Читать книгу Дорогая Лав, я тебя ненавижу - - Страница 5

– Вы, два говнюка без мозгов, хоть представляете, что вы только что натворили? – Хэнк, отец Финна, рычит тем низким, тихим голосом, который в десять раз страшнее, чем когда он орет тебе в лицо.

Наверное, прямо сейчас мне следовало бы дрожать от страха, размышляя о своих «незрелых и безрассудных поступках», – слова Хэнка. Еще лучше, если бы я пытался придумать им оправдание, но все, о чем я могу думать, пока человек, которого я считаю своим вторым отцом, допрашивает меня, это…

Черт возьми, это одна здоровенная вена на лбу.

Вена на лбу Хэнка всегда была такой большой?

Он так взбешен, что, кажется, она вот-вот лопнет.

Почему мне хочется, чтобы она лопнула?

Вена, пожалуйста, лопни.

Часть меня надеялась, что шериф Дэниел отвез нас в полицейский участок только для галочки. В конце концов, я много лет наблюдал, как Финн устраивал подобные пранки и ему все сходило с рук. Даже предупреждений не было. Мои надежды развеялись в прах, когда они притащили наши провинившиеся задницы в комнату для допросов и сказали сесть. Потом шериф и отец Финна по очереди орали на нас на протяжении трех часов.

– Ксав? – надавливает Хэнк.

Я отрываюсь от своих мыслей.

– Мм?

– Ты ждешь, пока вырастет трава? Отвечай на чертов вопрос.

Дерьмо.

Заметка для себя: стоит попробовать слушать, когда люди говорят.

– Я…

Финн вмешивается:

– Нет, конечно, мы не думали, что они собираются эвакуировать школу, пап. Это была всего лишь одна маленькая бомба-вонючка.

Я смотрю в глаза своему лучшему другу.

Финн ухмыляется.

Спасибо за спасение, придурок.

– Ой, ты мне еще заплачь. Эта «одна маленькая бомба-вонючка», – Хэнк пальцами изображает кавычки в воздухе, – воняла так, что твой бедный учитель подумал, будто это какая-то утечка газа. Ты знал, что делал, Финли. Разве ты не понимаешь? Ты в полной заднице. И я не знаю, смогу ли вытащить тебя из нее на этот раз.

Хэнк делает глубокий вдох, чтобы удержать себя в руках.

– Как звучит трехнедельное отстранение, а? Что насчет выпускного года без баскетбола? И бала? Очень надеюсь, что ты туда не собирался, потому что теперь, черт возьми, ты ни за что на свете не пойдешь.

Финн беспомощно захлопнул рот и опустился на свое место. Честно говоря, хотя в классе и пахло так, будто что-то умерло, я не представляю, как наш замещающий учитель мог спутать «горящий мусор и пердеж» с «газом».

Я сидел в конце класса и запустил бомбу-вонючку, когда учительница вышла ненадолго. Она запаниковала, как только появился запах, и тут же уведомила администрацию школы об «отвратительном, токсичном запахе».

Они включили пожарную сигнализацию и вывели нас из здания в рекордно короткие сроки. Логично, ведь они не могли рисковать безопасностью стольких детей. А если бы это действительно была утечка?

Я до сих пор не могу поверить тому, как быстро нас поймали.

Все благодаря их так называемому «видео».

Это первое, что они сказали, когда пришли вывести меня и Финна из толпы после того, как школа собралась снаружи. Они обезоружили нас словами: «Не утруждайтесь объяснять, у нас есть видео. Вы попались», после чего потащили обратно внутрь, чтобы дождаться копов.

Понятия не имею, как им удалось снять это в классе, где нет камеры наблюдения, но сейчас не до этого.

– Ты должен научиться думать, прежде чем действовать, сынок. – Хэнк стучит по лбу Финна так, словно проверяет, есть ли там мозг. – Думать, мать твою.

Помню, в детстве я считал Хэнка таким крутым, потому что он матерился. Из-за этого я обращал внимание на его слова. И, поверьте мне, это много значит с учетом того, что я был мелким засранцем с двухсекундной концентрацией внимания. Потом произошел несчастный случай, и он стал ругаться через каждые два слова.

В конце концов выражения потеряли силу.

Но опять же… Я бы тоже ругался, если бы потерял любовь всей своей жизни.

– Что насчет тебя, – Хэнк буравит меня взглядом, – считай, что тебе повезло, ведь ты впервые занимаешься подобным дерьмом. В отличие от кое-кого, – он смотрит на Финна, – ты, скорее всего, закончишь сезон. Может, тебя оставят после уроков на пару недель. И это только потому, что шериф на нашей стороне. Если бы вы, два клоуна, были чьими-то другими детьми, вам прямо сейчас предъявили бы гребаные уголовные обвинения, вы это понимаете?

Мы с Финном киваем. Глаза моего лучшего друга полны сожаления. Для него это настоящая пытка. Бал для нас – вся жизнь. И я знаю, как сильно он хотел стать капитаном команды.

Он не улыбался несколько дней, когда им стал я.

Черт, я не могу позволить им сделать это.

– Он не имеет к этому никакого отношения, – пробормотал я.

Сложив руки на груди, Хэнк молчит несколько долгих секунд. Могу лишь сказать, что он ни на йоту мне не поверил, но если у меня есть хоть малейший шанс спасти выпускной год его сына, то он обязан меня выслушать.

Финн вытаращил на меня глаза.

– Ксав, что ты…

– Сын, дай ему сказать, – кивком подбородка Хэнк показывает, чтобы я продолжал.

– Он не участвовал в этом. Это была моя идея. Я принес эту дурацкую штуку в школу. Я запустил ее. Это все я, – вру я.

– Хорошая попытка, но я видел видео. Черт, готов поспорить, что вся ваша школа уже видела его. Ты показал ему бомбу-вонючку в своем рюкзаке за минуту до ее взрыва.

Я проглатываю желание спросить его об этом чертовом видео, на которое они продолжают ссылаться.

Не время, Ксав.

– Точно, это я показал ему бомбу. И что это доказывает? Это еще не значит, что он знал об этом заранее. Или что он был в этом как-то замешан.

В ответ Хэнк начинает расхаживать по комнате, потирая виски, как будто он искренне верит, что это поможет ему лучше соображать. Пять мучительных секунд спустя он говорит следующее:

– Я тебе не верю.

Пришло время моего геройства.

– Ты не такой, Ксав. Ты хороший парень. Я знаю тебя восемнадцать лет, и ты ни разу не пошел на поводу плохих идей моего сына. Так что нет, я не верю, что ты провернул все в одиночку.

Поверженный, я опускаю взгляд на свои ноги.

– Но… – Хэнк удивляет меня, начиная говорить снова. – Если это та версия событий, которой ты хочешь придерживаться. Если ты хочешь взять вину на себя, чтобы спасти своего приятеля, я не буду тебя останавливать.

Я смотрю на Финна краем глаза. На Финна, который впервые в своей жизни не был организатором розыгрыша. Возможно, я солгал, когда сказал, что он не имеет к этому никакого отношения, но другая часть правдива – это была моя идея. Моя. Во всяком случае, я тот, кто уговорил его на это.

– Я не покрываю его. Так все и было.

Я практически вижу, как вся тяжесть мира сваливается с плеч Финна, когда я произношу эти слова.

– Как скажешь, – кивает Хэнк, легкая улыбка тронула его губы.

Я понял его предельно ясно.

Прямо сейчас это было «спасибо».

– Хорошо. Мы передадим информацию в школу, пусть они займутся твоим наказанием. С вами еще хочет поговорить шериф, после чего вы оба сможете уйти. – Хэнк уже было направился к двери, но, не дойдя до выхода, он останавливается и смотрит на меня через плечо: – У меня только один вопрос.

Я жду, когда он задаст мне его.

– Почему сейчас? – спрашивает он.

– Не улавливаете? – отвечаю я.

– С чего вдруг ты так себя ведешь? Это не ты, парень.

Если я скажу тебе, ты больше никогда не будешь смотреть на меня как раньше.

– Нет причины.

– О чем ты только думал? – кричит моя мать, ее голос звучит как скрежет гвоздей по школьной доске.

Заткнись.

Просто заткнись.

– Ксавье Эмери! Я с тобой разговариваю! – визжит она.

Я даже не вздрогнул.

Если она думает, что, назвав «полным именем», сможет заставить меня говорить, то ей придется придумать что-нибудь получше. Я удобнее устраиваюсь на пассажирском кресле, наблюдая в окно машины, как мимо проносится единственный город, который я когда-либо знал.

Эта женщина засыпает меня вопросами с тех пор, как забрала из полицейского участка тридцать минут назад. Я ни разу ей не ответил, и стало более чем очевидно, что «сдаваться» не входит в ее лексикон.

Между нами говоря… она также не знакома с понятием «верность».

– Ксавье, ты меня слышал? – она становится все нетерпеливей.

– Я тебя слышал, – пробурчал я.

Удовлетворенная, она продолжает кричать.

– Ты хоть понимаешь, как тебе повезло, что Хэнк близко дружит с шерифом Дэниелом? Он – единственная причина, и я действительно имею в виду «единственная причина», по которой ты смог сегодня выйти на свободу. Лучшее, что я смогла сделать, это умолять шерифа не предъявлять тебе обвинения.

Я фыркаю от смеха.

Ну, это наверняка был не первый раз на этой неделе, когда ты встала на колени перед другим мужчиной, не так ли, мам?

– Я говорила тебе, что этот Финн оказывает на тебя плохое влияние. Совсем как его старший брат.

Когда мы останавливаемся на красный сигнал светофора, она смотрит на себя в зеркало заднего вида и немного стирает помаду указательным пальцем.

– Мне плевать, как давно вы знакомы. Или что твой отец и его – старые друзья. От этой семьи одни проблемы. Я бы хотела, чтобы вы оба просто порвали связи с этими людьми.

Я так сильно прикусил язык, сдерживая себя, чтобы не ответить ей, что у меня пошла кровь. Металлический привкус наполняет мой рот, и я сжимаю кулаки, пытаясь не выбить пассажирскую дверь, чтобы выпрыгнуть из машины.

Ты действительно не понимаешь, да?

Я знаю, что ты сделала.

Я знаю все.

Вопрос Хэнка не давал мне покоя с тех пор, как я покинул полицейский участок. Почему вдруг ты себя так ведешь? Это не ты. Может быть, подсознательно я убедил себя, что творить дерьмо на работе моей мамы – это лучший способ отомстить ей.

Сделать ей больно за то, что я видел.

Но тогда… Почему я все еще хочу пробить дыру в ее лобовом стекле? Почему я не могу смириться с мыслью, что мне придется посмотреть отцу в глаза? И почему, черт возьми, почему я не могу заставить себя рассказать ему обо всем?

Еще минут пять мама пытается вести светскую беседу, прежде чем понимает намек. Остальная часть поездки домой проходит без происшествий, за исключением того, что на моем телефоне появляется сообщение от Финна как раз в тот момент, когда мы въезжаем на подъездную дорожку.

Финн

Спасибо за то, что ты там сделал, чувак. Я твой должник. О, и просто предупреждаю… Возможно, ты захочешь проверить сторис своей девушки в Snapchat[2].