Читать книгу Гагаузы в Молдове и Беларуси: грани идентичности и стратегия самосохранения - - Страница 5

Существует немало работ, в которых исследователи разных направлений дают свою трактовку понятию «культурный код». По мнению одних из них, «коды – это некая несущая конструкция, которая позволяет всему “зданию культуры” конкретного этноса сохранять прочность в течение длительного периода времени, а ее носителям (представителям разных поколений) глубоко осознавать свою неразрывность с родной культурой, поддерживать чувство этнокультурной идентичности» [Аванесова, Купцова, 2015, с. 28–37].

Многие лингвисты делают акцент на значимости семиотической системы, языка и языковых единицах как способе символизации окружающей действительности [Киреева, 2015]. Нередко культурный код рассматривается ими как знаковый носитель картины мира или как сама картина мира. Более того, в последние годы процесс обучения иностранным языкам все чаще строится на сравнении культурных кодов [Лаенко, 2015, с. 121–125]. В них видят этнолингвистический источник изучения как этнической, так и региональной картины мира [Баянова, 2014]. Это свидетельствует о том, что в структуре языка и в семантике его единиц ярко отражаются особенности мышления каждого отдельного этноса и характерные для него способы познания внешнего мира.

Ряд исследователей большее значение в культурном коде придает регулятивным функциям [Аванесова, Купцова, 2015, с. 28–37] как способу трансляции знаков и смыслов, «прописывающих» соблюдение определенных установок и моделей поведения.

Другие ученые, рассматривая культурный код как «многочисленные, взаимопересекающиеся, пронизывающие текст, порой трудно уловимые, но реально существующие, словесно выраженные темы, мотивы, которые выполняют знаковую (символическую) функцию в процессе общения» [Савицкий, 2020, с. 41], акцентируют внимание на обусловленности культурных кодов этнической спецификой.

Несомненно, важная роль в культурном коде отводится языку. Через стереотипы речевого поведения, отражающих мировосприятие и понятийную систему, передается накопленный народом опыт жизнедеятельности и межкультурного взаимодействия. Однако на формирование у этноса характерной системы образов и символов, смыслов и ценностей влияет ряд факторов, соотношение воздействия которых зависит от конкретно-исторических условий. Следует отметить, что значимая для этноса информация транслируется не только через язык, но и через модель поведения, а также через религию (религиозные установки), которая в ходе исторического развития адаптируется к этнической культуре и становится неотъемлемой составляющей ее этнокультурного кода.

Под «этнокультурным кодом» мы понимаем значимые для этноса формы жизнедеятельности и взаимодействия, отраженные в культуре, фольклоре, языке, особенностях мировосприятия, модели поведения индивидов и стратегии адаптации этноса, а также систему регламентаций и норм, позволяющих транслировать от поколения к поколению значимые для этноса элементы материальной культуры и духовные ценности и сохранять ее носителями в виде социальной памяти народа. Культурный код каждого отдельного этноса представляет собой используемую этносообществом определенную систему знаков для обработки, хранения и передачи информации, через которую сохраняется и транслируется культурогенетическая память, поддерживающая и подпитывающая этническую идентичность. Изучение процессов культурной динамики тесно связаны с понятиями «культурное наследие» и «культурогенез».

Понятие «культурогенез» трактуется специалистами разных областей с учетом принятых в той или иной дисциплине подходов и методов исследования. В центре внимания ученых, изучающих культурогенез как проблему, лежащую в плоскости культурогенетических исследований, находятся «внутренние кодирующие программы человеческой деятельности, обеспечивающие порождение, изменение и наследование культуры во всем многообразии ее проявлений» [Бондарев, 2009, с. 19]. Таким образом, если биолого-генетический код определяется учеными как основной способ передачи информации от человека к человеку биологическим путем, то другой значимой кодирующей системой, по мнению этнологов, антропологов и культурологов, является «культурогенетический код, при помощи которого передается от поколения к поколению социокультурный опыт в виде знаний и навыков, умений и образцов деятельности, норм и правил, ценностей и мировоззренческих установок» [Степин, 2011, с. 42–43].

Различные научные школы вкладывают свой смысл в понимание термина «культурогенез», что обусловило существование разных подходов к определению его смысловых границ. Применительно к теме нашего исследования, связанной с изучением культурогенеза гагаузов, которое проводилось на протяжении более трех десятков лет, важным представлялось исследование генезиса основных областей традиционно-бытовой и социо-нормативной культуры, процесса этнокультурного взаимодействия и механизма сохранения этнического ядра, роли языковой и религиозной идентичности в становлении этнического самосознания, формирование и развитие этнической культуры, анализ процессов ее динамики и трансформации, т. е. всего того, что позволяло выявлять корни и генетические связи этнической культуры. Соответственно, предметом наших исследований являлось изучение этнической культуры гагаузов во времени и пространстве.

Поскольку в данной работе акцент делается на прикладной этнологии, то мы лишь обозначим подход, которого придерживались в процессе изучения культурогенеза гагаузов. В осуществленных нами этнологических исследованиях культурогенез рассматривается сквозь призму процессов коммуникации одного этноса с другими, проживающими по соседству, народами и его адаптации к новым историческим, социально-экономическим, природно-географическим условиям и этнокультурному ландшафту, в ходе которых у него сформировались характерные этнокультурные маркеры. Иными словами, под культурогенезом мы понимаем процесс развития и трансформации культуры определенного этноса в конкретных исторических и социокультурных условиях, а также выработанные им способы ее трансмиссии.

В этнической идентичности гагаузов, появившихся, как мы отмечали выше, на карте народов мира под этим этнонимом в первой половине XIX в., этнокультурный код играет большую роль. Их происхождение до настоящего времени остается дискуссионным. Из более чем 20 гипотез об происхождении гагаузов, в качестве основных можно выделить три: «тюркская», «болгарская» и «турецкая».

Наиболее распространенной является точка зрения о тюркских корнях в этногенезе гагаузов (конгломерат различных северотюркских кочевых племен, осевших на Балканах в XI–XIII вв.). К ее сторонникам относятся русский этнограф В. А. Мошков, а также современные российские и молдавские ученые (М. Н. Губогло, Н. А. Баскаков, С. С. Курогло, М. В. Маруневич и др.). Гипотезы о северотюркском происхождении гагаузов с выделением в нем роли протоболгарского компонента придерживается украинский ученый А. В. Шабашов и др. Некоторые болгарские историки (П. М. Мутафчиев, Стр. Димитров) также являлись сторонниками северотюркского происхождения гагаузов, уточняя значимость сохранения ими до настоящего времени тюркского языка процессом ретюркизации [Димитров, 1995, с. 153–155; 1996, с. 199–221]. В изданной болгарским историком Г. Атанасовым монографии научно аргументируется точка зрения о куманском происхождении гагаузов [Атанасов, 2010, с. 20–71]. Однако в довольно стройно изложенной в историческом отношении теории не затрагивается проблема глоттогенеза, без объяснения которой невозможно дать окончательный ответ о происхождении гагаузов.

Согласно исследованиям значительной части болгарских и некоторых советских ученых (И. Титоров, Е. Боев, И. Градешлиев, Ж. Стаменова, И. И. Мещерюк и др.), гагаузы – это отуреченные болгары, которые в результате османского господства утратили свой родной язык (т. е. болгарский), но сохранили свою веру (христианство). Точку зрения о том, что гагаузы – это остатки средневековых турок-сельджуков (турецкая теория), отстаивали Г. Баласчев, И. Димитров, В. Зайончковский, а также ряд турецких исследователей.

Выводы тюркологов (Н. К. Дмитриева, Л. А. Покровской, Н. А. Баскакова и др.) об огузском происхождении гагаузского языка ставят новые вопросы перед историками и требуют их комплексного рассмотрения.

Об имеющихся в турецком и гагаузском языках различиях говорят лингвисты. «Так, по классификации Н. А. Баскакова гагаузский язык, наряду с мертвыми печенежским и узским, входит в огузо-булгарскую подгруппу огузских языков, а современный турецкий, в свою очередь, в огузо-сельджукскую подгруппу. А. Н. Самойлович относит турецкий и гагаузский к западно-огузским языкам… Турецкий язык схож с гагаузским на уровнях фонологии, морфонологии, морфологии и лексики, но он не в такой степени подвергся влиянию индоевропейских языков. Близость турецкого и гагаузского языков позволяет выявить отличия структуры гагаузского языка от традиционной тюркской структуры и засвидетельствовать значительные изменения в гагаузском языке именно на уровне синтаксиса» [цит. по: Погуляева, 2019, с. 155–156].

По мнению болгарского профессора Н. Драговой, два основных довода в проблеме происхождения гагаузов до настоящего времени остаются чрезвычайно уязвимыми: «Сложно ответить сразу на два вопроса. Является ли их культура культурой отуреченных христиан? (Такое предположение представляется сомнительным ввиду структуры турецкого языка, сохраняющей в себе арабские реликты). Или это обращенное в христианство тюркоязычное меньшинство, отделенное от своего религиозного центра в условиях, когда действует наиболее сильный закон культуры – необходимость общения, приобщивший их к вере окружавших со всех сторон христианских народов? (Данная гипотеза также уязвима, поскольку представляет собой обобщение представлений без конкретных исторических доказательств такого отделения, без проникновения в предполагаемый глубинный процесс, в котором происходит становление феномена)» [Драгова, 2012, с. 359].

Этногенез гагаузов отражает сложность и длительность их формирования как отдельной этнической общности, несмотря на то, что первое упоминание о них относится лишь к первой половине XIX в. Ставить вопрос о времени принятия гагаузами христианства преждевременно, пока не решена проблема этногенеза гагаузов. Несмотря на то, что упомянутые гипотезы являются совершенно противоположными, но у каждой из них имеются свои «за» и «против».

В происхождении культуры гагаузов (в культурогенезе) также много загадок. Анализ основных компонентов традиционной духовной культуры гагаузов (календарной и семейной обрядности, народной медицины, обычного права, песенного фольклора, апокрифических текстов и др.), проведенный нами в ряде монографий [Квилинкова, 2002а, 2005а, 2007а, 2010-2017а, 2020а], свидетельствует о том, что она далека от идеальной целостности.

Неотъемлемой частью гагаузской религиозной идентичности является сосуществование терминов, относящихся к двум различным религиозным системам – христианской и мусульманской. Например, к мусульманской религиозной системе относятся следующие лексемы: Allaa (Бог, Всевышний), cendem (ад), cennet (рай), hacı (паломник), şeytan (черт), kurban (курбан – жертвоприношение) и др. По мнению российского тюрколога Л. А. Покровской, ввиду того, что они обозначают общие религиозные понятия, нет оснований связывать их с религиозной принадлежностью гагаузов в прошлом [Покровская, 1974, с. 139–144]. Наряду с терминами арабско-персидского происхождения (распространенными у тюркских народов) в области религиозных воззрений у гагаузов употребляются также термины славянского происхождения.

В связи с вопросом о принятии гагаузами христианства (от кого и когда) загадкой является терминологическое разнообразие, представленное в гагаузском языке для обозначения основополагающих для христианства понятий «крест» и «крестное знамение». Так, в указанных значениях гагаузы используют лексемы греческого (stavroz) и румынского (kruça) происхождения. Болгарский термин кръст представлен опосредованно – в термине родства (kresniţa / «крестная мать»). А вот термин haç (арабо-персидского происхождения) употребляется гагаузами исключительно в похоронной обрядности и обозначает «крест, который делает священник лопатой по четырем сторонам могилы при погребении» [Мошков, 1904а, с. 105]

Использование параллельной терминологии (гагаузской и болгарской) характерно для разных областей традиционной духовной культуры гагаузов. Очень неоднородной по своему происхождению является гагаузская терминология родства. В ней наряду с тюркскими и арабско-персидскими терминами широко используются лексемы, распространенные у болгар (возможно, тюрко-болгарские) [Квилинкова, 2005а, 2007а]. Ряд значимых лиц в родственной группе обозначаются исключительно терминами славянского происхождения. Основная часть лексем, связанных с институтом кумовства (крестное родство), также имеет славянское происхождение, в то время как термины, обозначающие искусственную форму родства и относящиеся к области усыновления, являются тюркского происхождения.

Таким образом, анализ культурогенеза гагаузов дает основание говорить о том, что в его культурно-генетическом коде присутствуют различные исторические и культурные пласты. Требует объяснения вопрос о двойственности содержания культуры гагаузов, которая проявляется в сочетании «языческого» и «христианского», «оседлого» и «кочевого», «балканского» и «тюркского» («европейского» и «восточного»), «общинно-коллективистского» и «частнособственнического».

Исследования российских, молдавских и украинских ученых по антропологическому облику гагаузов, дерматоглифике, молекулярно-генетическим данным, ДНК маркерам пока не дали окончательного ответа. Тем не менее ими делается однозначный вывод о том, что «гагаузы принадлежат к балканской популяции» [Дубова, 2012, с. 467–474; Дяченко, 1952, с. 86–89; Варзарь, 2008, р. 99–104; Варзарь, Спицин, Шереметьева, 2003, с. 1258–1267; Варзарь, Спицын, Спицына, 2006, с. 49–53 и др.].

«В итоге по данным дерматоглифики предпочтительнее оказывается гипотеза происхождения гагаузов, предполагающая, что они являются потомками отуреченных болгар. Однако, учитывая отмеченное сходство гагаузов и с турками, и с северокавказскими этническими группами, более определенно можно будет судить об этом лишь по мере появления новых данных о турках и при включении в анализ более полных данных о тюркоязычных народах Северного Кавказа. При сравнении полученных данных с частотами соответствующих генов, свойственных румынам, албанцам, грекам, русским, башкирам и туркам подтверждается большее взаимное сходство гагаузов с болгарами и их общее единство с другими народами Балканского полуострова (греками, албанцами) и турками. <…> Современные гагаузы были сопоставлены с другими балканскими, анатолийскими и Центрально-азиатскими популяциями с помощью генетических расстояний, не метрического многомерного шкалирования и анализа молекулярных вариантов. Исследования показали, что гагаузы принадлежат к балканской популяции» [Дубова, 2012, с. 474] и «входят в состав балканского кластера» [Варзарь, 2008, с. 99–104].

Очевидно, что при изучении вопроса этногенеза необходимо учитывать данные по традиционной культуре, тем более что они могут служить важным этногенетическим источником, который, в свою очередь, требует объективной трактовки и научного объяснения. Однако ряд гагаузоведов изучает культуру и фольклор гагаузов в отрыве от других балканских народов. Делая чрезмерный акцент на тюркскости, они притягивают для этого этнографический и фольклорный материал (в частности по Волчьим праздникам и культу волка, по дастанному эпосу и сказкам, по традиционным блюдам и др.).

Распространение в гагаузоведении в конце 90-х – начале 2000-х гг. таких подходов поставило на повестку дня вопрос о необходимости разработки и обоснования иных исследовательских методов и подходов, которые позволили бы приблизиться к объективной трактовке этнической истории гагаузов через культурогенез. Поскольку гагаузский этнос находится в состоянии перманентной этнической мобилизации, то данная проблема остается более чем актуальной.

Сложность изучения проблемы их этногенеза заключается не только в том, что до сих пор не выявлены или должным образом не интерпретированы археологические памятники, непосредственно относящиеся к этнической истории народа, но и в их дисперсном проживании на территориях различных государств (Молдовы, Украины, Болгарии, России, Греции и Румынии), а также в том, что наименование «гагаузы» встречается лишь в первой половине XIX в. Это значительно актуализирует изучение проблемы этногенеза гагаузов через культурогенез, который, наряду с антропогенезом (биологическое происхождение народа) и глоттогенезом (происхождение языка народа), является составной частью современной методики исследований процессов складывания и становления этнических общностей.

Очевидно, что исследователям разных отраслей науки необходимо приложить усилия, чтобы найти научное объяснение имеющимся загадкам. Пока же, на наш взгляд, не использованы другие имеющиеся данные, позволяющие хотя бы косвенно затрагивать проблемы этногенезоведения. В частности, до сих пор гагаузские этнографы и фольклористы сделали совсем немного для разрешения вопросов культурогенеза гагаузов. А ведь задачи реконструкции гагаузской духовной культуры и изучения ее корней тесно связаны с проблемой этногенеза. Более того, проблема происхождения гагаузов не будет окончательно решена, если ограничиться вопросами этногенеза и глоттогенеза, так как она прямо или косвенно затрагивает вопрос о культурной идентичности, процесс выбора которой имеет свою специфику.