Читать книгу Русь в 1013–1018 гг., или Правда о князьях Владимире, Ярославе Мудром, Святополке, Борисе и Глебе - - Страница 9

Пункт третий – летопись, свод Никона.

Что собой представляли летописцы и летописание на Руси? Самым неверным из всех возможных является представление о том, что летописец – это монах, который сидит в своей келье и независимо от всех излагает на бумаге-пергаменте все, что происходит или происходило, абсолютно беспристрастно и правдиво. Вот как раз этого на Руси никогда не было, ни одна летопись не была написана по такому принципу. Не могло быть никакой независимости и беспристрастности ни у одного летописца – у такого писателя живо отобрали бы перо и пергамент и посадили бы в монастырский «карцер». Летопись – это заказ, заказ конкретного князя, который за «правильное» отображение в летописи его самого и его предков платит монастырю большие деньги. Задача летописца – восхвалять князя, возвеличивая его и преувеличивая все его реальные и мнимые достижения и подвиги. А вот если князь (или его предки) совершал неблаговидные поступки с точки зрения христианской морали, или, не дай бог, преступления, то его нужно «отмазывать» всеми силами, и вину желательно «спихнуть» на кого-то другого. Так что летописцы не брезговали и откровенной клеветой и порой «зеркально» переворачивали всю картину – ложь и правда, добро и зло менялись местами. Ну, и, естественно, всегда при этом в летописи учитывались интересы церкви. Ничего ущемляющего интересы князя или церкви летописи позволить себе не могли. Скажи мне, для какого князя сделана летопись, и я скажу, что там будет написано! Классический пример из более поздних времен. Куликовская битва. Дмитрий Донской в «московских» летописях описан как великий герой. В летописях северо-западной Руси героями битвы, соответственно, становятся их собственные князья, а Дмитрий Донской изображен как «трусливый заяц», спрятавшийся и дрожащий от страха в овраге под деревьями. Делайте выводы!

Переходим, собственно, к летописи, к «своду Никона 1073 г.», а, точнее, сейчас нас интересует только его малая часть, описывающая события примерно с 1013 по 1019 гг. Заказчик известен – Изяслав, подрядная организация тоже – Киево-Печерский монастырь, знаем и ответственного исполнителя – это Никон. Что может быть написано в «произяславской» летописи о тех событиях, когда Изяслав еще не родился? Исходя из положительного отношения Изяслава к Святополку, убежден, что, по крайней мере, никакой клеветы и ложных обвинений в адрес своего дяди Изяслав не допустил бы! Никаких обвинений Святополка в убийстве Бориса, Глеба и Святослава Древлянского в тексте Никона не было, уверен на 100 %. Мне кажется, можно догадаться, как хотел Изяслав, чтобы описывались эти события, в чем состоял его «заказ» на изложение истории. Подсказка содержится в уже процитированной из летописи характеристике Изяслава. В кратком, скудном списке изложенных достоинств Изяслава особо выделяется фраза «любил правду, ненавидел ложь». Повышенная тяга к справедливости, может быть, какая-то болезненная и чрезмерная (хотя может ли быть справедливость чрезмерной – это спорный философский вопрос), – это отличительная особенность Изяслава, проявляющаяся во многих его поступках в течение всей его жизни. Даже недруги Изяслава не могут оспаривать стремление его к справедливости, оспаривается только его адекватность при ее осуществлении: Изяслав в своем усердии нередко заходил дальше, чем следовало. Эмоционально Изяслав очень резко реагировал на обман, интриги, на все, что, по его понятиям, было «нечестно», приходил от этого в гнев, а в гневе можно и переусердствовать. Вот такой «маньяк справедливости» (прошу мои слова оценивать как шутку и юмор) заказал Никону летопись. Убежден, что в беседах Изяслава с Никоном по поводу летописи слова «правда» и «справедливость» звучали многократно. Заказ был – писать правду! Считаю, что события, произошедшие во времена от Владимира до Ярослава, Никоном описывались в правдивом ключе, включая рассказ об убийстве Бориса, Глеба и Святослава Древлянского – ложь появилась потом.

«Бомбой замедленного действия» стала канонизация Бориса и Глеба. С одной стороны, правящая династия в лице всех троих Ярославичей вроде бы выиграла: их близкие родственники (дяди) признаны святыми. Святослав, князь Черниговский, в чье княжество вошло Муромское княжество Глеба, теперь мог считать себя прямым наследником святого князя Глеба. Соответственно, Всеволод, князь Переяславский, к которому отошло Ростовское княжество Бориса, получил собственного святого покровителя в лице Бориса. Но все эти преимущества уничтожал один вопрос и ответ на него: «А кто убил Бориса и Глеба? Ярослав!!!» Тогда получается, что Ярославичи являются сыновьями убийцы русских святых князей, а это страшный удар по престижу каждого и всей династии! Сколько угодно можно убивать обычных князей, включая своих родственников (это привычное дело для Руси той эпохи), но только не святых!

Вот о чем не подумал Изяслав, затевая канонизацию. А вопрос встал «ребром» уже вскоре после того, как Борис и Глеб стали святыми по статусу. Надо же писать теперь жития святых, а если написать там правду, которая уже написана в летописи Никона, о том, что они убиты по заказу Ярослава, то это будет катастрофа! Что делать? Отменять канонизацию? Лгать в житиях о настоящем убийце или нет? Вот тут Изяслав понял, что он сам себя загнал в безвыходное положение. Как поступить, он не знал, поэтому принял простое решение – оттягивать принятие решения «до бесконечности». «Житие Бориса и Глеба» при жизни Изяслава так и не было написано. «Житие» было написано после 1088 г. (после смерти Никона), т. к. трудно представить, чтобы Никон разрешил «уничтожать ложью» свой собственный летописный труд. Показательно, что житие следующего святого (Феодосия Печерского) Нестор написал раньше, чем «Житие Бориса и Глеба», еще при жизни Никона. Известно, что у игумена Киево-Печерского монастыря Никона был конфликт с официальными церковными властями Руси в период княжения Всеволода. Подозреваю, что вопрос о Борисе и Глебе был в этом конфликте одним из ключевых, если не самым ключевым – «Житие Бориса и Глеба» не писалось в монастыре, потому что Никон не давал «добро» на замену реального убийцы Ярослава на «мнимого» преступника Святополка. Не позволял он также и «корректировать» свои летописи. Со смертью Никона в 1088 г. последний «огонек» изяславовской «гласности» угас, исчез последний очаг сопротивления. Игуменом стал Иоанн, человек, преданный душой и телом новому властителю Всеволоду, а затем и его сыну Владимиру Мономаху. Кончилось честное летописание – началась «махровая» корректировка (фальсификация, прямыми словами) летописного свода Никона, то, чего боялся и не хотел Никон, все же свершилось!