Читать книгу Созвездие эмигранта - - Страница 5

В этой части «Пятёрочки» обычно стоят раздатчики рекламных буклетов, а на той стороне располагаются невозмутимые, как стайка городских голубей, местные попрошайки. Кто-то играет на музыкальных инструментах, кто-то выпрашивает денег на еду, третий просто надеется на добрых людей…

Снующие взад-вперёд посетители супермаркета, как правило, не проходят мимо, и в конце рабочего дня попрошайки расходятся довольные и подзаработавшие.

– Ну ты и лох! Ты что, с ума сошёл? Не мог нормальную записку написать, что ли? – разносит по Коломенской свою хриплую иронию азербайджанец, торгующий овощами в киоске рядом с супермаркетом.

– Этот новичок – бабахнутый, разве не видишь? – прислонился к красной «шестёрке» таксист-армянин. – Целый час учу его, учу. Но разве он слушает?! Тут ловкость нужна, хватка!

– Я честный человек, на благородную цель прошу, – сказал дебютант-попрошайка с остекленевшими голубыми глазами, крепко удерживая двумя руками картонку с надписью, и попытался привлечь взгляд прохожего к тексту.

Металлические тарелки соседей-христарадников трещали от прибывающих с каждым часом монет. Новичок терпеливо ждал.

– Ну как вы не понимаете? Человек должен быть честен в любом вопросе! Я искренне влюбился, искренне женился, честно признался жене, что люблю другую, развёлся, потом второй жене сказал, что у меня есть любовница, и она ждёт от меня ребёнка. Надо было – послал шефа на х…, швырнул пепельницу ему в лицо и ушёл. Дошёл из Владивостока до Москвы. Я живу по совести, ребята… Давно уже мой дом – бутылка. Только это меня греет и успокаивает.

– Ах ты, ленивый паршивец! И не стыдно?! Никто тебе и гроша не даст. Я таких, как ты, за версту чую и с детства смертным боем бью, чтобы людьми стали, уроки учили. Дабы потом так не паясничали.

– Вы кто, девушка?

– Я – заслуженный педагог, урод, – гордо представилась и демонстративно раздала другим попрошайкам оставшуюся после покупок мелочь похожая на пережившую листопад берёзку женщина. – Подобные тексты свойственны идиотам, двоечник несчастный!

– Это наш новенький, зачем вы его обижаете, – решил защитить «коллегу» от бичующего языка учительницы один из попрошаек, а потом вполголоса посоветовал последовать его примеру:

– Напиши, что голоден, болен, просто напиши – помогите! Но не так, не так… Так тебе никто не поверит, никто не уважит, братан…

На самом деле надпись, красующаяся на груди попрошайки с остекленевшими глазами, была более чем откровенна, а замысел совершенно ясен.

Надпись гласила: «Подайте на бухло!».

Новичок ни гроша не заработал, но неустанно пополнял запасы иронических замечаний и советов набраться ума-разума на протяжении трёх дней. На четвёртый день он «на работу» не вышел. Люди, как обычно, носились взад-вперёд мимо попрошаек, а те – прибывали и убывали, благодарили за щедрость или провожали укоризненным взглядом тех, кто ни гроша не подал. Про новичка никто не говорил, и его, наверное, забыли бы совсем, если бы на седьмой или восьмой день он не появился на территории ещё более мрачный, безучастный, с налитыми кровью белками стеклянных глаз.

На этот раз никто не остался равнодушен к нему. Двуглавые металлические орлы, испуская металлический крик, водворялись в маленькой коробочке. Те, кто ещё недавно одёргивал его, в особенности – хрупкие женщины, теперь с сочувствием подавали монеты. На обратной стороне той самой картонки попрошайка вывел новую надпись: «Люди добрые, помогите доехать домой!»

Перевод с армянского Анны Варданян