Читать книгу Следы на камнях - - Страница 6

16 июля 2020 Сорок семь

Судя по выражению лица, он был чем-то серьезно озабочен или встревожен. Мужчина в потертой кожаной куртке, на вид около сорока лет, ростом выше среднего, имел резко выраженные залысины и близко посаженные водянистые глаза. Загрузив в багажник объемистую сумку и два пятилитровых пластиковых ведерка краски, он уже сел за руль и собирался захлопнуть дверцу, когда процесс был прерван ботинком, вставленным в проем.

Люди в форме о чем-то спросили водителя, получили утвердительный ответ, после чего предложили выйти из машины. Возражать и тем более оказывать сопротивление в подобных случаях бессмысленно, поэтому он подчинился, а спустя пять секунд на немного лошадином лице появилась уже не тревога, а откровенный испуг. Еще бы – не каждый день на тебя надевают наручники и заталкивают на заднее сиденье полицейского джипа между двух мордоворотов…

– Неплохая погода сегодня. Сухо, не жарко… как раз годится, чтобы немножко подкрасить яхту, правда?

Невинный на первый взгляд вопрос прозвучал из уст улыбающегося человека в гражданской одежде, сидящего рядом с водителем «УАЗа-Патриот».

– Какую яхту?.. Подкрасить? – задержанный попытался принять независимый вид, но со скованными за спиной руками это не так-то просто, – Зачем?

– А вот ты нам сейчас и расскажешь, какую… А зачем – понятно. Название же поменял, теперь надо регистрировать на себя, а там красочка свежая… вопросики возникнут… Всю хорошенько промажешь – никто и не догадается, что твоя – как там ее?.. «Земфира»?.. совсем недавно и не твоя была, и звалась «Анжеликой»… нет, какая там Анжелика… «Адель», так?

– Ну и что? – ему все же удалось выпрямиться, в глазах появился упрямый блеск, – Какая разница, как раньше называлась? Моя, и все! Документы есть… хотите, покажу!

– Ну да, ну да… название и вправду ни при чем. И даже твоя липовая дарственная нам, в принципе, до фени. Мы, видишь ли, не лодками занимаемся, не машинами и не домами с квартирами. А про убийство придется рассказать.

– Убийство?! Какое, на хрен, убийство? Он же сам… – и сжатый крепкими патрульными боками человек с лязгом захлопнул рот, – Его же никто…

– А теперь давайте-ка поподробнее… начнем по порядку: фамилия, имя, отчество…

К середине разговора, вернее уже допроса, продолжившегося в служебном кабинете до позднего вечера того же погожего, подходящего для лако-красочных работ денька, спеси у мужчины в кожанке поубавилось, плечи поникли, взор погас, а вытянувшееся лицо приобрело сходство уже не с лошадью, а скорее с верблюдом.

– Итак, – подвел следователь предварительный итог, – Вам будет предъявлено обвинение в преднамеренном убийстве вашего родственника по линии жены, а именно – зятя. Понятно?

– Понятно… – прозвучало в ответ, – Но я все равно его не убивал, и говорю вам чистую правду… Вот ей-богу, блин…простите, честное слово!

Божиться и отпираться можно сколько угодно, но лучше сразу признаться, этим и свою душу облегчишь, и следствию поможешь – так несколько часов кряду раз за разом повторялось задержанному, упорно отстаивавшему свою явно проигрышную позицию.

…Родственника, говорите?.. С этим, мягко выражаясь… педофилом… я знаком давно. Как познакомились? Да он ведь на моей сеструхе женился, вот тогда и познакомились… век бы его не знать… а поначалу – сносный паренек показался, жирноватый только, но так – ничего особенного. Варюха-то мне сначала ни шиша не говорила, даже когда родила, только вскорости бухать начала. Ну, не назавтра, ясен пень, а уже когда их девчонка в садик пошла… я не преувеличиваю, правда, бабы сейчас многие выпивают, но, я бы сказал, в меру, что ли… винца там, вискаря с колой… а она – водяру. Возьмет пузырь, и сама, понимаешь?.. то есть, понимаете?.. И так, получается, седьмой год.

В натуре, мне за сестру как бы тревожно, вот я и стал выпытывать, с чего это она? Ага… как-то сам ей налил от души, она и выдала: а ты, мол, не догадываешься? А я – ни сном, ни духом… спрашиваю: неужто этот твой дохляк ручонки свои поганые распускает?! Да ну – говорит, какое там… он меня вообще не трогает… понял?.. не только руками, а и остальными конечностями… совсем. Тогда я ей: гы-гы, и хером, стало быть, тоже?.. а детку откуда взяли? А она: а вот так и взяли, она, дочурка, ты не сомневайся, точно наша – хоть гены проверяй и все такое, только сделана как царь-пушка. Я не въехал, о чем она, а Варька ржет: уникальный экземпляр, с первого и единственного раза!

Я ей: так уж с одного? Не одного, говорит, так с двух, трех… не десять – голову даю. На свадьбе я такая счастливая была, он же тогда и ласковый, и все такое… и поспали… ну, ты понял… все как надо. А потом – как отрезало. Я думала – может, сглазили его или заболел… мало ли, трипак подхватил, поэтому на меня не лезет, а после уже и мне нельзя было, я Аденькой трудно ходила, сохранялась два раза… Год прошел, а он – как чужой… еще хуже – чужие, те наоборот, к своим кое-как, а на сторону аж пищат…

Я говорю: а давай его к сексопатологу? Сестра – так там же вдвоем надо, я готова, а он – ни фига. До меня, говорит, и без патологов скоро дошло… ты ж помнишь, я за него какая шла – целка целкой, ни сиськи, ни письки, жопа с кулачок… а поносила, покормила, стала баба как баба, при всем положенном… А ему, получается, такая не в кайф… ему, извращенцу, пигалицу подавай… К таким, скорее всего, и ходит, скот. Я говорю: точно знаешь?.. а где он их берет?.. Есть же частные детективы, наймем кого, вычислим… на развод подашь, капусты с него срубим?

Где берет, говорит?.. Ты, братишка, говорит, как вчера родился… у него ж своя фирма компьютерная, ему давалку-малолетку найти – раз плюнуть! Короче, говорит, живу типа соломенной вдовой при живом муже… Если б у него там непорядок был какой – так нет же, все как у всех, даже встает, я-то вижу. А мне, выходит – в монастырь? Слава богу, мир не без добрых людей, только намекни – отымеют по полной программе… так и живем, брат.

Я тогда прикинул: ну-ну, таких добрых через тебя, по самому скромному счету, минимум человек сорок уже крутанулось… и начал к нему приглядываться – неужто гомик?.. не, ни фига не обнаружилось… тогда и стало мне ясно – с головой там явно непорядок. А так, в целом – мужик как мужик, при делах, фирма у него классная, бабок немерено… и не жмот в этом смысле – пару раз только намекну – на, говорит, потом как-нибудь отдашь… я бы отдал, правда, да он и не просит… то есть не просил… а тогда и говорит: вот тебе, братан, типа, презент, а ты за это мне поможешь.

Подмога моя зятьку понадобилась в одном, как он под секретом растолковал, чрезвычайно деликатном деле… если дословно – конфиденциальном, вот. Наверно, надо было не молчать, а с ходу пойти в ментовку… извиняюсь, к вам, в полицию… настучать, всем было бы лучше – и этот козлик был бы жив, и мне тут париться не пришлось… жадность подвела… он отвалил налом… какая разница сколько… черт с вами, десять штук… а как вы думали – за меньше я бы ни в жизнь… Короче, пришел тогда чернее тучи, иначе не скажешь, говорит: все, не могу больше… стреляться-вешаться в падлу… да и не потяну, смелости не хватит… я, знаешь, подумал – с парома – самое оно… пловец из меня навроде топора.

Я говорю: ты чего, чувак?! А дочка? Про сестру молчу – знаю, она ему типа стенки – а девка при чем? Она же его, наверно, одного на свете и любит… А он – ничего, со временем поймет… может быть… до совершеннолетия опекуном будет моя мама, ты ж в курсе – женке от меня доверия никакого – пропьет все к ебеням… вот, а ты, хоть меня и не уважаешь, но последнюю волю, будь добр, исполни. Давай, говорю, излагай. Он и выдал.

Требовалось всего-то отогнать «Адель» на пяток-другой километров к середке Ладоги и притопить. Притом не полностью, а чтобы плавала, типа произошел несчастный случай – волна там налетела или шквал, он за борт навернулся, и каюк. Вот так. А я сдуру пожадничал – лодочка-то классная, с каютой, все путем… вы ж видели, наверно… чего добру пропадать… перегнал ночью на свой причал, под брезент, мачту убрал, название закрасил, поменял, деньжонок нужному человечку сунул, он бумажки организовал, якобы мне ее какой-то хмырь задарил… остальное вы знаете.

«Знаем, знаем…» – подумал следователь, с интересом разглядывая вдохновенно врущего визави, « – И знаем больше, чем тебе, дурашка, мнится… кровь ты наверняка смыл, но следы остались – и в каюте, и на палубе, и на правом борту, где свалил в озеро тело убитого человека.

Конкретное место ты нам, конечно, не скажешь… пока… вот посидишь, созреешь, тогда поговорим еще разок… водолазы полазили, поплавали, но результат нулевой – Ладога, она большая, всю не обшаришь… И ведь сошло, все сошло бы тебе, подлому, с рук, кабы не нашелся некий доброжелатель, накропавший письмецо… и доносом как таковым не назовешь…»

Пришло не электронное – обыкновенное бумажное послание по обычной, старомодной почте. Конверт был подписан древней перьевой (где теперь сыскать-то такую) ручкой, адресован именно сюда, в «отдел внутренних дел», и содержал половинку листа из школьной тетради, на котором тем же пером кто-то печатными буквами вывел: «Проверте лодка покойного Чурова у шурина там кров конешно он и убил скоро продаст не найдете». Грамматическая ошибка наряду с нехваткой точек с запятыми и мягких знаков почему-то послужила аргументом в пользу правдивости содержащейся в тексте информации. От правила не рассматривать анонимки отступили – как-никак сигнал не о мелочи какой, а об убийстве – и маховик правосудия, скрипнув, совершил первый оборот.

«А ты, милок, думал – покрашу, быстренько сбуду, денежки в карман, и шито-крыто? Шалишь, брат… бензидин не обманешь… проба древняя, как мир, и столь же надежная – следы крови выявляет в миллиардном разведении. Утопил бы посудину – не нашли бы, а так – пожалте. Вот они, пятнышки синенькие… Пожадничал, сам говоришь. Все, все расскажешь, а потом, как положено: на остаток поганой твоей жизни – за решеточку… хотя, на мой взгляд, за такие дела надобно по-старому, око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь. Ведь убивал наверняка с умыслом, вот и клади, душегуб, головушку. Чтоб неповадно. Ибо кровь, как показал уже более современный анализ, принадлежит именно пропавшему владельцу яхты – твоему, мерзавец, зятю…»

Корявый навет отправился бы по прямому назначению множества таких же неподписанных – в архив, а еще вероятнее – в урну, но районные опера, посовещавшись, все же решили на всякий случай пошевелиться. Дополнительным и самым весомым аргументом в пользу такого нестандартного решения послужил факт наличия в участке двух стажеров, изнывавших от безделья и желавших не чихать от пыли в завалах старых дел, впустую протирая форменные одежки, а – работать, работать, работать!..

– Ну вот, молодежь, задача как раз для вас, начинающих, – начальник райотдела, по совместительству руководитель практики, вручил подружкам (а будущие юристы были симпатичными девчушками) свеженькое послание, – Для начала установите личность потерпевшего…

– А как же мы… – начала одна, – Здесь ведь только фамилия?

– А можно воспользоваться вашим компьютером? – предметнее подошла к вопросу другая.

Стажерка, слывшая любимицей заведующего кафедрой криминалистики, изъявила желание проанализировать базы данных – по району, городу, области и, при необходимости, всей стране.

– Правильно! – одобрил начальник, – Хоть по планете! Приступайте.

И молодое рвение привело к результату быстрее самых смелых прогнозов. Надо сказать, успех больше всего порадовал самого стажированного участкового, поспорившего с соратниками на пиво: он поставил на «горячих кобылок» и выиграл. Разыскав адрес фигуранта, студентки отправились на квартиру, где им никто не открыл, потом по месту работы – там с ними не стали говорить, наконец, к матери… и вернулись, приведя с собой толстую, непрерывно стонущую тетку. Она, оказывается, «так и знала».

Таким образом, к рассмотрению была принята не маловразумительная писуля неизвестного пасквилянта, но вполне официальное заявление вполне реального лица. Мать, поначалу нимало не озаботившаяся четырехдневным молчанием сына – бывало, и по неделе ни словцом не обмолвится, в ходе разговора с полицейскими девушками внезапно «не на шутку встревожилась». Тревога побудила мадам «материнское сердце – вещун, ничего мне не говорите!..» «вам, молоденьким, не понять, как порой бывает невыносимо без сыночка – кровинушки…» превозмочь боли в артрозных суставах и на вызванной стажерками служебной машине добраться до сыновней квартиры. Там она, не слушая возражений сопровождающих без пяти минут юристов и не утруждаясь звонком, открыла дверь своим ключом.

– И что?! Что я вижу? – воззвала к дежурному по отделению женщина с костылями под мышкой, – Эта пьяная блядища лежит, задравши ноги свои немытые, на ней храпит какой-то вонючий…

– Ближе к делу, гражданка, – прервал поток возмущенного красноречия лейтенант, – Вы сказали, хотите заявить о возможном преступлении?

– Почему возможном?! Они же убили его!

– Кто убил? Кого убили? Кого конкретно вы подозреваете? Изложите, пожалуйста, максимально подробно, – толстуху заботливо усадили за стол, дали бумагу, ручку, – Постарайтесь избегать личных оценок, придерживайтесь фактов.

И она изложила, придерживаясь. Личные оценки, все-таки прорвавшиеся из материнской души и занявшие добрую треть текста, пришлось вычеркнуть, но общий смысл от этого не потерялся и сводился к двум основным тезисам: сына убили двое – его жена и ее брат. Она – вдохновитель и подстрекатель, он – исполнитель и палач. Оба в крови по локти и колени, обоих следует немедленно арестовать, судить и расстрелять. А внучку она воспитает сама, эти канальи и алкоголики только испортят ребенку детство, отрочество и юность.

Сыщиков, побуждаемых к активным карательным действиям, несколько смутил факт прихода обличительного письма днем раньше абсолютно несамостоятельного обращения горюющей женщины. Конечно, нельзя было исключить причастность к его написанию как самой матери невесть куда девавшегося Адама Чурова, так и кого-либо из подруг либо соседок, под ее диктовку.

Но тогда возникал закономерный вопрос: ей-то зачем писать, когда можно все решить, обратившись лично?.. А как раз с этим Чурова-старшая явно не торопилась, и не случись университетской стажировки, могла еще неделю, а то и месяц молча терпеть невыносимые муки. Тогда – кто писал, зачем и почему? После недолгих раздумий в полиции решили: кто бы ни писал – не суть важно, важны факты. Где Чуров?.. нет Чурова, а его мать – вот, тут как тут, рыдает и подтверждает эти самые упрямые факты – человек пропал, вероятно, убит… И подозреваемый есть… взять!.. а вину – докажем.

И вот результат: предполагаемый злодей взят под стражу, в присвоении имущества жертвы сознался, от кровопролития пока отрекается, но когда такая мелочь мешала привлечь, судить и наказать? В кутузку его!

Пропаже владельца процветающей компьютерной фирмы его сотрудники не удивились – он время от времени, никого не предупреждая, исчезал – когда на день-другой, когда на неделю, зато появлялся либо с новыми идеями, либо с готовыми проектами, неизменно приносящими хорошие деньги. Озаботился только «первый помощник», как хозяин именовал своего заместителя. С его слов, Адам Григорьевич в последние дни был одновременно суров и будто взвинчен, а на прощание огорошил:

– Когда меня не станет, Дмитрич, ты тут сильно не расслабляйся, рули потверже. Отчитываться будешь маме, а она бухгалтер, считать умеет…