Читать книгу Логика сумасшедшего - - Страница 3

■ ■ ■

– Не спишь, старик? – спросил Лев Ильич, когда отозвался мобильник, прижатый им к уху плечом. Руки его были заняты жёлтой эмалированной чашкой, в которой дымилась только что разогретая шурпа. Лев Ильич осторожно опустил чашку, придерживая за пёстрые прихватки, на пластиковую жаропрочную подставку и продолжал: – Ну да, вопросец есть на миллион, иначе бы с чего я на ночь глядя затеялся тревожить вашу светлость. Чего-чего? – переспросил он. – Пельмени варишь? Покупные, что ли? – уточнил брезгливо. – Я нет, уволь – я только домашнее внутрь допускаю. И тебя угощу, если прямо сейчас подскочишь. Ну да, и коньячку накапаю, вестимо. Соблазнился? Тогда брось прятать тело жирное в утёсах и сыпь живо ко мне. На домофоне номер 330, если позабыл.

■ ■ ■

– А до утра нельзя было, Валерик, отложить? – смуглая девушка, придерживая полы халата, наброшенного на голое тело, была явно недовольна тем, что вечер перестал быть почему-то томным. – Горит, что ли у вас? Вот вечно – толком не поешь, не говоря уж…

– Пельмени доедай сама, моя мадонна, – снисходительно бросил ей коренастый крепыш, меняя домашние тапочки на ботинки. – Меня от них уже с души воротит!

Он распахнул на мгновение ей халат; «мадонна» ойкнула, а Валерик дурашливо закатил глаза и столь же стремительно халат запахнул, взъерошил «мадонне» короткие волосы и чмокнул в кончик носа.

■ ■ ■

Митрофан Иванович заканчивал ужин. Он был сервирован по-барски – не в кухне, как у большинства простолюдинов, а в просторной гостиной, меблированной с претензией – а-ля «ампир». Правда, серебряные столовые приборы и хороший фарфор на крахмальной скатерти разительно контрастировали с тем, что ими и с них вкушали, – а были то заурядные сосиски и винегрет. Но хозяева, как любое семейство высшего чиновничества, не усматривали, судя по всему, в этом никакого противоречия – и слава богу. Жену Митрофана Ивановича, тощую, как нередко бывает у тучных мужчин, и желчную на вид мадам, волновала лишь необычная нервозность мужа.

– Ты скверно ешь сегодня, Митрофаша. Ну что это, серьёзно разве – всего одна сосиска? А винегрет не тронул… Ты чем-то озабочен? Я замечаю уже не первый день, как ты потух. Поехал бы к Олегу, погулял с внучатами, развеялся. Или что болит? Так что ж молчишь – скажи?

– Ничего не болит – не накаркай, – отмахнулся Митрофан Иванович. – А к сыну бы и верно надо съездить: что-то он позавчера был не в себе, ты не находишь? Я ему про машину, мол, и правда ведь нужно менять, а он как не слышит – хотя сам же мне всю плешь с этой темой проел. Всё рылся, искал что-то – сказал, оставил у меня какие-то чеки, – а он ведь сроду ничего у нас не оставлял. А потом вот…

Митрофан Иванович вдруг осёкся, чуть не сболтнув, по его мнению, лишнего.

– А у меня он в комнате что вытворил! – пожаловалась дочка – девочка-старшеклассница. – Мало того, что не спросясь вломился, так ещё и спустил петли на двух новых колготках. Что он в моём комоде забыл? Скажите ему, чтобы не хозяйничал в чужом доме.

– Какой же наш дом ему чужой? – хмуро посмотрела на неё мать.

– Ну всё равно – пусть у своей курицы Вальки в комоде шмонает, а ко мне больше не суётся!

– Ася, – поморщилась мать, – сколько уж раз говорено: девочке из интеллигентной семьи сниженная лексика не к лицу…

Ася фыркнула. Митрофан Иванович укоризненно глянул на неё, потом на жену и шумно нашарил под ампирным стулом ногами мягкие чувяки.

– Ну ладно, чаюйте тут, – примирительно наказал он жене и дочери, оставшимся за столом, – а я пойду прилягу.

■ ■ ■

Валерик припарковал свой «форд» в переулке, где машин было меньше, метров за двести до подъезда купчинской 12-этажки, в которой обитал Лев Ильич, и направился к нему в темени двора напрямик – по припорошенной снегом детской площадке с ярко раскрашенными горками и качелями.

Внезапно перед ним выросла тёмная бесполая фигура. Тускло блеснул замысловатый нож, и Валерик повалился на землю, гулко стукнувшись головой о жёлтую пластиковую трубу ребячьего аттракциона.

■ ■ ■

Митрофан Иванович случайно стал свидетелем этой сцены. Прежде чем прилечь на софу, он подошёл к окну кабинета взглянуть на заоконный градусник. С его восьмого этажа детская площадка была как на ладони.

– Ну это ж надо, что деется! – проворчал он и попытался разглядеть, на кого это напали внизу.

Упавший человек был ему не знаком; фигуру нападавшего он видел лишь со спины.

Разволновавшийся Митрофан Иванович опустился на софу, отдышался, затем потянулся к стационарному телефону на журнальном столике и стал дозваниваться в полицию.

■ ■ ■

Лев Ильич давно доел шурпу. Но казан с ней обратно в холодильник не убирал – дожидался замешкавшегося следователя, чтобы угостить, как обещал, домашней снедью. Но тот отчего-то всё не шёл, и Лев Ильич начал заметно злиться.

Сдерживая себя, медленно допил чай и дожевал тульский пряник, но затем вдруг порывисто достал простенький мобильник, выбрал в его записной книжке нужный номер и резко нажал на кнопку вызова.

Пошёл длинный гудок – телефон свободен. Но его хозяин Льву Ильичу не отвечал.

Наконец, после третьей или четвёртой попытки, трубку сняли.

– Алло, Валера! – закричал Лев Ильич. – Совесть же надо иметь! Ну где ты застрял, старичище?

– Где-где? – хрипато ответила трубка голосом совсем не Валеры. – В Караганде, твою мать.

И трубка коротко запищала отбоем.

Лев Ильич долго смотрел на неё с недоумением и стал надевать пальто, сам ещё не зная, для чего – скорее, просто от волнения.

■ ■ ■

– Олег, это папа! Что долго не отвечаете – некому трубку поднять? – взвинченно сказал в трубку Митрофан Иванович.

Он лежал на софе, прикрывшись дорогим шотландским пледом.

– Полный дом народу, – проворчал он, – а как отец позвонит, так вечно не дождёшься ответа! Ты дома? Ну слава богу… Да нет, просто душа не на месте – ты же вечно за рулём. Хоть бы по вечерам теперь звонил: понять же надо – родители стареют, а с возрастом тревожат даже пустяки. Вот свои детки подрастут, тогда поймёшь, что главное родительское чувство – это страх. Только и достаёшь душу из пяток: а как у этого, а что у того… Ладно, успокоился уже, – заверил он голосом, говорившем об обратном. – Да тут ещё случай… На детской площадке под окнами сейчас на мужчину напали – твоего роста, комплекции. Да, испугался! Вызвал милицию – и сразу тебе звонить. А Валя дома? Нет, я же сказал, на мужчину, а не на женщину, но всё равно… Нет, не ограбили. Но показалось, что ударили ножом. Приедешь? – удивился неожиданному повороту разговора Митрофан Иванович. – Ну, приезжай, ещё не спим…

■ ■ ■

Когда Лев Ильич спустился во двор, по детской площадке перед парадным бродили полицейские, подсвечивая себе фонариками. Внутри у него что-то нехорошо шевельнулось

– Что случилось? – подошёл он к ним. – Что вы тут ищете?

– Твоё алиби, папаша, – грубовато пошутил один из полицейских. – Поэтому шёл бы ты лесом.

– Интеллигентно.., – укоризненно оценил Лев Ильич и остановился.

– А если интеллигентно, – отозвался вынырнувший из тьмы в пятно света от фар мужчина в гражданском, – то соблаговолите объяснить, уважаемый, что вы тут в эту глухую пору делаете.

– Почему?

– Что «почему»? – устало переспросил мужчина.

– Почему я должен кому-то что-то объяснять?

– Тогда мы сами продолжим искать ваше алиби, как сказал вам сержант. Ибо вот вы, а вот – труп. Не находите это многозначительным?

– Слава богу, не труп, – пробасил кто-то из темноты у детской горки. – Пульс хоть и вялый, но всё же прощупывается.

– Тогда молитесь, – буркнул Льву Ильичу мужчина в гражданском и замахал подъехавшей «скорой» – дескать, сюда, сюда.

Медики прошли в луче света к жёлтой пластиковой трубе, внутри которой днём лихо съезжают ребятишки, и склонились над скрюченной мужской фигурой.

Лев Ильич, пользуясь тем, что о нём на какое-то время забыли, подошёл насколько возможно ближе и шёпотом чертыхнулся: в лежащем на боку мужчине он узнал Валеру.

■ ■ ■

– Ну и какая была нужда тащиться на ночь глядя? – поднялся Митрофан Иванович с софы навстречу сыну – лысоватому мужчине чуть за 30 в джинсах и толстом свитере.

Сын не ответил. Он был явно нервозен. Подошёл к окну, отдёрнул штору и пробормотал, увидев, как санитары несут пострадавшего на носилках к машине: «Неужто ж это он?..»

– О ком ты, Олег? – спросил, с кряхтением снова ложась на софу, Митрофан Иванович.

– Да так. Не обращай внимания…

– Знакомого увидел? – вскинулся Митрофан Иванович. – Знаешь может, на кого напали? Пока ты ехал, заходил наш участковый: думал, раз я звонил в полицию, то может знаю пострадавшего. Он ещё ходит тут по этажам: если узнал – пойди скажи.

– Да нет, откуда мне.., – напряжённо отозвался Олег.

Но он явно узнал – правда, совсем не того, кого имел в виду отец. Мужская фигура в дешевой синтепоновой куртке и вязаной шапке, мелькнувшая вреди деревьев, принадлежала тому человеку, которого он так надеялся не увидеть – и увидел. От этого Олега нервно передёрнуло. И это не укрылось от его многоопытного отца.

– Ой, что-то ты темнишь! – неодобрительно и вместе с тем испуганно покачал головой Митрофан Иванович.

Олег отошёл от окна.

– В какой-то момент показалось, что там, – начал он и сам себя перебил. – Но нет, просто впотьмах черты лица померещились…

– Чьи?

– Нет, говорю же, просто поблазнилось…

Голос его уже был не просто голосом встревоженного предчувствием человека – он предательски дрожал.

– Погнал я, папа, – пожал он руку у локтя лежащему отцу. – К маме ещё только на секунду заскочу – отдам колготки для Аськи. – И вышел из отцовского кабинета.

Митрофан Иванович больше не сомневался, что сын явно что-то знает о случившемся. Он с кряхтением встал, пошёл в спальню, где жена уже разобрала постель, и выдвинул верхний ящик своей прикроватной тумбочки – самого обычного советского мебельного полированного ширпотреба, который дико контрастировал с пышной резьбой помпезного супружеского ложа. В ящике было пусто.

– Неужто ж это он?.. – не заметив этого, в точности повторил он возглас своего сына у окна. – Но с какой стати?!

■ ■ ■

– Простите, вы, как я понимаю, следователь? – обратился Лев Ильич к мужчине в короткой дублёнке, который смотрел, как носилки с Валериком закатывают в санитарную машину. – Видите ли, я знаю этого человека.

– Я тоже его знаю, представьте себе, – не слишком дружелюбно ответил следователь.

– Ну да, понимаю.., – стушевался Лев Ильич. – Но я не просто его знаю – мы приятельствовали. Больше того, я ждал его сейчас у себя дома.

– Вот как? – оживился следователь. – И с какой целью?

– Хотел угостить шурпой.

– Чего-чего? – чуть не поперхнулся следователь. – А, ну да… И что же – ждали бы себе и дальше? Или обозлились, что подполковник Игнатьев Валерий Петрович не торопится вкусить ваших экзотических яств, вышли навстречу и в сердцах бедолагу прирезали? Тогда понимаю вас очень – сам ждать терпеть ненавижу.