Читать книгу Вычисляя звезды - - Страница 10

Ассошиэйтед Пресс сообщает о значительном падении цен на фуражное зерно на сегодняшних торгах Чикагской торговой палаты, и падение цен на данный товар происходит уже второй день кряду. Брокеры объясняют это тем, что из-за разрушений, причиненных портам Восточного побережья, почти полностью прекратился экспорт кукурузы и овса.

Боже, как бы мне хотелось ошибиться. Натаниэль сидел за столом в кабинете Линдхольмов и, вооружившись логарифмической линейкой, проверял и перепроверял мои выкладки. Стол был завален энциклопедиями, справочниками, атласами и газетами за последние недели, в которых были напечатаны многочисленные репортажи с мест разрушений. Я, прикусив губу, прислонилась к стене у окна. Ночной пейзаж за стеклом был уже залит лунным светом. После выпитого за вечер кофе от еще одной чашки я бы, пожалуй, унеслась как заведенная к потолку.

За последний час муж не задал ни единого вопроса. Всякий раз, когда карандаш его выводил что-то на бумаге, во мне рождалась надежда на ошибку – может, я что-то где-то позабыла проинтегрировать или возвести в должную степень или еще что-то в том же роде.

Наконец он отложил логарифмическую линейку и обхватил голову растопыренными пальцами. Взгляд его был прикован к последней странице.

– Пора убираться с этой чертовой планеты. – Послышался вздох, и голова его сползла вниз и уткнулась в сгиб локтя. Теперь он говорил в стол, от чего голос его звучал глухо. – Я, честное слово, хотел бы, чтобы ты оказалась не права, но, увы, ошибки в твоих расчетах так и не обнаружил.

– Может, ошибка в исходных данных?

– Если в них и имеется серьезная ошибка, то кое-кого следует уволить из Американской Энциклопедии. – Он оторвал взгляд от стола и, щурясь, вгляделся в мое лицо. – А я-то прежде по наивности считал сказочным везением, что Метеорит упал в воду.

– Вся беда в водяных парах. – Я подошла и хотела присесть на стол, но Натаниэль перехватил меня за руку и усадил к себе на колени. Я прижалась покрепче и положила голову ему на плечо. – В ближайшее время всего лишь слегка похолодает, но затем порожденный падением Метеорита водяной пар в воздухе…

Он, кивнув, обронил:

– Посмотрим, получится ли организовать тебе встречу с президентом.

– Как? С самим президентом? – Я выпрямилась. Сердцу вдруг захотелось выпрыгнуть наружу. – Просто… Ты знаешь, многое в расчетах не из моей области, и… Наверное, лучше все-таки для начала поговорить с учеными.

– Само собой, поговорим. Но… Нас с Вернером фон Брауном сейчас поставили на ракетный проект по обнаружению и уничтожению других потенциально опасных астероидов. – Он откинулся на спинку стула и почесал подбородок в том месте, где царапина покрылась коркой. – В общем, ты не хуже меня знакома с косностью военной бюрократии.

– Знакома, – согласилась я. – Раз проект начат, остановить его нелегко, а скорее, и вовсе невозможно.

Он снова кивнул.

– А мы, черт возьми, работаем вовсе не над тем проектом, который сейчас является приоритетным.

* * *

Я стояла перед шкафом, придирчиво рассматривая свой скудный гардероб. С каждым извлеченным оттуда нарядом мои внутренности вновь и вновь будто сжимались в комок. Мне предстоит оказаться в центре всеобщего внимания. А вдруг я выберу не то платье? Вдруг где-то в мои расчеты все же закралась ошибка? Для Натаниэля будет лучше, если на встречу я не пойду.

– Элма! Какой галстук мне… – Муж остановился в дверном проеме. – Как! Ты еще не одета? Забыла, что ли, что через тридцать минут у нас встреча с генералом Эйзенхауэром?

В каждой руке у него было по чужому галстуку.

– Повяжи синий. Он подчеркивает цвет твоих глаз.

Я закрыла шкаф, и комок внутри мгновенно рассосался.

– Что-то случилось? – Натаниэль переложил галстук из правой руки в левую, подошел ко мне и коснулся моего лба.

– Малость нездоровится. – У меня как раз были месячные. Правда, худо мне было не из-за них, но ради того, чтобы уклониться от вызывающей у меня дрожь встречи, не грех было и женскую карту разыграть по полной. – Останусь-ка я дома. Доклад я распечатала, а следующие из моих расчетов выводы тебе известны не хуже моего.

– Вряд ли не хуже. – Он бросил зеленый галстук на стол. – Если возникнут вопросы, то я вовсе не уверен, что справлюсь.

Естественно, возникнут. Ведь послушать нас явится целая толпа. Одно дело – сидеть на совещании ради моральной поддержки или даже пререкаться с Паркером, и совсем другое – если в одной комнате собираются более шестерых, и…

На меня нахлынули мучительные воспоминания, и были они столь яркими, что даже ладони вспотели, и я поспешно вытерла их о полу халата.

– Скорее всего, генерал в вычислениях не разберется, и, следовательно, обсуждать тебе на встрече предстоит только выводы.

Натаниэль со вздохом кинул галстук на шею.

– Ну да, именно на это я и рассчитываю, но ты нужна мне для подстраховки на случай, если вдруг будут заданы узкоспециализированные вопросы. Например, о зависимости между влажностью воздуха и повышением глобальной температуры.

Я взяла одну из отпечатанных на машинке копий, пролистнула несколько страниц и выдала ему:

– Вот же. Вот. На четвертой странице зависимость расписана, а на обороте есть еще и график увеличения температуры на ближайшие пятьдесят лет. Так что…

– Я – в курсе.

– Я – женщина, и кто ж моим выкладкам поверит? Так что общаться с руководством следует только тебе одному.

– Элма, ну пожалуйста. – Он отвернулся от зеркала. – Кто из нас двоих, в конце концов, подрабатывал в универе репетиторством по математике? У тебя же врожденный талант объяснять что-либо другим.

Муж у меня замечательный. Он верит в меня. И вдобавок – неисправимый идеалист, который в упор не замечает, как люди частенько пропускают мои слова мимо ушей, а затем благоговейно внемлют тому же самому, но уже повторенному им.

– Ничего не поделаешь. Я сегодня совсем раскисла, так что с твоего позволения останусь дома.

Натаниэль завязал галстук и подтянул аккуратный виндзорский узел к самой шее.

– Извини. Просто я рассчитывал на твою поддержку, но раз тебе нездоровится, значит, нездоровится.

Я, как улитка в раковину, забралась поглубже в халат.

– И… Сегодня не лучший день.

– А когда день был хорошим? Не помню ни единого с тех пор, как упал Метеорит.

– У меня… В общем, у меня чисто женское…

Он нахмурился и потер бровь. Потом покачал головой и взял пиджак со спинки стула.

– Ладно уж. В конце концов, сегодня – всего лишь предварительное совещание, но надеюсь, что ко времени встречи с президентом тебе полегчает.

Беда была в том, что лучше мне, разумеется, не станет, а встреча с президентом обещает выдаться стократ более тяжелой, чем сегодняшняя с Эйзенхауэром. Но хоть не сегодня.

Да и присутствовать на встрече с президентом мне, быть может, и вовсе не потребуется. Бог даст, выяснится, что мой допуск недостаточен. Или что-то еще спасет меня от выступления перед забившей комнату толпой народа.

Я – разумная женщина. Знаю, что выступление перед солидной публикой опасности не несет. Честное благородное слово, знаю.

И все же… Все же!

В старшую школу я перешла в одиннадцать лет, а в университет поступила в четырнадцать, и там, и там я была единственной девочкой, выбравшей предметом специализации математику. И везде на меня пялились из-за того, что я прекрасно считала в уме, а все парни прямо-таки ненавидели меня за то, что я никогда не ошибалась у доски, а каждый преподаватель или даже профессор так и норовил поставить меня в пример. «Стыдитесь, невежды! – бывало, громогласно возглашал очередной из них. – Даже эта маленькая девочка знает правильный ответ!»

К окончанию университета я была готова на все, лишь бы не выступать публично.

Сглотнув комок в горле, я перевела тему разговора:

– Ты его раньше видел?

– Кого? Президента или Эйзенхауэра? Вообще-то да, видел их обоих, но лишь мельком.

– Генерал Эйзенхауэр часто играл с папой в гольф.

– Вот видишь! Еще один довод за то, чтобы ты была на встрече со мной.

– В качестве дочери генерала? Бывшего. Покойного. – Я небрежно бросила доклад обратно на стол. – Неважно. Важно лишь то, что я не смогу.

Натаниэль снова вздохнул и уставился в пол.

– Прости. Я сам порядком мандражирую и потому веду себя как последний эгоист. – Он подошел и крепко обнял меня. – Что тебе принести сегодня? Грелку? Шоколад?

– Хвастунишка, – сказала я, отлично зная, что его посулы пусты, поскольку из-за закрытых портов Восточного побережья на полках магазинов уже давным-давно шаром покати. – Где ты, скажи на милость, раздобудешь сегодня шоколад?

– Истребую у генерала!

– И на каком основании?

– На том самом, что судьба всего мира зависит от здоровья и благополучия моей благоверной. – Он поцеловал меня в лоб. – И клянусь, что не уверен, являются ли мои слова преувеличением.

* * *

Ложь касательно плохого самочувствия, как водится, вечно вызывает эффект домино.

После встречи с Эйзенхауэром я должна была дежурить в больнице, но как только Натаниэль отбыл, в дверь нашей комнаты постучали.

Я поспешно застегнула последнюю пуговицу на блузке и произнесла:

– Входите!

Дверь ногой открыла Миртл, поскольку в руках у нее был поднос с солеными крекерами и стаканом имбирного лимонада.

– Натаниэль посетовал, что вам нездоровится.

– Обычные женские дела, понимаете ли. – Чтобы не встречаться с ней взглядом, я принялась заправлять блузку. – К счастью, худшее уже позади.

– Знаю, что у каждой «женские дела» протекают по-своему. Лично меня они укладывают в постель на целый день. – Она опустила поднос на столик. – Я вам для успокоения желудка принесла всякое разное. Хотите грелку? Или… Есть еще бурбон. Слышала, что он многим помогает.

Как же нам повезло оказаться на постое у такой чудесной пары! На глаза навернулись слезы, что, разумеется, явно указывало на влияние месячных.

– Вы – сама доброта. – Я вытерла намокшие веки. – Честное слово, мне уже намного лучше. Обычно я переношу такие дни легко, но сегодня, наверное, просто… – Я описала рукой полукруг в надежде, что она сама додумает за меня недосказанное.

– Ясное дело, всему виной стресс, вызванный вашими злоключениями в последние две недели. – Миртл протянула мне стакан с лимонадом. – Вполне естественно, что вы переутомились.

– Со мной все вполне уже неплохо. – Я взяла-таки лимонад и с удивлением обнаружила, что всего лишь прохлада стакана успокаивает меня. – Правда, правда. А как ваши дела? Есть ли хорошие новости из церкви о беженцах?

Миртл замялась, а потом, облизнув губы, все же сказала:

– Можно сказать и так. И еще. Есть идея, но она требует одолжения с вашей стороны.

Боже! Возможность быть полезной!

– Конечно же. Конечно! После всего, что вы для нас сделали, считайте, что любая ваша просьба, справиться с которой в моих силах, уже исполнена. Любая.

– Не беспокойтесь – делать вам ничего не потребуется. – Она выровняла поднос по краям столика. – Юджин уверяет, что у вас есть самолет. Так ли это?

– Да, есть, но он серьезно поврежден.

Она кивнула. Похоже, о самолете ей все было известно.

– Если мы его починим, разрешите вы нам им воспользоваться?

– Разумеется. – Низко и мелочно с моей стороны, но я слегка расстроилась, что роль помощника отведена «Сессне», а не Элме Йорк. – Но я уже обзвонила всех механиков, и ни один за ремонт не взялся.

Она едва заметно улыбнулась.

– Вы обзвонили только механиков, чьи номера отыскали в телефонном справочнике, но там значатся далеко не все, кто разбирается в самолетах. Там в основном только белые, а Юджин непременно договорится о ремонте, воспользовавшись своими собственными связями, и самолет ваш, скорее всего, починят спецы одного с ним цвета кожи.

Миртл и раньше знала о других механиках и молчала? Но так или иначе, обижаться было совершенно неуместно. В долгу у нее была я, а не наоборот.

– Вместимость «Сессны» – всего четыре человека. Большое количество беженцев на ней не эвакуируешь.

– Знаю. У нас другой план. – Она приосанилась и хлопнула в ладоши. – Похоже, я чересчур много болтаю, а вам ведь нездоровится. Значит, так, остаток дня отдыхайте, даже если вам и станет лучше. Я оставлю куриный бульон – без бекона – подогреваться на плите.

– Спасибо вам, но правда не стоит…

– Все хорошо. Вы точно как Юджин. Если б мы не были знакомы, то я бы подумала, что вы – переодетый мужчина.

– Наверное, летчицкая закалка сказывается. – Я пожала плечами. – Любой из нас уверен, что следует всегда прикидываться здоровым, а иначе от полетов отстранят.

– Хоть я вам и не мама, но сегодня выходить из дома запрещаю. А иначе вы оборотов не убавите и сами о себе не позаботитесь.

Убавить обороты?

Какие там обороты! С падения метеорита я только и делала, что сидела сложа руки. Надо было все же пойти с Натаниэлем. Глядишь, и стала бы хоть чуточку кому-нибудь полезной.

* * *

– И что вы делаете на кухне? – Из гостиной, еще не сняв шляпку и перчатки, глядела Миртл.

Я держала над миской пригоршню салатных листьев и под ее взглядом отчего-то вдруг почувствовала себя виноватой.

– М-м-м, ужин готовлю…

– Девушка, вам полагалось отдыхать.

Временами ее выговор домохозяйки из высшего общества пропадал, и чаще всего это происходило, когда она вот так, как сейчас, сердилась. Такой неприукрашенной Миртл мне импонировала больше, чем в своей лощеной ипостаси.

Она сложила вещи на ближайший столик и замахала на меня руками.

– Немедленно обратно в постель.

– Мне уже много лучше. Небольшие колики совсем прошли, и теперь мне на самочувствие грех вообще жаловаться. – Я выложила оставшиеся в руке салатные листья в миску и принялась рвать их чуть более энергично, чем, быть может, следовало. По всему выходило, что лучше бы я все же собралась с духом и пошла с Натаниэлем! – Мне нужно было чем-то заняться, а вы весь день работали.

Снаружи послышался рокот мотора.

По крайней мере, один из мужчин вернулся!

Я взглянула в окно и увидела джип Юджина, но кто находится внутри, различить не сумела.

Неужели Натаниэль все еще на совещании? Какая же я дура! Надо было все же отправиться с ним.

Миртл достала из шкафчика фартук.

– Ну, говорите, что мне делать.

– Так… Проверьте тальярини. Может статься, что пора уже снимать фольгу.

Входная дверь отворилась, и послышались голоса обоих мужчин. Юджин использовал любую благоприятную возможность расспросить Натаниэля про ракеты. Или мне так просто казалось?

– …с авиабазы «Эдвардс».

– О господи… Снова та же песня. – Миртл зашагала к гостиной. – Смирись же наконец с тем, что летчиком-испытателем тебе уже не бывать! Хватит с тебя и того, что всю войну ты истребитель пилотировал. Да и сейчас пилотируешь.

– Ну, лапушка… Уверяю, что ни малейших поводов для беспокойства у тебя нет.

Натаниэль, неловко рассмеявшись, пояснил:

– Мы всего лишь обсуждали, какая авиабаза оборудована лучше: «Подсолнух» в штате Канзас или «Эдвардс». И ничего больше… Э-э, я проведаю Элму.

– Она на кухне.

Я только-только дочистила морковь для салата, как вошел Натаниэль и положил на кухонный стол папку с бумагами.

– Привет. Тебе, надеюсь, лучше? – В его голосе звучала искренняя забота.

Надо бы ему новый портфель купить. Но портфель пока подождет, поскольку сейчас есть дела и поважнее.

И я, принявшись натирать на терке морковь, сказала:

– Спасибо, много лучше. А как прошло твое выступление?

– Слава богу, отменно. – Он ослабил узел галстука и оперся о столешницу. – Помочь тебе чем-то?

– Так… Коктейль смешаешь?

Сразу же после первой армейской получки Натаниэля мы основательно пополнили бар Линдхольмов. И признаюсь, несколько бутылок припрятали в нашей спальне под кроватью, это было нашей валютой на случай, если дела пойдут совсем уж худо.

– С удовольствием. Мартини подойдет?

– Идеально. – Я отложила терку и ссыпала морковь в миску с измельченными листьями салата. С тех пор как я завершила вычисления, вид любого овоща или фрукта навевал мысли о том, сколько еще лет всему этому осталось существовать. Морковь и салат… Они переживут метеоритную зиму. Во всяком случае, должны. – Так что же сказал Эйзенхауэр? Похвастайся же наконец тем, как ты предстал пред ним во всем своем великолепии.

Натаниэль фыркнул и вынул из холодильника бутылку джина.

– Твой великолепный муж… Погоди. – Он отошел к двери в гостиную и спросил: – Линдхольмы, мартини желаете?

Мне отчаянно захотелось на него наорать! Вот же любитель раздразнить любопытство, а затем сделать нарочитую паузу!

Приглушенный разговор в гостиной смолк, и Юджин ответил:

– Ей-богу, желаю. Если, конечно, жена не возража…

Тут он охнул, как будто получив удар под дых, и из гостиной заструился голос Миртл, и голос тот был слаще меда:

– Спасибо, Натаниэль. Буду безмерно благодарна. Можно мне двойной?

Хорошо, что я как раз ополаскивала терку, и шум воды заглушил мой сдавленный смешок.

По крайней мере, до Среднего Запада кислотные дожди еще не добрались, и чистая вода здесь была еще не в дефиците. А ведь многие беженцы до прибытия на базу были лишены этой роскоши.

Я напомнила о себе:

– Двойной считаю отличной идеей!

Натаниэль развернулся в дверях. Его брови застыли в удивлении.

– Вообще-то из нас двоих на совещании был только я.

– Мне в лечебных целях. Да и тебе двойной в общем-то не помешает.

Заправка для салата была готова, но ее мы добавим прямо перед самой трапезой. Что еще осталось? Ага, проверить тальярини.

Я вернула разговор в интересующее меня русло:

– Ты рассказывал об Эйзенхауэре и о том, как ловко продемонстрировал ему свою гениальность.

– А, точно, точно. – Он выудил из шкафчика кувшин. – Ну… После того как мое впечатляющее красноречие вкупе с ораторским искусством покорили всех присутствовавших, я поверг Эйзенхауэра в молчание, вручив ему твой гениальный, в высшей степени обстоятельный доклад. Не то чтобы он с ходу разобрался в твоих расчетах, но…

– Ну вот, видишь, что я говорила! На вашем сборище я и в самом деле оказалась бы абсолютно лишней.

Я открыла духовку, и лицо мне обдало жаром. Двести тридцать градусов. Хотя и значительно меньше, чем температура ударной волны, недавно накрывшей Вашингтон.

– Между прочим, отвечая на некоторые его каверзные вопросы, мне пришлось юлить, что ужу на сковородке. – Натаниэль обычным стаканом отмерил джин и перелил в кувшин. – Но как человек военный, он достаточно разбирается в ракетном деле, дабы понять, что Советам, при нынешнем уровне их развития, изменить траекторию астероида в космосе не по зубам.

– Слава богу. – Я сняла с тальярини фольгу и отправила противень, чтобы сыр подрумянился, обратно в духовку. – Как с погодой?

– Погода сегодня была превосходной.

– Ты прекрасно понял, о чем я спрашиваю.

– Конечно. И ты пойми, что в такой ясный день убедить людей в том, что скоро разразится климатическая катастрофа, весьма и весьма непросто. – В дело пошла бутылка вермута. – И кроме того, «военная значимость» отсутствует, и потому генерал счел поднятую нами проблему не срочной.

– Львиная доля доклада была как раз о климате! – Надо было все же сходить с ним. В следующий раз – непременно отправлюсь. Да, в следующий раз так и так придется. – Так что? Тебе организуют встречу с президентом? И каков твой план?

Он пожал плечами и извлек из холодильника форму со льдом.

– Пытаюсь пробиться. Эйзенхауэр сказал, что поспособствует решению вопроса, но без советской угрозы срочности в том не видит, а временно исполняющий обязанности президента Бреннан, понятное дело, по самые уши увяз в собственных текущих проблемах, да и все его нынешние интересы сводятся лишь к скорейшему восстановлению федерального правительства.

– Вот ведь придурок. – Я, уперев руки в бока, застыла у столешницы. Себя я сейчас за утренний обман презирала даже более, чем кого-либо прежде. Если бы я была на собрании… То что? Стал бы генерал Эйзенхауэр слушать девчонку, болтающую о математике и о погоде? Может, в память о моем отце и выслушал бы, но вряд ли свое решение изменил. – Двойной я, кстати, попросила на тот случай, если выяснится, что наш доклад отправлен в долгий ящик…

– Можешь не продолжать. – Он чересчур рьяно тряхнул форму для льда, и один кубик выскочил на стол и скатился на пол. – Будем впредь двигаться малыми шажками. По крайней мере, наши по Советам не ударят. Будь иначе, стало бы намного хуже.

Вряд ли бы стало особо хуже. Всего лишь гибель нашей цивилизации наступила бы несколько раньше, но не более того.