Читать книгу Измена. Одиночество вдвоем - - Страница 6

– Давно? – просипела я, поднимая взгляд на бывшую подругу.

– Настенька, ты только не волнуйся, тебе же нельзя нервничать, я сейчас водички тебе подам, – причитала Олька, приложив свои ухоженные пальчики к вспыхнувшим щекам.

– На чёрта мне твоя водичка? Я спрашиваю тебя! Давно ли ты спишь с моим мужем? – прорычала я, глядя, как голубые глаза напротив меня набухают хрустальными слезами.

– Почти два года. Помнишь, ты тем летом резко уехала из дачного посёлка из-за сорванного мальчишками крана? Алёшенька выпил тогда и остался один, чтобы на следующее утро всё в доме выключить и закрыть. Вот он тогда мне и рассказал, как страдает. Как его тяготит твоя болезнь. Как он не может от тебя уйти из-за этого…

Ольга ещё что-то бормотала, я уже плохо слышала. Сердце стучало в ушах. Живот скрутило, будто холодный камень поселился в желудке. Склизкий. Шевелящийся. Тошнота горьким комом поднималась к горлу, и я сорвалась, полетела в туалет.

Меня выворачивало от отвращения и мерзкой пошлости ситуации.

Олька суетилась рядом и только усугубляла тошноту своим запахом и видом.

– Уйди, меня от тебя тошнит! Дура! – прохрипела я между спазмами.

Мерзость какая. Банальщина и гадость. Бежать отсюда навсегда! – думала я, умываясь в ванной.

– Прости меня, – пробормотала Ольга, наблюдая, как я обуваюсь в коридоре.

– Какая болезнь! Дура! Я на трёх работах, по-твоему, больная впахивала? Куда ты свой мозг дела? Идиотка! Разыскивай сама теперь своего Алёшеньку, куда он или вляпался, или свалил, выходит, от нас обеих! Дарю тебе этого колобка. Обо мне – забудь! – отчеканила я ей в глаза, переступая порог.

Какая я дура! Мне же прямым текстом муж сказал, что уходит к другой! Какие тайные смыслы я искала в этом? И зачем? Оправдать его?

Страдала, что он защищает семью от угрозы. Кто? Лёша? Себя, любимого и единственного принесёт в жертву? Кому? Детям, которых он не замечает? Жене, которой изменяет даже с её подругой.

С подругой.

Это было больно.

Мы с Ольгой дружили ещё со школы. Она перевелась в наш класс из другого района и как-то так сложилось, что у меня с этой эльфийского вида умненькой девочкой, оказалось много общего. Одинаковые взгляды на книжных героев на уроках литературы. Одинаковые вкусы в поэзии в старших классах. Мы читали с ней одни книжки, жили похожими принципами.

Даже разойдясь по разным институтам, мы не потеряли друг друга.

Я думала, что не потеряла.

Я верила.

Слепая курица.

У меня, как это ни странно, злости на Ольку не было. Она мне стала омерзительна. Вся. От кончиков ухоженных ноготочков до белобрысой макушки.

Даже запах её духов отвратен теперь.

Смогу ли я теперь пить кофе? Воспоминания о напитке вызывают спазмы в желудке.

Из-за злости я и не заметила, как подкатила к дому.

Наш дом – башня с одним подъездом. Перед входом стояла узнаваемая машина скорой помощи. Перепады температуры в мае не проходят даром ни для кого.

Как же я удивилась, когда, зайдя в квартиру, обнаружила врачей скорой у себя в квартире.

– Он довёл меня до инфаркта! – визжала Лариса Васильевна.

– Что-нибудь серьёзное? – тихо спросила я стоящую в проёме гостиной двери женщину в форменной куртке.

– Блажит, – ответила она.

– Что здесь происходит? – громко спросила я, делая шаг в комнату.

– Вот! Полюбуйся, до чего довёл меня твой сын! – торжествующе изрекла свекровь, демонстративно прикладывая ладонь в перстнях к груди.

– Справку о состоянии здоровья пациента выдаёте после посещения? Вы фиксируете у себя причину вызова и результаты? Чтобы не было разночтений? – спросила я громко, пользуясь паузой в стенаниях Ларисы Васильевны.

– Конечно, фиксируем. Справки только близким родственникам, – повернувшись и сворачивая провода портативного прибора для снятия кардиограммы, устало сказала женщина-врач, вставая со стула.

– Вы что? Так и уедете? А укол мне от сердца? – очнулась свекровь.

– У вас нет показаний для уколов. Всё в пределах возрастной нормы, – ответила ей врач.

– А от нервов? – взвизгнула Лариса Васильевна, протягивая театральным жестом руку в сторону врача.

– А от нервов – это по назначению лечащего врача из поликлиники, – спокойно сказала врач, закрывая свой чемоданчик.

– А госпитализация! Я требую госпитализации! Я не могу находиться в таких невыносимых условиях! Не смейте уходить! Я буду жаловаться! – голосом страдающей императрицы в изгнании стонала свекровь.

– У вас нет показаний для срочной госпитализации. Извините, у нас много вызовов. – сказала врач и вышла вслед за своей коллегой из квартиры.

– Что здесь произошло? – строго спросила я, закрыв двери за врачами.

– Твой сын…

– Я не у вас спрашиваю, Лариса Васильевна. Помолчите минуту, – жёстко сказала я и посмотрела на стоящего весь этот спектакль в дверях своей комнаты Юрку.

– Я занимался в своей комнате, когда ба влетела ко мне и начала орать… кричать, – исправился он под моим взглядом.

– Причина? – я не отводила взгляда от сына.

Он казался спокойным. Но жилка на виске билась тревожным ритмом. И губы были крепко сжаты.

– Твой сын долбил в барабаны! – ворвалась в наш разговор свекровь.

– Лариса Васильевна, скажите, зачем вы зашли в комнату к своему взрослому шестнадцатилетнему внуку без стука, когда он занимался музыкой? – спросила я её.

– Он мне мешал отдыхать! – пафосно заявила она.

– В звукоизолированной комнате? – тихо изумилась, заводясь от этой бесконечной театральщины.

– Да! Я что, не имею права войти в любую комнату в квартире моего сына? – взвизгнула в очередной раз тяжелобольная сердцем пожилая хамка.

– В комнаты мальчиков нет, не имеете права входить без стука и без приглашения! Пожалуйста, ведите себя прилично в моём доме! У нас не принято кричать и разговаривать на повышенных тонах! Если вас что-то не устраивает, я могу заказать вам гостиницу. Терпеть ваши причуды у меня нет ни желания, ни настроения! – чётко и тихо проговорила я ей в лицо, с удовлетворением замечая, как она, вдохнув, желала продолжить, но видно, слова про гостиницу всё-таки дошли до её мозга.

– Где Женя? Не звонил ещё? Закончились у него занятия в художке? – повернулась я с вопросом к Юре.

– Звонил, что сел в автобус. Скоро будет, – ответил он, всё ещё сжимая губы.

– Я в магазин. Ты со мной? – улыбнулась я ему.

– С удовольствием, ма!

И уже захлопывая двери, я поймала торжествующий взгляд Ларисы Васильевны.

Вот неугомонная старуха!