Читать книгу Потанцуй со мной - - Страница 1

Паркую машину в двух переулках от офиса. Стараюсь, как можно быстрее преодолеть это расстояние и оказаться в спасительной тишине. Я ненавижу большое скопление людей и шум, но именно здесь находится мой офис: на главном Бродвее страны – Арбате. В 40 квадратных метрах здания памятника архитектуры.

Если вы считаете, что это недешевые понты, то абсолютно правы. Потому что я могу себе позволить. Большие деньги любят красивую обложку. Было бы глупо и смешно принимать «большие бабки» в скромной адвокатской конторе где-нибудь на улице Кирпичные выемки.

Согласитесь, адвокат на Арбате, как бы пафосно это не звучало, впечатляет?!

Поэтому всю эту арбатскую клоаку я потерплю.

Ради моих бабок.

В моем мире существует три устойчивые константы, которые я искренне люблю: работа-деньги-комфорт. И определённо в такой последовательности, потому что от количества и качества первой зависит количество вторых и качество последнего.

Да, я циник, меркантильный подонок и перфекционист до мозоля на пятке. А еще патологический интроверт. Я ненавижу людей, проблемы и пустой треп. Как раз из-за первых возникают последующие. Но именно эти три компонента меня кормят.

Я – адвокат.

Вот такой парадокс.

Я ненавижу людей, но работаю с ними, ненавижу трепать языком, но чем умелее я это делаю, тем больше зарабатываю, ненавижу проблемы, но отлично решаю их, не выношу шум, но работаю на Арбате.

Арбат…

Арбат никогда не спит. В этом мы с ним похожи.

Арбат живет: днями, ночами, в любое время года, в любую погоду, вне политики и социальной обстановки. Он живет в музыке уличных музыкантов, в шаржах никому неизвестных художников, в пестрящих сувенирах и калейдоскопе запахов и звуков.

Здесь смешались гении и аферисты, таланты и мошенники, качество и брак.

Арбат хранит и помнит: каждый переулок, каждый дом с мемориальной табличкой «В этом доме жил…».

– Константин Николаевич, – Тимур мчится ко мне на всех парах, ловко маневрируя между снующими туда-сюда бездельниками, разгуливающими по Старому Арбату в пятницу днем, – добрый день!

– Приветствую, – останавливаюсь и дожидаюсь своего помощника-ассистента.

Тимур сует подмышку огромный кейс с документами и протягивает руку для приветственного рукопожатия.

Пожимаю.

Тимур Кайманов – полная моя противоположность. Он постоянно улыбается, и у меня порой складывается такое ощущение, что он будто под чем-то. Дело в том, что крайне сложно оставаться таким приветливым, когда ты работаешь со мной.

Потому что я тот еще говнюк. Но каким-то невероятным образом мы неплохо сработались. Моему помощнику 23 года, он сын моих хороших знакомых, и года два назад проходил у меня практику. Я тогда еще его приметил, но в то время у меня уже была ассистентка.

Несмотря на то, что Тимур у меня, как говорится, «по блату», он перспективный и неглупый парень. У него есть целеустремлённость, адвокатская хватка, высокая работоспособность и, главное, терпение.

Вытерпеть и не придушить меня – те еще качества, которыми не каждый может похвастаться.

А зря, имеющий терпение – имеет всех.

Закон выживания.

Вот бывшая помощница не справилась.

И ушла в декрет.

От моего хорошего знакомого – судьи.

Я принципиально не говорю «друга», потому что у меня друзей нет, да и в дружбу я, априори, не верю. Есть взаимное сотрудничество, когда кому-то или обоим выгодно общение друг с другом. Рано или поздно один из названных друзей все равно предаст. Дружить надо с тем, от кого точно не светит подставы. Поэтому я дружу с капиталом. Я люблю бабки, а они любят меня.

– А я думал, что вы уже в аэропорту, – мы протискиваемся сквозь толпу зевак, обступивших очередных выходцев из самодеятельности, возомнивших себя рок-группами.

Вообще-то, Тимур прав. Я уже должен быть в аэропорту как минимум полчаса назад.

За то недолгое время работы со мной Тимур неплохо меня узнал. Ему известно, что я никогда не опаздываю и не переношу, когда опаздывают другие. Я всегда и везде появляюсь заранее, у меня всегда все под тотальным контролем, поэтому я нисколько не удивлен вопросу моего ассистента.

– Заберу кое-какие документы и поеду.

– Я так понял в выходные вас не ожидать? – не унимается парень. – Вы, наверное, хотите с дочкой провести это время?

Единственный и раздражающий меня минус в моем молодом помощнике – его чрезвычайная болтливость. Но он называет ее общительностью.

Я бы поспорил.

– Пока не знаю, – как всегда односложно отвечаю я.

Душевные разговоры и беседы вне территории юрисдикции суда – не про меня.

Я предпочитаю думать, а не болтать.

– Дядь, не хотите поддержать молодых талантливых музыкантов? – передо мной возникает какое-то фиолетовое чудо со шляпой в руках.

Кто?

Дядь?

Слышу приглушённый смешок со стороны своего помощника, а меня передергивает от этого самого «дядь».

Перемещаю свое дорогостоящее внимание на предмет, только что пошатнувший мою мужскую стабильность.

Это девчонка в коротком джинсовом комбинезоне, поверх которого на бедрах завязана клетчатая фланелевая рубашка. У нее длинные темные волосы, кончики которых выкрашены в яркий фиолетовый оттенок, а на макушке накручена гулька. Одной рукой она удерживает шляпу для вымогательств, а во второй зажат вейп.

Девчонка вызывающе смотрит в глаза и улыбается, а потом дерзко, прямо в лицо выдыхает сладковатый дым.

Морщусь, пренебрежительно скосив физиономию.

Не переношу курящих женщин, а эта еще девчонка совсем.

– Нет, – брезгливо бросаю и обхожу малолетку слева.

– Старый жлоб, – долетает до меня вдогонку как топором.

Старый жлоб?

Я не заметил сегодня утром в зеркале, что как-то в одночасье постарел.

Так какого хрена?

И я не жлоб.

Просто я на дух не переношу вот этих уличных попрошаек, которые так навязчиво вымогают из тебя твои же бабки.

Я не всегда к ним так относился. Но однажды я вот так же встал послушать уличную группу. Минуты не прошло, как ко мне подлетела озабоченная фанатка с коробкой для пожертвования.

Я дал.

А потом она еще раз 5 подошла, собирая повторно.

С тех пор я не даю.

Медленно оборачиваюсь и встречаюсь с тем же самым наглым выражением лица этой малолетней выскочки. По-хорошему, мне сейчас нужно плюнуть, развернуться и уйти. Потому что я не ведусь на провокации, потому что умею владеть эмоциями и практически каждой ситуацией, потому что начинаю опаздывать в аэропорт и потому, что я взрослый мужик, а она сопливая девчонка.

Но меня задело.

Тридцатисемилетнего мужика, у которого за плечами полный рюкзак из дерьма, угроз, проклятий и выигранных даже самых сомнительных и неперспективных дел задела какая-то несовершеннолетняя соплячка.

– Тимур, набери Протасова. Кажется, у ребят проблемы с разрешением на выступление, – говорю громко и предельно четко.

Это блеф.

Я не знаю, есть ли у них qr-код Департамента культуры, дающий право выступать на Арбате, или нет, но судя по сползающей наглой ухмылке девчонки, понимаю, что точно второе.

Но мне этого мало, и я решаю наказывать дальше:

– Вся эта богадельня смахивает на несанкционированный митинг с вовлечением несовершеннолетних, – выгибаю бровь и расстреливаю нахалку глазами.

–Я совершеннолетняя, – задирает подбородок мелкая бунтарка и скалится.

Серьезно?

Ты смотри, какая говорливая.

– Тогда пойдешь «по-хулиганке». Персонально. Так что сворачивайте свой «Олимпийский», либо вызываем сотрудников. Тимур, – оборачиваюсь к своему ассистенту, который застыл с таким восхищением на лице, будто я назвал все статьи Уголовного кодекса со всеми пунктами и подпунктами, – ты свидетель.

Кивает.

У мелкой отвисает челюсть, а я настолько доволен собой, словно выиграл крупное дело в суде.

Девчонка стремительно уносится в сторону бременских музыкантов и что-то нашептывает высветленному пацану с гитарой.

«Олимпийский» затихает, толпа недовольно расходится, а я спешу поскорее убраться отсюда.

– Козел, – шипит мне в спину мелкая гадюка.