Читать книгу Другая жизнь - - Страница 20

– Расскажи, во что ты веришь, – попросил я.

– А зачем?

– Хочу понять, что для тебя реально.

Мы сидели на каменистом побережье мыса Дандженесс, а над нами белело пропитанное влагой небо. В то время мы виделись буквально каждый день, как будто чувствовали, что конец уже близок. Но на работе старались избегать друг друга. Слухи о нас вспыхнули мгновенно, точно лесной пожар, которому только и нужно, что легкий ветерок, и его уже не остановить, – но я и сам этого желал. Это стало чем-то вроде бонуса к тому, что происходило между нами, когда мы наконец оставались наедине. Теперь, заключая Анну в объятия, я острее и ярче ощущал каждое ее прикосновение – это было сродни лихорадке, от которой совсем не хотелось лечиться.

А здесь, на Дандженессе, нас не знал никто.

– Что для меня реально? – Анна зачерпнула пригоршню камешков. – Я и сама вот уже девятнадцать лет как пытаюсь это понять.

– Что будет после смерти?

Анна заерзала. Я почувствовал, что ей неуютно, и даже подумал, не сменить ли тему, но, сказать по правде, куда больше мне тогда хотелось усугубить ее смятение.

– В Библии сказано… – Она глубоко вдохнула. – В Библии смерть называют крепким сном. Однажды на земле разгорится страшная война под названием Армагеддон, и все усопшие воскреснут в раю.

Я кивнул, как будто хоть что-нибудь понял.

– И когда случится этот Армагеддон?

– В Библии сказано, что мы живем в последние времена, так что он может начаться в любой момент.

– И даже завтра?

Она кивнула со смущенной улыбкой:

– Когда я была маленькой, взрослые говорили, что школу я не закончу, потому что конец света случится раньше. Говорили, что я не успею выйти замуж и родить детей, потому что к тому моменту уже воцарится новый мир.

Я вскинул брови:

– Ничего себе.

– Тебе, наверное, очень странно такое слышать.

– Выходит, все умершие воскреснут, ну а дальше-то что?

Анна ответила не сразу:

– Их ждет вечная жизнь в раю. У нее не будет конца.

– Что ж, здорово, – одобрил я. – Это по мне. А в чем суть этой самой войны… Этого… Армагеддона?

– Это битва добра со злом, – пояснила Анна, не глядя мне в глаза. – Те, кто жил в истине и благочестии, выживут и попадут в рай, а те, кто творил зло, погибнут.

Я задумчиво почесал подбородок.

– А что такое «благочестие»?

Анна закрыла раскрасневшееся лицо руками:

– Чего ты от меня вообще хочешь, черт возьми? Библейских толкований и проповедей?

– А ты разве не ради них стучишься к людям в двери?

– К незнакомцам, – уточнила она. – Отрабатываю положенный час – и все, свобода. Не заставляй меня этим еще и в выходные заниматься.

– Я думал, тебе это важно.

– Важно. – Она взяла камень и сжала в ладони. – Вот только я всю свою жизнь изгой, ни на кого вокруг не похожий. И совсем не хочу об этом думать рядом с тобой.

Посреди пляжа стояла деревянная палатка с голландской дверью, обе створки которой были распахнуты в ожидании посетителей. Я оставил Анну на камнях и поспешил к домику, чтобы купить нам чего-нибудь попить. Внутри на пластмассовом стуле восседал старик-продавец, спрятавшись за цветастой обложкой какого-то таблоида. На голове у него была фетровая шляпа, слегка сдвинутая на затылок, и этим он напомнил мне дедушку.

Я прочистил горло. Он поднял взгляд и опустил газету. Почувствовав, что он не особо расположен болтать, я отвернулся и стал смотреть на море, пока он наполнял два пластиковых стаканчика чаем.

Я вернулся к Анне, всю дорогу чувствуя на себе ее внимательный взгляд. Солнце отыскало прореху между облаками и осветило крошечный островок на каменистом пляже, где она сидела. Мне вдруг подумалось – до чего это странно, что она никогда не сможет взглянуть на себя моими глазами.

Мы неспешно пили чай и смотрели на безмятежное море.

– А знаешь, какой ты? – спросила она, немного помолчав.

Я взглянул на нее.

– Ты от мира сего.

– Это как?

– «И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек»[5]. Ты – от мира сего и приносишь с собой одно только разрушение.

Я допил остатки чая.

– Получается, я погибну в этом самом Армагеддоне?

Анну мои слова не позабавили.

– А как сделать так, чтобы не быть «от мира сего»? – спросил я.

– Надо стать… одним из нас.

– То есть все как у католиков, – продолжил я, припоминая, как к нам в школу приходили священники. – Надо пить кровь Христову и искупать свои прегрешения? Думаю, я справлюсь.

– Никакой крови! – поправила меня Анна. – И переливания под запретом, не забывай. Кровь священна. Это символ жизни, и никто не вправе отнимать и даровать ее, кроме Господа.

Я закурил.

– Звучит интересно. Совсем другой мир. Может, станешь моим учителем?

– Кто, я? – переспросила Анна и рассмеялась. – Боюсь, у меня и для ученицы квалификации маловато!

Я переложил сигарету в другую руку, подальше от нее.

– Судя по тому, что ты рассказываешь, у вас там все под жестким контролем.

– Пожалуй, так. У нас очень много правил.

– И в то же время ты производишь впечатление свободного человека. На коротком поводке тебя не держат.

– Я тебе что, собака?

– Нет, конечно, – со смехом возразил я. – Я к тому, что ты ведь сейчас здесь, со мной. И работаешь с толпой этих, как их там, «от мира сего».