Читать книгу Игра отражений - - Страница 2

Глава 1

Оглавление

Лето выдалось на диво теплым с самого начала. Рано зацвели яблони, пчелы вились вокруг укутанных белой пеной лепестков, жужжали не рассерженно, но трудолюбиво; ковром ромашек покрылись поля вокруг замка, а в речушке, трепеща крыльями и отчаянно охая, утка обучала плавать выводок пушистых серых комочков. На лесном озере поселились лебеди; эту гордую, великолепную пару Рангхиль видела, когда отправлялась в долгие прогулки. За прогулки, кстати, ей вечно доставалось от брата.

– Ты снова бродила где-то целый день, – попрекал ее Роалль, когда она возвращалась в сумерках, и подол платья был предательски намокшим от росы. – Вокруг полно отребья. Неужто ты хочешь стать жертвой разбойников или любого мерзавца, что захочет покуситься на жизнь беспомощной женщины?

– Не так уж я беспомощна, – улыбалась Рангхиль, выбирая сосновые иголки из густых светлых волос, которые она больше всего любила носить распущенными, ниспдающими ниже талии серебряным водопадом.

– Да, милая сестра, я-то знаю об этом, но и мужчина не справится с десятком озверевших противников, коли он не великий воин. А у тебя и оружия нет, только нож, и еще ты в платье.

– Мне это не помеха.

Нож с костяной рукояткой Рангхиль всегда носила на поясе. Такой же покоился в ножнах, что Роалль ни разу не оставил нигде и не забыл. Рукоять с вырезанными на ней рунами защиты и силы и с бегущим волком – это был подарок отца, одинаковый для обоих близнецов, на их десятый день рождения. И еще десять лет прошло с тех пор, а лезвие, выкованное превосходным кузнецом, не сточилось, не сломалось и не заржавело. С таким ножом можно выходить на противника – если, конечно, умеешь сражаться. Рангхиль умела.

Траур по отцу закончился еще в апреле, когда сырые северные ветра сменились легким морским бризом, не слишком частым гостем на просторах Нортумбрии. Здесь, неподалеку от Йорвика[1], привыкли к иной погоде: хмурым тучам, низко несущимся над землей, и дождю, и прохладе. Чем дальше к северу Англии, тем хуже, утверждал Хальдор – помощник брата в ратных делах и второй командир после него. Дальше начинаются горы, поднимающиеся острыми пиками к сумрачному небу, пасут овец племена, до сих пор не утратившие первозданной дикости, и раздаются душераздирающие песни таких инструментов, что здесь сроду не звучали бы.

Рангхиль оставалось верить Хальдору на слово: сама она никогда не покидала окрестностей родного дома. Вся ее жизнь прошла здесь, на пологих холмах и равнинах, среди лесов, узких рек и птичьего щебетанья. А также среди саксонских и данских крестьян, воплей волов, хохота пьяных воинов в длинном зале, звона железа в кузнице и тихого потрескивания свечей, когда шьешь долго, и глаза слипаются.

Остальной мир был словно затянут туманной дымкой: Англия с ее королевскими проблемами, венценосным святым[2] и дележом земель и власти почти не касалась Рангхиль. Вплоть до прошлого года, когда умер ее и Роалля отец, могучий Олаф Миккельсен, и горе, затопившее сердца, со временем сменилось тревогой.


– Налей-ка еще, – Роалль подставил служанке кубок, чтобы та вновь наполнила его сладким прошлогодним элем, и повернулся к сестре. – Значит, припасов немного?

– Ты же помнишь, каким было прошлое лето, – поморщилась Рангхиль. – Природа словно плакала по отцу. Пшеницу побило градом, и мы смогли собрать лишь три четверти того, что обычно. И это было удачей. Перед самой посевной нам пришлось начать раздавать зерно из амбаров замка, зерно, предназначенное на семена.

– Но скотину градом не побило? – вздохнул Роалль. Вообще-то, хозяйка замка отвечала только за порядок в замке и работу хозяйственных служб, а все вопросы с крестьянами должен был решать хозяин, но Роалль больше склонен был к ратному делу, как и их отец Олаф. Поэтому Рангхиль с радостью и удовлетворением взяла на себя заботу о благополучии имения, советуясь с братом лишь при принятии самых ответственных решений, от которых зависела жизнь многих. Замком же и всеми его службами Ранди занималась с тех пор, как научилась считать и читать, то есть, лет с десяти. Олаф Миккельсен вдовствовал давно, так что дому к тому времени отчаянно требовалась хозяйка.

– Скотине тоже нужно что-то есть. А когда луга затапливает… – напомнила Ранди брату.

– Я понял тебя, – кивнул Роалль, задумавшись. – Однако этот год обещает быть урожайным.

– О да. Хотя я не стала бы испытывать терпение судьбы, считая наш урожай заранее. Если все будет хорошо, и мы продадим скот… – Рангхиль с превеликим удовольствием рассказала бы брату все и в подробностях, но Роалль привык во всех этих делах полагаться на сестру. Сам он предпочитал заниматься укреплением защитных сооружений замка и тренировать дружину, с определенной долей справедливости полагая, что процветание имения зависит не только от успехов в сельском хозяйстве и торговле, но и от способности защитить нажитое трудами.

В длинном зале ужинали. Собственно, это был обед, плавно перешедший в вечернюю трапезу; воины могли сидеть за столом часами и предаваться воспоминаниям, рассказывать истории, похваляться подвигами и заниматься всеми остальными, приличествующими настоящим мужчинам, вещами. Иногда Рангхиль это веселило, иногда раздражало. Когда приезжали гости, она могла, как велели традиции, обносить их вином и элем, но обычно сидела во главе стола, по правую руку от брата. Роалль был хозяином дома, и если бы Рангхиль родилась мужчиной, то восседала бы сейчас рядом с ним, разделив священное право именоваться хозяином. Или, если бы у их матери родилось два мальчика, наследником и главой рода считался бы тот, что первым появился на свет? Так-то первая – Рангхиль… Она снова взглянула на лицо брата, так похожее на ее собственное, только немного грубее. Так говорила Альва. Приходилось верить служанке: рассмотреть себя четко в медных зеркалах и обманчивых речных отражениях никак не получалось.

Роалль. Самый близкий человек, который всегда был у Рангхиль, сколько она себя помнила. Они с первого дня были неразлучны – с того самого дня, давшего им жизнь и отобравшего ее у их матери. Альва рассказывала, что Олаф горевал безмерно, потеряв любимую супругу. Но это не отвратило его от детей, наоборот: он воспитывал их всегда вдвоем, почти не делая между ними различий. И в свои двадцать лет Рангхиль немного снисходительно относилась к бледным и нежным саксонским девам. У данов обычаи были заведены по-другому: родовитая женщина, если того пожелает, может владеть оружием и даже состязаться с мужчинами. Весьма полезные умения в неспокойные времена.

Впрочем, времена никогда не бывали спокойными.

Служанка наклонилась над Рангхиль, словно спрашивая, налить ли и ей эля, но девушка покачала головой. Не хотелось туманить разум даже глотком слабого прошлогоднего напитка.

– Значит, нам снова хватит уплатить налоги, – сказал Роалль и кинул пару костей вертевшимся у стола собакам. Тут же завязалась веселая потасовка, с визгом и погоней. Псы были не голодны, однако, борьба за кость у них в крови. Как и у людей… – Это хорошо. Я не знаю, почему мы отдаем столько денег королю, которого даже не видим, но…

Собаки, громадные породистые псы, способные в одиночку свалить оленя или парой выйти на кабана, волка или медведя, разобрались, кто из них достоин кости, и улеглись у ног хозяина. Собаки – вот еще одно занятие Роалля. Псы Миккельсенов славились в окргуе, всех щенков быстро разбирали и платили хорошую цену.

– Не стоит вести подобные разговоры, – прервала брата Рангхиль. – Если Хальдор говорит, что при дворе снова зреет смута, стоит подумать, как мы поведем себя. Мы всегда поддерживали короля, а в тяжелый час это еще важнее.

Хальдор с небольшим отрядом вернулся из Лондона буквально утром: он отвозил те средства, что причитались с плуглендов[3] за миновавшие месяцы, в казну. Миккельсены не доверяли сборщикам налогов, предпочитая доставлять королевские деньги сами. А то кто знает, сколько звонких монет по дороге осядет в карманах хитрых саксов!

Саксы вообще были… назойливы. Конечно, они пришли на эти земли раньше, разогнав предыдущих обитателей; но как бритты склонились под их властью, так теперь настало время саксам подчиниться датчанам. Или это время уже прошло? Здесь, в Данелаге[4], этого совсем не чувствовалось. Однако мир больше, чем Данелаг.

К сожалению.

– Что еще говорят в столице? – спросила Рангхиль. Она была занята, когда Хальдор возвратился, и потому не слышала его рассказа. Сейчас ей не хотелось отлучать бравого вояку от его соскучившейся супруги, новости мог пересказать и Роалль.

Брат, однако, медлил. Он взял с блюда кусок мяса и снова бросил собакам – те, не ожидавшие подобного подношения, вцепились в еду, урча и рыча.

– Роалль?..

– М-да. Хальдор привез кое-какие вести, касающиеся нас с тобой, – осторожно начал он.

– И что же это? – Чем играть с воображением, Рангхиль предпочитала узнать сразу. Судя по тону Роалля и по тому, что он не начал с этих новостей – они неприятные.

– Видишь ли, Кенельм Олдхам снова подал прошение его величеству, чтобы ему вернули причитающиеся земли. Оставив нам тот клочок, на котором стоит крепость и наделы у леса. На замок и наделы данов он претендовать не рискнул.

– В следующий раз рискнет, – поморщилась Рангхиль.

Так она и знала, что это дело не останется в прошлом. Саксы назойливы – она ведь об этом уже думала сегодня? Вернуть земли, которые вот уже много лет тебе не принадлежат, – вернуть не силой, так хитростью. Что может пообещать королю Олдхам, если не солидную долю? Здесь нет солидной доли, владения Миккельсенов не так уж и велики…

Когда король Кнуд Великий снова вернул датчанам английские земли, на время уплывшие из рук, сражавшийся в рядах его войска Олаф Миккельсен получил земельный надел с несколькими деревнями и право передавать его по наследству. Сейчас хозяином земли сделался Роалль. Однако до того, как достаться Миккельсенам, эти холмы и плодородные равнины бесхозными не были. Они принадлежали саксам – семье Олдхамов, которых милостиво не выгнали совсем, только оставили им во владение значительно меньше земель. А могли бы и вовсе перебить… Однако Кнуд полагал, что уничтожать все население Англии, если оно в чем-то с ним несогласно, – самая настоящая глупость. Потому саксов постарались сделать лояльными, не слишком притесняя и давая возможность накопить утраченные богатства и своей службой опять возвеличиться. Ситуация с годами менялась, саксонские тэны[5] приобретали все большую власть, однако здесь, в Данелаге, это ощущалось гораздо меньше. Тут по-прежнему было много датчан, действовала система датского права, крестьяне в большинстве своем являлись свободными – словом, не слишком-то много шансов оставалось у прежних владельцев, что эти земли когда-нибудь возвратятся к ним. Кое-кто смирился, кто-то отправился на службу к королю, дабы заново заслужить владения и почести, кто-то и вовсе подался на континент, а кто-то, вроде Кенельма Олдхама, пытался действовать хитростью. Войска у него не имелось, доход с земель он получал небольшой, и сам не был захвачен соседями лишь потому, что они у него уродились мирные. До поры до времени.

Олдхама Рангхиль знала: несколько раз он приезжал к отцу, а затем явился на похороны, дабы засвидетельствовать свое почтение соседям, понесшим утрату. Тогда-то Ранди и проведала о том, что Кенельм претендует на земли за рекой, да поскорее. Роалль все чаще посвящал сестру в дела, а к концу прошлого года девушка прекрасно разбиралась в том, что происходит. Кенельма Олдхама нельзя недооценивать.

Ведь, несмотря на то, что в Данелаге сохраняются свои законы, датчанам по всей Англии сейчас приходится туго. Многие защищают свои земли с оружием в руках, некоторым не особо влиятельным тэнам пришлось даже возвратиться в Данию. Смена власти никого не оставляет в стороне, а когда на острове, пусть и достаточно большом, смешивается столько народностей, войн и взаимных обид не миновать. И политика нерешительного Эдуарда, о которой благородной девушке лучше не размышлять (все равно никуда от мыслей не денешься!), ни к чему хорошему, наверное, не приведет. Рангхиль просто не знала. Отец всегда говорил, что жить приходится в вечно изменяющемся мире, а значит, стоит быть готовым к любым неожиданностям. Олаф Миккельсен знал, о чем говорил. Он сменил одну страну на другую, холодные ветра Дании – на английские дожди, и постоянно был готов к сюрпризам. Его смерть тоже стала неожиданностью, и все же… Все же он умел чуять ветер, как никто.

Близнецы чуяли ветер гораздо хуже.

Вот и сейчас: стоило бы призадуматься, почему Кенельм больше не заглядывает к Миккельсенам, почему прекратил говорить с ними о спорной земле. А он, оказывается, решил воззвать если не к христианскому Богу, то к одному из Его помазанников на земле: непосредственно к королю Эдуарду. Если долго вертеть хвостом при дворе, словно хитрый рыжий лис, можно, принюхавшись, узнать, куда дует тот самый нужный ветер. И цапнуть его зубами и когтями.

Мало ли влиятельных персон нынче в Англии…

– Я не думаю всерьез, что король удовлетворит эту просьбу, – продолжал Роалль неторопливо. – В самом деле, у него хватает забот. Но есть не только король…

Мысли близнецов, как всегда, сходились.

– К кому может обратиться Кенельм, если король Эдуард откажет ему? – задумчиво произнесла Рангхиль и погладила сунувшегося ей под руку пса.

– Он не в тех отношениях с эрлом Гарольдом[6], чтобы претендовать на его внимание и помощь; к тому же, Гарольду Олдхам ничего не сможет пообещать. Разве что службу, но тому и так служат влиятельные. – Роалль помолчал. – О других его родовитых и властвующих друзьях мне ничего не известно, иначе, может, давно бы мы с тобой работали в свинарнике, сестричка.

Шутка была так себе, но Ранди улыбнулась. Пес извивался, ластился, подсовывал лобастую башку, чтобы и за ушами почесали.

– Впрочем, отец говорил, что у Кенельма имеется довольно влиятельный родственник при дворе Вильгельма, – припомнил Роалль.

– На большой земле? – уточнила Рангхиль.

– Да, в Нормандии. Его зовут Манстан из рода Олдхамов, и он, поговаривают, большой друг герцога. Живет при его дворе в Кане, пользуется милостями, довольно богат. Не сомневаюсь, что он не откажется от клочка английской земли, если Кенельму хватит ума ему предложить в обмен на помощь или поддержку.

– Почему же Кенельм до сих пор не обратился к нему? – поинтересовалась Ранди.

– Откуда мы знаем? Может, и обратился, – пожал плечами Роалль.

Рангхиль задумалась.

– Ты полагаешь, они найдут средства, чтобы нанять воинов и отвоевать свои бывшие владения? – Эта мысль вызывала беспокойство.

– Если вспомнят, где границы проходили, – кисло пробурчал Роалль, – хотя я не сомневаюсь, что у Олдхама все записано. Он ведь и писать умеет, ты слыхала?

Выдающиеся успехи Кенельма в каллиграфии не интересовали Рангхиль.

– Ты тоже умеешь, – напомнила она, – и даже я. Не в том дело, Роалль. Неужели все действительно так серьезно? Что же ты мне не говорил?

– Я не хотел тебя расстраивать.

– Это жизнь. Расстроюсь я или нет, если Олдхамы завтра будут под стенами с войском, мне нужно об этом знать, – покачала головой Ранди.

– Не надейся, что я заколю тебя, дабы эти саксонские мужланы не могли с тобою потешиться, – мрачно пошутил Роалль.

– Конечно! Кто добровольно лишит себя одного из лучших мечей?

Брат и сестра невесело улыбнулись друг другу.

– Как бы ни горчило кровь предчувствие битвы, но, поверь мне, сестра, на сей раз я предпочел бы ее избежать, – вздохнул Роалль. – И не потому, что трусость велит мне отсиживаться за стенами замка или бежать на край света, спасаясь от каких-то саксов. Нет, дело вовсе не в этом. От нас зависят люди. Об этом ты постоянно твердишь мне, и я поверил. Не только наши воины, для которых битва естественна, словно дыхание, но и крестьяне, возделывающие нашу землю. Эти люди ничем не заслужили войны. И хотя смута все равно будет – слишком уж слаб король, чтобы эрлы оставили его сидеть на троне! – я полагаю, она не заденет наши края, если мы того не позволим. Но для этого нам надлежит жить в мире с соседями. А некоторые наши соседи сами хотят воевать.

– В подобных спорных случаях есть еще одно решение, – медленно проговорила Рангхиль.

– Я знаю, – скривился Роалль. – Но мне не нравится это. Я предпочитаю битву. И хотя мысли о людях, живущих на земле, важны для тебя… и для меня, битва честнее. Битва лучше. Если бы Олдхам пришел под стены замка, если бы вызвал меня в поле, дабы там решить наши разногласия, все было бы проще и лучше. Но ты, моя дорогая сестра, плетешь мягкие сети. Не попадись в них сама.

– О, если ты полагаешь, будто я намерена предложить мой брак с Кенельмом, ты ошибаешься.

– А что же ты хотела сказать? – удивился Роалль.

Рангхиль передернула плечами. Она говорила именно о браке, но… Нет, Кенельм Олдхам не являлся самым неприятным из мужчин, с которыми ей приходилось сталкиваться за свою жизнь, – встречались и похуже люди. И он не связан брачными узами, и собой хорош. Рангхиль и сама себе не могла объяснить, почему она не хочет даже задумываться о том, чтобы вступить в брак с Кенельмом, и для Роалля ее невнятные сомнения не годились. Тут требовались мудрые слова.

– Мой брак с Кенельмом вряд ли послужит делу, – сказала Рангхиль. – Я уйду в его дом и разделю его землю – не наоборот. Вот если бы ты…

– Женился на Кенельме? – в притворном ужасе возопил Роалль. – О нет!

– Не время дурачиться, – досадливо поморщилась Ранди. – На его сестре, к примеру.

– Но у Олдхама нет сестры, – напомнил Роалль.

– К сожалению.

Близнецы умолкли. Воины за столом хохотали, смех метался над ними, как пламя над сухой травой; от очага тянуло вкусным запахом жареного мяса и золы, на которую капал жир.

– Мы слишком мало знаем о наших соседях, чтобы строить какие-то планы, – наконец, нарушила молчание Рангхиль.

– Нам никогда не требовалось знать о них много.

– Пока был жив отец…

– Да.

Олафа Миккельсена, громадного, с виду злого, словно сошедшего с небес скандинавского бога, боялась вся округа. При нем Кенельм не осмеливался выказывать свои претензии столь явно. Полунамеки, шутки – вот все, что он мог.

– Мне стоит написать тэну Лефстану, – предложила Рангхиль.

– И верно, – оживился Роалль, – он давно не приезжал к нам! Мы устроим пир в честь его приезда.

– У меня нет в том сомнений, но я хочу позвать его не за этим. Он знает, кажется, всех людей в мире. Он расскажет нам о Кенельме и других Олдхамах. Мы должны знать своих… соседей.

– Ты хотела сказать – врагов, – усмехнулся Роалль. Эта его ухмылка, когда уголок рта вздергивался, а губы растягивались, приоткрывая белые зубы… В такие моменты молодой тэн напоминал хищника, готового вцепиться горло.

– Да, но не сказала. Я надеюсь, что мы не станем врагами.

Рангхиль поднялась. Было далеко за полночь, кое-кто из воинов уже храпел прямо под лавками, а утро в замке начиналось рано. Иногда и ночь завершиться не успевала.

– Хорошо, – Роалль посмотрел на нее снизу вверх, – напиши ему. Я буду рад видеть старого Лефстана.

Рангхиль кивнула и пошла к лестнице, ведущей наверх, к ее комнате. За спиной у девушки раздался нестройный, возглавляемый единственным местным певцом хор голосов:

– Дали в жены дивну

Девицу за деньги

Храбру, мне-де равну,

Храфну достославну.

Мне к дому в буре бранной

Был Адальрад преградой.

Оттого-то воин

Слова едва и вяжет!


Ранди впервые не понравилась эта песня.

1

Старинное название города Йорка до нормандского завоевания – Прим. автора.

2

Имеется в виду правивший в то время, весьма набожный король Эдуард Исповедник – Прим. автора.

3

Датская базовая единица земельного участка, равная примерно территории, обрабатываемой за год упряжкой восьми быков – Прим. автора.

4

Данелаг – территория в северо-восточной части Англии, отличающаяся особыми правовой и социальной системами, унаследованными от норвежских и датских викингов, завоевавших эти земли в IX веке. – Прим. автора.

5

Тэн – представитель военно-служилой знати, получавший земли от короля за службу. В переводе это слово означало «тот, кто служит». – Прим. автора.

6

Эрл – титул высшей аристократии в тогдашней Британии, родовая наследственная знать скандинавского или англосаксонского происхождения. В услужении у эрлов находились тэны. – Прим. автора.

Игра отражений

Подняться наверх