгляд на Джеймса:

– Тебе так не кажется, Джеймс?

– Что ты имеешь в виду? – отвечаю я с притворным возмущением и тянусь за ломтиком. Он достаточно остыл, я откусываю кусочек, и, не будучи готовой к ореховому сладко-соленому вкусу, который обволакивает язык, давлюсь. – Господи, мать твою, это лучше, чем…

– Секс, да, поэтому я больше и не заморачиваюсь по этому поводу, – говорит Билл, кивая головой в знак согласия.

– Я хотела сказать, это лучше, чем тосты «Греггс»[10].

Джеймс смеется, как будто я шучу, и Билл тоже.

– Видишь. Вот это я и имел в виду. Ты с юмором, а среди специалистов по вину такого не бывает, – замечает он.

– Простите? – Я смеюсь, поскольку невозможно обидеться на что-то, что вообще-то не направлено против меня. Я делаю большой глоток шампанского, вкус которого слегка заглушается слоем сырного жира во рту. И, боже мой, это отличный вкус.

– Не знаю. Ты явно не гурман. И выглядишь так, будто работаешь в музыкальном магазине.

– Билл, – обрывает его Джеймс, – не говори так.

– Что плохого в работе в музыкальном магазине? – поддразниваю я Джеймса. Я знаю, что он хотел проявить доброту, но это слишком хорошая возможность поймать его на слове и посмотреть, смогу ли я снова заставить его покраснеть.

Я, конечно, не скажу им, что моим третьим рабочим местом после универа был местный магазинчик HMV[11], как раз перед тем, как он разорился. Вся моя коллекция дисков состояла из тех, на которые распространялась скидка для персонала во время финальной распродажи перед закрытием. Она была огромной и разнообразной, и, возможно, именно ею я гордилась больше всего из всех моих вещей. К сожалению, в 2015 году я продала все, что было, свадебному диджею из Халла, чтобы оплатить счет по кредитной карте. Теперь у меня ничего нет.

– Извини, я ничего такого не имел в виду. Просто большинство тех, кто изучает виноделие, – богачи. Изучение вина стоит кучу денег и… – Билл останавливается на полуслове, усмехается и прикусывает губу, опустив взгляд в пол. – Я понимаю, что только что угодил в очень глубокую яму и не могу выбраться. Простите меня.

Он склоняет голову, притворно стыдясь, и я хихикаю, снова наполняя бокал.

– Все в порядке. Я знаю, что я не та Хизер, которую вы ждали. Все думают, что я гораздо более утонченная, но я просто выпивоха, которой за это еще и платят.

Билл смеется, но у меня вдруг портится настроение. Даже играя роль кого-то типа Хизер, я не справляюсь. Я опускаю взгляд в свой бокал, испытывая внезапное желание лечь спать. Джеймс, должно быть, почувствовал мою обиду, потому что он подталкивает ко мне доску с сырными тостами.

– Возьми еще, – предлагает он, поворачиваясь, чтобы помыть руки в раковине позади себя.

– Я серьезно, – продолжает Билл, увлекшись темой. – Вспомните хотя бы Мануэля с его костюмами в полоску и снобистским французским акцентом…

– Это был снобистский французский акцент или обычный французский, который, по-твоему, звучит снобистски? – издеваюсь я.

– Что?

– Потому что первый ответ выставляет мудаком его, а вот второй – тебя. – Я делаю еще один глоток вина и откидываю голову назад, довольная собой.

– Не обращай внимания на Билла, он пьян… – вмешивается Джеймс, бросая на него предупреждающий взгляд.

– Слушайте. Все, что я хочу сказать, Хизер, дорогая, – продолжает Билл, не обращая на него внимания, – это то, что ты классная, в отличие от остальных. – Он хлопает меня по спине и чуть не соскальзывает с табурета. – Я просто не могу представить тебя в роли винного мастера: они обычно такие высокомерные. Разве я не прав, Джеймс?

Джеймс смотрит на меня, и после пары бокалов мне удается выдержать его взгляд.

– Я думаю, что ты глоток свежего воздуха, – признается Джеймс, затем опускает взгляд и вытирает лезвие кухонного ножа полотенцем в клеточку. Он переворачивает лезвие в руке, чтобы осмотреть его, и оно вспыхивает, отражая свет. Затем джеймся разворачивает большую сумку-скрутку с ножами и вставляет его в пустующий карман посередине. В этой сумке есть что-то неоспоримо сексуально-опасное, хотя я только что закончила просмотр «Декстера»[12] в поезде. Джеймс делает паузу и бросает на меня короткий взгляд, а затем задвигает сумку с ножами обратно в ящик.

Глоток свежего воздуха.

В жизни меня называли по-разному, но это первый раз, когда меня назвали глотком свежего воздуха. Мама называла меня невоспитанной. Папа называл меня маленькой попрошайкой внимания. Моя первая соседка по квартире, чопорная овца, работавшая в отделе кадров, называла меня лживой, вороватой маленькой дрянью, потому что думала, что я украла ее кисточку для макияжа MAC. (Я одолжила ее и потеряла, так что технически я ее не крала, но в любом случае, она не могла знать, что это я). Меня уже столько раз называли гребаной неудачницей, что это казалось нормальным. Хизер в основном называет меня замечательной, но я и так всегда приберегаю все лучшее для Хизер.

Я смотрю на Джеймса, и мое сердце трепещет.

Мы оба тянемся к шампанскому. Он добирается до него первым, и я как бы «случайно» касаюсь его пальцев. Не могу удержаться. Даже я не могла неправильно распознать сигналы. К тому же я модная молодая сомелье, а все знают, что новизна – это 80 процентов привлекательности. Наверняка я привлекательна при таком сценарии?

Внезапно смутившись, я пытаюсь выкинуть эту мысль из головы.

– Извини, – бормочу я, чувствуя себя немного глупо и отдергивая пальцы, – наливай.

Билл наконец сползает с табурета и, используя свободную руку для опоры, отдает честь Джеймсу и снова легонько хлопает меня по спине. Он рыгает, его взгляд затуманен, он качает головой и опрокидывает вино на пол.

– Так, мне пора идти, – решает он, наклоняясь, чтобы поднять его, и успевает ухватиться за барную стойку, чтобы не упасть. – Спокойной ночи, ребята. Я удолбался!

– Удолбался? – тихо произношу я, подавляя усмешку. – Кто вообще так говорит?

Джеймс наполняет мой бокал и на мгновение замирает, глядя на свой. Поднимает его, затем опускает. Кладет руки на бедра, и я понимаю, что его смущает тот факт, что мы остались на кухне одни. Новые соседи по дому. Коллеги на протяжении лишь нескольких часов. Взрослые люди. Сексуальное напряжение нарастает. Или только у меня?

– Мне тоже пора. У меня завтра полно работы, – роняет он. – Извини, что оставляю тебя.

– Не нужно объяснять, – произношу я, немного разочаровавшись, но в то же время с облегчением. – Я так устала, что готова уснуть прямо здесь, на этой кухонной стойке.

– Разве твоя комната не в конце коридора? – хмурится он.

– Я не собираюсь спать здесь, Джеймс.

– Конечно. – Он качает головой. – Слушай, извини, что я был немного, эм, резок с тобой, когда ты приехала.

– Все в порядке. Это было около восьми часов назад. Я уже все забыла.

– Просто все меняется. Рассел новый, и меню новое, и я не хочу наделать ошибок. Я волновался, что ты…

– Не справлюсь с задачей?

– Нет, что у нас не будет времени все обсудить. – Он на мгновение делает паузу, бросая короткий взгляд на пол. Трет глаза ладонями и пытается скрыть зевок. – Просто все довольно серьезно, поскольку мы вводим новое меню и обновляем сам отель. Но все наладится.

Я хочу заверить его, что не облажаюсь, и твердо обещаю себе начать изучение вина сегодня вечером.

– Все и правда новое, – говорю я, внезапно сдуваясь от усталости и трех бокалов наспех выпитого шампанского. – Но не волнуйся. Мы не облажаемся.

Я хочу обнять его. Он напоминает мне дерево. Хорошее, большое, крепкое дерево.

Иди к себе в комнату, Птичка.