Читать книгу Колыбель твоих оков - - Страница 4

Я выхожу из университета. Стало уже совсем темно. Я съеживаюсь от прохладного ветра и радуюсь тому, что не забыла дома ветровку. И сразу вспоминаю об оставленной в офисе сумке с лэптопом. Но решаю не возвращаться – очень маловероятно, что я сегодня сяду за работу. К тому же очень не хотелось бы столкнуться с Лорэном. Я, конечно, очень надеюсь, что Эммануэль уже уехал. Мне нужно немного покоя, чтобы упорядочить мои мысли, которые несутся скоростным поездом, а сердце стучит так, что готово вырваться из грудной клетки. И какой бы интерес ни вызывал у меня Эммануэль (вот так легко я перешла на то, чтобы фамильярно назвать его по имени в своей голове), я слишком устала от нашего с ним, пусть и коротенького, но все же разговора в уборной. Мои инстинкты почему-то на взводе, и они отчаянно намекают мне на то, что в нем есть что-то странное. И эта загадка одновременно привлекает и пугает меня.

Я еще помню, сколько будет стоить такси от университета до дома. Самым практичным будет выйти на одной из станций красной линии, Филдс Корнер, Ашмонт или Батлер, где-то недалеко от моей станции Милтон, чтобы таксист согласился отвезти меня домой, но при этом чтобы это было достаточно близко к моему дому, и потому выходило бы бюджетно. Я прикидываю у себя в голове ценник за такси и начинаю быстро идти в направлении метро, но не успеваю даже завернуть за угол здания, как понимаю, что рядом останавливается машина. В ту же секунду открывается пассажирская дверь, и мое внимание привлекает мягкий голос:

– Я думаю, вам стоит сесть в машину. Никогда не знаешь, насколько безопасна прогулка по ночному Бостону, – Эммануэль наклоняется в мою сторону, приглашающим жестом показывает на правое сиденье, взглянув на меня так, что мой желудок сжимается в кулачок. Его автомобиль – это отдельный вид искусства: блестящий черный кабриолет. На данный момент он стоит с закрытым верхом, но я представляю, какие чувства может вызвать поездка на таком шикарном автомобиле с открытым верхом. Я не разбираюсь в автомобилях, и тем более не узнаю его марку, но весь его вид кричит о баснословной стоимости этого чуда техники. Откуда у профессоров деньги на такие тачки?

Несмотря на разумность доводов Эммануэля, я сомневаюсь в том, насколько это этично – садится в машину к человеку, с которым меня связывают рабочие отношения, да еще практически рядом со зданием университета. Наконец усталость, любопытство и мое опьяненное безрассудство берут верх над рациональностью и практичностью моего разума. Мне остается только надеяться, что никого из сотрудников кафедры не окажется поблизости, и радоваться, что уборная унисекс оказалось пустой в момент моего позора и последовавшего за ним нашего разговора с Лорэном. Я сажусь в машину и погружаюсь в мир Эммануэля: обволакивающий аромат с древесными нотками заполняет мои легкие. Я встречаюсь с голубизной его глаз, он смотрит на меня, и я успеваю поежиться от того, насколько сильно действует на меня его присутствие. Это сложно описать, но меня как будто накрывает волной.

Я отвожу взгляд и смотрю на свои руки. Я надеюсь, что это поможет мне справиться с собственным дыханием и привести мысли в порядок.

– В каком направлении мне ехать? – спрашивает он, уже не глядя на меня. Но я все еще физически ощущаю на себе его пристальный взгляд и безуспешно пытаюсь взять себя в руки. Ах, да, я так и не сообщила ему, где живу.

– Я живу в Дорчестере, – мне кажется, на последнем слове мой голос вздрагивает. Я молюсь, чтобы Эммануэль этого не заметил. Хотя после того, как он побывал свидетелем того, как меня вырвало в раковину, мне уже должно быть все равно, а я все еще надеюсь произвести на него совсем противоположное впечатление. Это настолько нелепо, что даже весело. Я диктую ему свой полный адрес.

– Вы в самом деле живете в Дорчестере? В самом криминальном районе Бостона? – спрашивает он и наконец смотрит на меня. В его голосе удивление и что-то еще. Я не могу удержаться от того, чтобы не взглянуть в его глаза. Такое чувство, что они стали на несколько тонов темнее. Настроение в машине из легкого смущения переходит в напряженное молчание.

– Там не так уж и плохо, – начинаю оправдываться я. – Правда, поздно вечером не погуляешь, если не хочется приобрести парочку новых друзей-наркоманов, – пробрасываю я, чтобы разрядить обстановку.

– Шутите? Хорошо. Новости совсем не слушаете? – спрашивает он меня, и у меня возникает странное ощущение, как будто из салона машины откачали воздух. – Там что ни день, то новый труп находят, – добавляет он. – У вас есть какая-то особая причина для того, чтобы жить в Дорчестере?

– Причина? – пытаюсь я понять его вопрос.

– Ну, семья у вас там живет, или парень?

– Нет, я… – я прочищаю горло, пытаясь звучать увереннее и убедительнее, но вместо этого мой голос звучит еще более тоненько. – Я живу одна, моя семья живет далеко, –решаю я сказать все как есть. – Там просто дешевле. И когда я была студенткой – это было жизненно необходимо.

– Не думал, что доктор Альварес платит своим аспирантам так ничтожно мало, что они не могут позволить себе нормальное жилье, – Эммануэль по-прежнему не оставляет тему моего жилья в покое. Я решаю не отвечать ему на едкое замечание. Автомобиль мягко трогается с места, в салоне негромко звучит какая-то приятная мелодия, и я пытаюсь сосредоточить свое внимание на ней. Я чувствую, что все еще пьяна, но в моей голове потихоньку начинает проясняться.

– Почему Гарвард? – меняет тему Эммануэль. Я вопросительно смотрю на него, и до меня доходит смысл его слов.

– Это самое престижное место для обучения в мире. Мне очень важно получить работу, а это место как никакое другое может в этом помочь, – я вижу краем глаза, как Эммануэль усмехается (Боже, как же предугадать его настроение!). Он проводит руками по своим немного волнистым каштановым волосам, поворачивается ко мне и в его глазах я вижу снисходительность. К сожалению или к счастью, он отворачивается слишком быстро. И я замечаю, что перестала дышать. Я делаю глубокий вздох. Я благодарна тому, что Эммануэль не замечает или делает вид, что не замечает реакцию моего тела на него. Мое глупое тело, сейчас же веди себя адекватно!

– А кто не хочет получить работу? – произносит Эммануэль. – Вы сидите в той же лодке, что и все остальные постдокторанты и аспиранты, – я ощущаю, как его слова обжигают мою кожу. Как бы мне ни хотелось это скрыть, но я должна признаться себе в том, что мне бы очень хотелось, чтобы Эммануэль видел меня особенной. Но он меня совсем не знает, как и я его. Моя ситуация настолько кардинально отличается от всех тех, с кем сталкивался этот богатенький красавец, что даже нет смысла что-либо ему доказывать. Вместо того, чтобы спорить, я отвлекаюсь на дождь, который успел начаться, и теперь капли дождя, а вместе с ними и огромные градины, громко стучат по крыше и окнам автомобиля.

Я бы очень хотела задать тот же самый вопрос Эммануэлю и узнать, почему он выбрал именно Гарвард. У него, в отличие от меня, наверняка было полно разных предложений по работе. Но мне не слишком удобно задавать этот вопрос, и, несмотря на его разрешение называть его по имени и приветливое предложение подвезти меня (хотя возможности отказаться у меня как таковой и не было), я не думаю, что стоит забывать о субординации. Поэтому я решаю не лезть к нему с вопросами. Мы едем молча, и только капли дождя, музыка и едва слышный шум мотора заполняют тишину.

– Вы не слишком-то разговорчивы, – говорит Эммануэль. Ему определенно нравится навязывать мне свою оценку меня.

– Я не люблю разговаривать с людьми, которых не знаю, – мрачно говорю я, и это правда.

– Это я уже заметил, – он чувствует на себе мой удивленный взгляд и объясняет: – На вечеринке вы ни с кем не общались, – и неожиданно добавляет: – Я на собственном опыте знаю, что такое быть интровертом, и поверьте мне, тяжело узнавать людей, если с ними не разговариваешь.

Остальная часть нашего пути проходит в молчании. И я благодарна Эммануэлю за то, что он больше не комментирует никакие из моих качеств. Мы подъезжаем к моему подъезду. Мои социальные навыки объявили сегодня бойкот, и я не представляю, что следует говорить в такие моменты. Возможно, мне стоит пригласить его на чай? Я сразу же отказываюсь от этой мысли. Во-первых, он вряд ли согласится. Во-вторых, моя маленькая студия просто взорвется от этого сгустка энергии по имени Эммануэль Лорэн. Я уже представляю, как взрываются мой маленький письменный столик и несчастная прикроватная тумбочка только от одного его взгляда. В-третьих, и, наверное, самое главное, мне невероятно стыдно показывать ему, как я живу. В-четвертых, никто не отменял того, что он мой начальник, и то, что я сижу в его машине, уже является нарушением как минимум десятка академических правил общения начальства и подчиненных. Наконец я решаю просто поблагодарить его и извиниться за причиненное беспокойство.

– Большое спасибо за то, что подвезли. Мне правда неудобно из-за того, каким оказался этот вечер, и что вам пришлось потратить на меня целую кучу времени, – на одном дыхании произношу я свою заранее подготовленную речь. – Поверьте, такого больше не повторится, – немного с грустью добавляю я.

Эммануэль кивает, словно принимая мои извинения.

– Хорошо, что у меня достаточно свободного времени, чтобы развозить всех моих пьяных постдокторантов по домам. Иначе мне пришлось бы нанимать для всех вас по персональному шоферу.

Я замечаю, что Эммануэль чуть наклонился вперед, к лобовому стеклу, и сквозь дождь рассматривает окрестности. Но комментариев о непригодности моего жилища больше не выдает.

– И, Эммануэль, – впервые произношу я его имя, – будьте осторожны, опасные люди живут не только в Дорчестере. – Я открываю дверцу, чтобы выйти из машины, и вижу, что он улыбается. Я понимаю, что впервые вижу его улыбающимся. Его глаза кажутся почти черными из-за скудного освещения моего двора.