Читать книгу Бансэнсюкай: Десять тысяч рек собираются в море. Том I: Дзё (Вводный том); Сэйсин (Правильный дух); Сёти (Наставления военачальнику) - - Страница 6

18

Период Чуньцю (период «Вёсны и осени») в древнем Китае (722—481 до н. э.) назван так по хронике «Чуньцю» («Весна и осень»), описывающей события этих лет. В период Чуньцю возникшие на базе раннечжоуских уделов царства и княжества превратились фактически в самостоятельные государства, ведшие междоусобную борьбу. Взаимное истребление знати и усиление крупных царств за счёт мелких вели к ослаблению института наследственных уделов и самих аристократов. На завоёванных, выморочных или вновь освоенных землях в крупных царствах создавались области и уезды во главе со специально подготовленными центральной властью чиновниками.

19

Период Чжаньго (период «Сражающихся царств») – период в истории Древнего Китая (403 – 221 до н. э.), который характеризовался обострением борьбы между крупнейшими царствами (Цинь, Хань, Вэй, Чжао, Янь, Ци, Чу) за господство в стране. Это было также время быстрого экономического, социального и культурного развития страны. Войны между царствами в период Чжаньго закончились образованием централизованной империи Цинь.

20

Иероглифы в японском языке имеют два варианта чтения: он-ёми (онное чтение) и кун-ёми (кунное чтение). Онное чтение – это чтение китайское, которое было перенято японцами у китайцев вместе с иероглифами. Оно представляет собой произношение китайских слов, с учётом особенностей японской фонетики.

Кунное чтение – это исконно японское слово, которому подобрали тот или иной иероглиф. Так китайский иероглиф «цзянь», в вышеприведённом примере, с учётом японской фонетики читается как «кан», в то время как существует исконно японское слово «кагэки», для которого подобран иероглиф кан. Основное правило чтения таково: если слово записывается сочетанием двух и более иероглифов, то оно читается по ону. Если слово записывается отдельно стоящем иероглифом, либо иероглиф входит в состав корня слова, флексии которого записываются хираганой, то чтение такого слово будет кунным. Однако, надо сказать, что есть и ряд исключений из этого правила.

21

Исэ-но Сабуро Ёсимори – ближайший сподвижник Минамото-но Ёсицунэ (1159 – 1189), знаменитого полководца из клана Минамото, брата Основателя первого сёгуната – Минамото Ёритомо (1147 – 1199). Исэ-но Сабуро Ёсимори приписывают авторство наставления по ниндзюцу в поэтической форме «Ёсимори хяку-сю» («Сто стихотворений Ёсимори»), или как они названы в «Бансэнсюкай» «Синоби ута» («Стихи ниндзя»).

«Сто стихотворений Ёсимори», считаются старейшим наставлением по ниндзюцу. Эти стихотворения написаны в жанре танка (то есть 5-7-5-7-7 слогов), они не изобилуют стилистическими красотами, их цель передать в лёгкой, запоминающейся форме основные принципы ниндзюцу. Долгое время они передавались от учителя к ученику в качестве кудэн и заучивались наизусть. Затем, уже вначале XVII в., получили письменную фиксацию. На данный момент историкам точно неизвестно, является ли Ёсимори автором этих танка, или они ему приписаны для придания им большего авторитета, и составлены позже эпохи Камакура (1185—1333 гг.). Во всяком случае, впервые эти стихотворения появляются в 1612 г. в «Гумпо дзиёсю» («Собрание способов использования самураями военного искусства»), военном трактате Огасавара Сакуун Кацудзо, и затем с некоторыми вариациями повторяются в десятитомном труде Фудзибаяси Ясутакэ «Бансэнсюкай» («Десять тысяч рек впадающих в море»), написанном в 1676 г. В «Бансэнсюкай» эти стихотворения называются «Стихотворениями Ёсимори», «100 стихотворениями ниндзя» и «Синоби-ута». Сведений о жизни Ёсимори сохранилось мало, и все они крайне противоречивы. Возможно это потому, что Ёсимори давно стал популярным персонажем японского фольклора, и сейчас уже невозможно отделить Ёсимори, как реальное историческое лицо, от легендарного образа, созданного бродячими сказителями. Согласно «Сказанию о Ёсицунэ», встреча Ёсимори и Минамото-но Ёсицунэ, произошла, когда последний бежал из монастыря Курама-дэра, куда он был отдан на воспитание, и направлялся в край Осю под защиту давнего сторонника клана Минамото Фудзивара-но Хидэхира. По дороге он остановился на ночлег в одном небольшом селении, в провинции Кодзукэ, где получил приют в доме Ёсимори. Хозяин дома, не смотря на суровый характер, встретил путника довольно радушно, и даже угостил вином. Выслушав рассказ Ёсицунэ, и узнав, что он сын Минамото-но Ёситомо, Ёсимори обрадовался, сказав, что отец его был вассалом Ёситомо, и сам он ненавидит Тайра и готов служить клану Минамото. «Сказание о Ёсицунэ» передаёт такой рассказ Ёсимори о самом себе: «Родитель мой проживал прежде в провинции Исэ на берегу Футами. Звали его Исэ-но Канрай Ёсицура, и был он жрецом в Великих храмах Исэ. Раз, он отправился на поклонение в столичный храм Киёмидзу – Чистой Влаги, и на обратном пути повстречался ему человек по имени Святой с Девятого проспекта. Этот человек не спешился перед ним для приветствия, и родитель его зарубил и выставил его голову на берегу реки Камо. За такую вину он был сослан в эти края в Нагасиму, что в провинции Кодзукэ. По прошествии времени, желая забыть родные места, он женился, да так и умер здесь непрощённым, оставив жену на седьмом месяце. Когда же я родился, эта женщина, моя мать, меня решила бросить, посчитавши, будто я бессчастный по грехам в прошлой моей жизни, из-за чего-де и лишился родителя ещё в её утробе. Но мой дядя, один из её братьев, пожалел меня, взял к себе и вырастил, а едва исполнилось мне тринадцать, стал приуготовлять меня к обряду первой мужской причёски. Тогда я спросил мою мать: „Что за человек был мой родитель?“ Она же заплакала навзрыд и ответила не сразу. „Твой родитель, – сказала она, – происходит с берегов залива Футами в земле Исэ. К нам в Восточные земли его сослали, а звался он Исэ-но Канрай Ёсицура. У себя на родине он был взыскан высоким благоволением превосходительного конюшего левой стороны, но случилась нежданная беда, и он оказался в здешних краях. Здесь он и зачал тебя и через семь месяцев после этого скончался“. Как родителя моего звали Исэ-но Канрай, так и я зовусь Исэ-но Сабуро. Как родителю моему имя было Ёсицура, так и моё имя Ёсимори». Впрочем, есть и другая версия биографии Ёсимори. Окусэ Хэйситиро полагает, что его настоящее имя было Короку, и был он предводителем разбойников с горы Кабутояма в Ига, откуда и был родом. Он изучал искусство военной стратегии школы Кёхати-рю, и хорошо разбирался в тактике партизанской войны, которую с успехом применял во время своих разбойничьих набегов и в столкновении с правительственными войсками. Когда началась война Гэмпэй-но ран (1180—1185 гг.) между двумя влиятельными кланами Минамото и Тайра, Ёсимори принял сторону Минамото, став верным вассалом Минамото-но Ёсицунэ. Стихотворения Ёсимори посвящены различным аспектам деятельности ниндзя: морально-этической подготовке, мистическим гадательным практикам, войсковой разведке, ночному патрулированию, маскировке и тайному проникновению в замки и военные лагеря противника. При желании, эти стихотворения можно даже разбить на тематические циклы, но и в «Гумпо дзиёсю» и в «Бансэнсюкай» их порядок несколько сумбурный: стихотворения посвященные методам маскировки и ночных атак перемежаются со стихотворениями посвященным общим принципам военной стратегии и морально-этическим вопросам. Очень многие стихотворения говорят об использовании ниндзя военачальниками. Порой создаётся впечатление, что они написаны ни сколько для самих рядовых ниндзя, сколько для высокопоставленных самураев, стратегов и полководцев. Если принять версию о раннем происхождении этих стихотворений и об авторстве Ёсимори, то мы имеем весьма ценный источник по раннему периоду истории ниндзюцу, и, сравнивая «Ёсимори хяку-сю» с более поздними наставлениями, мы можем увидеть какой путь в своём развитии прошло это искусство. В этих стихотворениях много говорится о методах «ин-нин» (т.е. «тёмного, иньского ниндзюцу» – так в «Бансэнсюкай» называются методы ночных атак «синоби-ёути») и практически ничего не говорится о методах агентурной разведки «ё-нин» (т.е. «светлого, янского ниндзюцу» в терминологии «Бансэнсюкай»). Видимо, в ту раннюю эпоху, основной задачей синоби было наблюдение за состоянием противника, поиск брешей в его обороне, проникновение во вражеский лагерь или замок. Внедрение в глубокий тыл противника, в ближайшее окружение вражеского князя, видимо целью не ставилось, и эти способы были ещё недостаточно разработаны. Впрочем, и в «Гумпо дзиёсю», наставлении написанном гораздо позднее предполагаемой даты написания «Ста стихотворений Ёсимори», также основное внимание уделено «ин-нин», а о методах «ё-нин», говорится относительно мало. Из этого можно сделать два вывода: либо методы «ин-нин» в ниндзюцу, действительно, были разработаны раньше методов «ё-нин», либо у ниндзя была своя специализация, что несомненно, и были специалисты по агентурной работе, и были специалисты по войсковой разведке и диверсиям. На сегодняшний день есть два перевода всех ста стихотворений на европейские языки: перевод Минами Ёсиэ и Энтони Камминза (Antony Cummins), опубликованный в книге «The Secret Traditions of the Shinobi: Hattori Hanzo’s Shinobi Hiden and Other Ninja Scrolls», и перевод Акселя Мазура (Axel Mazuer) на французский, опубликованный под одной обложкой с переводом первого тома «Бансэнсюкай» в книге «Bansenshukai suivi de 100 poemes ninja de Yoshimori». Есть ещё испанский перевод Рафаэля Карабальо (Raphael Siberon Caraballo), но выполнен он не с языка оригинала, а с французского перевода Акселя Мазура. Это книга «Bansenshukai: El spiritu de los ninja. Incluye Cien poemas ninja de Yoshimori».

В 2020 г. В. В. Момот опубликовал полный русский перевод этих стихотворений под лдной обложкойй с заключительным томом «Бансэнсюкай» «Бансэнсюкай гунъё хики».

22

Такэда Сингэн Харунобу (1521 – 1573) – даймё и полководец Японии периода Сэнгоку («Воюющих провинций», 1467—1568 гг.).

В 1541 г. Сингэн, сместив своего отца, практически узурпировал руководство разветвленным и богатым кланом. Год спустя он захватил соседнюю обширную провинцию Синано (сейчас это преф. Нагано) и в 1559 г. добился от сёгуна Асикаги Ёситэру назначения его военным губернатором этой провинции. Жесткое соперничество разгорелось у Такэды с Уэсуги Кэнсином, правителем провинции Этиго (сейчас часть преф. Ниигата). Провинция эта соседствовала с Кай и была гораздо обширнее, а следовательно, привлекательнее. Сингэн встретился с Уэсуги в целой серии сражений, апофеозом которых стала многоэтапная битва при Каванакадзиме. Успех сопутствовал каждому из них по очереди, но все же шансы Такэды на победу выглядели предпочтительнее. Продвигаясь вперед после 1554 г., Такэда упрочивает свое могущество всеми доступными способами: стратегическими военными ходами, тактическими маневрами, предательствами, альянсами с сильными военными феодалами. В 1572-м Сингэн поворачивает свои армии на Запад. Поначалу ему везло, особенно после его победы над объединенными силами Токугава Иэясу и Ода Нобунага при Микатагахара в январе 1573 г., но неожиданно Сингэн умирает 13 мая 1573 г., девять лет спустя Нобунага уничтожает его наследников и забирает владения. Японцы считают Такэду одним из самых лучших полководцев в своей истории. Существует множество легенд и преданий, основанных на исторической хронике семьи Такэда «Коё гункан», повествующих о его подвигах, бесстрашии и воинском таланте. Он был популярен среди самураев, с которыми переносил все опасности и лишения службы, и среди крестьян, которые звали его Сингэн-ко – Принц Сингэн. Он покровительствовал боевым искусствам и проповедовал благородство в бою, невозмутимость и дзэнское хладнокровие в самых тяжелых ситуациях. В глубине души оставаясь сторонником меча и копья, Сингэн очень хорошо представлял себе грандиозные перспективы применения огнестрельного оружия. Он одним из первых создал в своей армии специальные подразделения мушкетеров и специалистов-минеров, использовавшихся при осадах замков. Справедливо полагая, что в войне хороши все средства и победителей не судят, Такэда поощрял развитие шпионажа и применение наемных убийц и диверсантов – ниндзя.

23

Уэсуги Кэнсин (1530 – 1578) – даймё, правивший провинцией Этиго, один из наиболее могущественных полководцев периода Сэнгоку в истории Японии. Легендарным стало противостояние Уэсуги Кэнсина с Такэдой Сингэном, которое является популярной темой в японском искусстве. Многие последователи Кэнсина верили в то, что он является воплощением бога Бисямонтэна, и называли его богом войны. Уэсуги Кэнсин уделял большое внимание военной разведке – этим занимался подчинявшийся ему корпус ниндзя (так называемые ниндзя нокидзару. Нокидзару неоднократно побеждали синоби Такэды и Го-Ходзё. Кэнсин никогда не был женат и не имел детей, но у него было два приёмных сына, которых он воспитывал как наследников. После смерти Кэнсина между его сыновьями началась борьба за власть, которая закончилась победой Уэсуги Кагэкацу. Кагэкацу был сыном родной сестры Кэнсина, то есть фактически племянником. Второй приемный сын – Кагэтора – происходил из рода Ходзё. Умирая, Кэнсин оставил миру следующие стихотворные строки (дзисэй)

Ни раем, ни адом меня уже не смутить, и в лунном сиянье стою непоколебим – ни облачка на душе.

24

И Инь (И-инь) – министр при первом государе династии Шан Чэн Тане, знаменитый своей помощью в свержении предыдущей династии. Имя И-иня засвидетельствовано в многочисленных гадательных надписях. Ему приносились жертвоприношения наряду с членами царского клана. Образ И-иня часто появляется в китайской литературе доимперского периода при обсуждении личных качеств министра и взаимодействия между государем и советником. Первое упоминание принадлежит самому Чжоу-гуну. И-иню традиционно приписывается авторство нескольких глав «Шу цзина». В «Искусстве войны» есть упоминание об И Ине, и о его роли в свержении династии Ся (1766 г. до н.э.). У Сунь-цзы он упоминается под именем И Чжи: «В древности, когда поднималось царство Инь, в царстве Ся был И Чжи; когда поднималось царство Чжоу в царстве Инь был Люй Я. Поэтому только просвящённые государи и мудрые полководцы умеют делать своими шпионами людей высокого ума и этим способом непременно совершают великие дела». (Пер. Н. И. Конрада)

Видимо И Инь был первым в китайской истории шпионом. Во всяком случае, первым чьё имя сохранилось в исторических источниках. Что же нам известно о нём, и почему Сунь-цзы называет его человеком высокого ума? Древнекитайский историк Сыма Цянь, в третьей главе «Исторических записок» («Ши Цзи»), пишет о нём следующее: «И-иня звали А-хэн. А-хэн хотел служить Тану, но не знал как [устроиться к нему], тогда он сделался слугой у девушки из рода Ю-синь и стал носить на себе сосуды дин и кухонные доски цзу. [Начав] толковать с Таном о вкусе [пищи], он дошёл [до бесед] о путях правителя. Другие говорят, что И-инь был достойным человеком, не состоявшим на службе [у князя], и Тан послал людей пригласить и встретить его. Только приглашённый в пятый раз, [И-инь] согласился прибыть и служить Тану. [Он] рассказывал Тану о деяниях непорочных воинов и девяти властителей. Тогда Чэн-тан выдвинул [И-иня], поручив ему управление делами государства. [Затем] И-инь покинул Тана и направился в Ся, но возненавидел правителя Ся и вновь вернулся в Бо». Последний правитель царства Ся Цзе-ван, являл собой воплощение архетипа последнего правителя династии. Он был недальновидным, алчным до богатства и жестоким. Из-за своей жестокости он утратил «Мандат Неба», и против него восстала коалиция князей, которую возглавил князь из области Шан Чэн Тан. На службе у него находился человек по имени И Инь (И Чжи), личность во всех отношениях неординарная. Согласно Мэн-цзы, И Инь был крестьянином, и возделывал поле в районе Ю-синь. Он был настолько известен своей добродетелью, что князь Тан неоднократно призывал его к себе на службу, посылая к нему гонцов с дарами для него. Но, И Инь не желая почестей и людской славы, отказывался ехать к Чэн Тану. Наконец он согласился поехать, чтобы преподать своему князю наставление, и сделать его таким же благочестивым правителем. «Вань-Чжан задал Мэн-цзы такой вопрос: – У людей есть молва, будто И Инь добивался расположение Чэн-тана своим умением забивать скот и готовить пищу. Так ли это было?

Мэн-цзы ответил: – Нет, не так! И Инь возделывал землю и пустоши Юшэнь и наслаждался царившими там путями управления Яо и Шуня. Если бы вопреки той справедливости, за которую стояли Яо и Шунь, ему пожаловали Поднебесную, он пренебрёг бы ею; если бы вразрез с их путём управления ему предложили тысячу четвёрок упряжных коней, он бы не посмотрел на них; он не дал бы никому и не взял бы ни у кого ни былинки, вопреки той справедливости и того пути. Чэн Тан послал к И Иню людей с шелками, чтобы пригласить его к себе на службу, и тот невозмутимо сказал им: «Для чего мне эти пригласительные дары Чэн Тана? Разве сравнить мою привычную жизнь средь полей, от которой исходит моё наслаждение путём управления Яо и Шуня, с предложенной службой при дворе Чэн Тана?»

Чэн Тан трижды посылал гонцов пригласить И Иня ко двору. Наконец, тот переменил свою речь наоборот: «Чем жить среди полей и находить в этом наслаждение в путях управления Яо и Шуня, не лучше ли побудить своего государя сделаться таким же, какими были Яо и Шунь». Однако елейный образ И Иня, созданный Мэн-цзы и его последователями, не соответствует исторической действительности. Мэн-цзы хотел показать И Иня, как идеального конфуцианского мудреца и талантливого царедворца. Это было сделано в назидательных целях. На самом деле И Инь, был ловким и расчётливым политиком, который мирской успех сделал целью своей жизни. Он хотел реализовать все свои таланты, но будучи простым крестьянином не мог этого сделать. Тогда он решил войти в расположение к князю, вызвать его доверие к себе, и пользуясь его поддержкой сделать политическую карьеру. Но как это было бы возможным для простолюдина? Согласно Сыма Цяню, для того чтобы приблизиться к князю, И Инь поступает на службу поваром к некоей девушке, которая помолвлена с князем, и должна, в скором времени, выйти за него замуж. Таким образом, вместе со свитой невесты И Инь поступает в княжеский дворец. Не правда ли, напоминает тактику ниндзя? Пользуясь своими способностями к убеждению и психологической манипуляции, И Инь начинает вести беседы с князем о вкусе пищи и о рецептуре разных блюд. Беседуя так с князем каждый день, И Инь осторожно и не навязчиво переводит разговор на более серьёзные темы, и говорит о дао правления, об императорах прошлого и их мудрости и добродетели, раскрывая перед князем свою эрудицию и ораторский талант. Князь убеждается в мудрости И Иня, и соглашается сделать его своим советником. Не правда ли, напоминает искусство дакко, упоминаемое в «Сёнинки» («Записи об истинном ниндзюцу»), которое трактуется шире, чем просто «похищение слов из уст», а именно как способы влияния на оппонента, посредством слова (точней, приёмов психологической манипуляции)? К чести И Иня, надо сказать, что он действительно был достоин поста советника, ибо во многом благодаря ему возвысилась династия Шан. И вот, Чэн Тан становится во главе коалиции князей и готовится к войне с Цзе-ваном. Для успеха в этой войне Чэн Тану нужна полная информация о состоянии дел в царстве Ся и о планах Цзе-вана. И он посылает И Иня, в царство Ся, шпионом. Есть три версии о том, как проходила эта разведывательная операция. Согласно Мэн-цзы, Чэн Тан направил И Иня ко двору Цзе-вана, с просьбой принять его как наставника, чтобы он научился у него добродетели. Но Цзе-ван не принял И Иня, и отверг его наставления. Тогда Чэн Тан, видя его неисправимым, начал против него войну. Согласно Сыма Цяню, И Инь оставил Чэн Тана и отправился в столицу Ся. Он поступил на службу к Цзе-вану, но убедившись в безнравственности этого правителя, возненавидел его и вернулся обратно к Тану. Здесь тоже ничего не говорится о его шпионской деятельности, но упоминается, что он был у Цзе-вана три года. Сунь-цзы же ясно пишет: «Когда поднималось царство Инь, в царстве Ся был И Чжи», и упоминает о нём именно в главе «Об использовании шпионов». Японский комментатор Огю Сорай так объясняет это место: «Когда Тан-ван, поднявшийся из среды прочих князей, стал государем, И Чжи, почитавшийся им как наставник, находился в столице Цзе-вана и во всех подробностях знал положение противника. Поэтому Тан-ван так быстро добился успеха». Согласно «Чжуцзы цзичэн» Чэн Таном и И Инем была разыграна хитроумная комбинация, которая тысячелетия спустя станет классическим приёмом ниндзюцу – «Ямабико» («Горное эхо»). Тан устроил показную ссору с И Инем, и даже пытался его убить, выстрелив в него из лука, но промахнулся. И Инь был вынужден бежать из княжества Шан. Он поступил на службу к Цзе-вану и три года находился в его столице. Потом он вернулся к Тану, с подробным докладом. В «Чжуцзы цзичэн» говорится: «Тан самолично выпустил стрелу в И-иня, и тот [как бы] убежал, спасаясь в Ся. Прошло три года, и он вернулся с докладом в Бо…»

Когда Чэн Тан стал императором и основал новую династию Шан (Шан-Инь), он сделал И Иня премьер-министром. После смерти Чэн Тана на трон взошёл его внук Тай Цзя. Но Тай Цзя нарушил «установления Тана» и был отправлен И Инем в ссылку. Через три года он раскаялся и получил разрешение вернуться обратно на трон. Даже в этой, смягчённой трактовке событий Сыма Цянем, мы видим, что И Инь ведёт себя как узурпатор. Он отстраняет от власти императора, ссылает его в дальнюю провинцию, и возвращает обратно на трон. Согласно «Чжу шу цзи нянь» («Анналы бамбуковых книг»), Тай Цзя семь лет был в ссылке, но потом бежал из неё и убил И Иня.

25

«Ивэнь Чжи» – старейший библиографический свод древнего Китая, составленный древнекитайским историком Бань Гу (32 – 92 гг. н.э.)