Читать книгу Метаморфозы. Новая история философии - - Страница 7

Почему же тогда истории об аутизме стали так популярны именно сегодня, хотя ещё четверть века назад их практически не существовало? Большинство историй датируются периодом не раньше 2000 года. Я. Хакинг по этому поводу отмечает, что идея о наличии у эпох «своих» патологий существует по крайней мере со времён книги Сьюзен Зонтаг «Болезнь как метафора» (1978). Одной из её тем было то, что у каждой эпохи есть своя болезнь, которая говорит одновременно нечто важное как об эпохе, так и о «её» болезни. Так, например, туберкулёз был культурным и моральным маркером XIX века. Рак (онкологию) Зонтаг выделила как патологию своего времени (1970-е годы). Позже Зонтаг применила аналогичные размышления к бедствию 1980-х годов в работе «СПИД и его метафоры» (1989). Сам Хакинг отмечает, что не следует ставить под сомнение реальность аутизма, так же как Зонтаг не сомневалась в реальности рака. Это говорит лишь о том, что повышенная осведомлённость об аутизме может отражать некоторые важные черты нашего времени.

Особое внимание при этом Хакинг уделяет тому, что он называет «преходящими психическими заболеваниями», под которыми он подразумевает «болезни, которые появляются в определённое время, в определённом месте, а затем исчезают». Более распространенный термин для таких «заболеваний» – «культуральные синдромы». Хакинг причисляет истерию к такого рода преходящим болезням, а также посвящает большую часть книги «Безумные путешественники: размышления о реальности временных психических заболеваний» (1998) культуральному синдрому «фугу». Он и ему подобные расстройства «проявляются только в определённое время и в определённых местах по причинам, которые, как мы можем только предполагать, связаны с культурой тех времён и мест»[21]. Дело не в том, что реальные люди не страдают от реальных симптомов; скорее, сущности этих болезней являются временными и случайными способами их группировки и обозначения. К ним, пусть и с осторожностью, Хакинг причисляет и аутизм.

Но сегодня речь идёт не только и, возможно, даже не столько об аутизме как синдроме эпохи, а о появлении целой «аутистической культуры» как отсылке к культурным явлениям с характеристиками автореферентности, которые существуют параллельно с описанными медициной симптомами. Недавние исследования аутизма выявили спорное, а иногда и противоречивое понимание «аутистического спектра», так что обозначилось разделение между теми, кто утверждает, что аутизм является генетическим расстройством (и впоследствии верит в возможность определённого, с медицинской точки зрения, лечения этого состояния), и теми, кто утверждает, что аутистическое состояние является на самом деле «эффектом» эволюции человеческого вида.

В последнем случае речь идет даже о популяризации аутизма, моде на аутизм, превращении его в норму, более того, в нечто престижное и манящее, притягательное в своей загадочности и гениальности. Обычно при слове «аутист» мы представляем высокообразованного мужчину, который может целеустремлённо сосредоточиться на определённой цели в ущерб своей заботе о других людях. Этот мужчина может быть выдающимся учёным или художником, которому, похоже, всё равно, что о нём думают другие. Иногда он является учёным, который хоть и не отличается особой изобретательностью, но обладает способностью приобретать и сохранять массу информации. Он, как правило, не любит новизны и часто жёстко придерживается своего собственного мнения. Быть «немного аутичным» может быть приятным оправданием для людей, которые особенно одержимы своими собственными интересами или делом и не желают учитывать точку зрения других людей. Это также может быть отличным комплиментом!

Проблема здесь в том, что происходит смешение миров – аутичного и нормального. С точки зрения философии эту тенденцию можно описать как переход от «идиографического» подхода к «номотетическому» и обратно. Суть идиографического подхода: Ты попал в чужую культуру. Как её понять? Суть номотетического подхода: Чужой попал в твою культуру. Как ему объяснить, что здесь происходит? В первом случае легко впасть в крайность «солипсизма», когда коммуникация между культурами невозможна, поскольку нет единого основания для сравнения. Во втором случае происходит выхолащивание, предельная «универсализация», редукция к самому примитивному.

Но дело на этом не останавливается. Например, психиатр Майкл Фицджеральд посмертно «диагностировал» синдром Аспергера у писателей, художников и музыкантов, в том числе Уильяма Батлера Йейтса, Сэмюэля Беккета, Винсента ван Гога, Энди Уорхола, Людвига ван Бетховена и Эрика Сати[22]. Идентификация «доисторических» (то есть до 1943 года, поскольку официально считается, что Лео Каннер впервые ввёл в научный оборот термин «аутизм» именно в этом году, тогда как Ганс Аспергер написал свою работу с использованием этого же термина ровно тогда же, но опубликовал её только год спустя, в 1944 году) фигур с аутизмом стала индустрией, и было предложено много имён, в том числе Ханса Кристиана Андерсена, Льюиса Кэрролла, Чарльза Дарвина, Томаса Джефферсона, Альфреда Кинси, Стэнли Кубрика, Николы Тесла, Энди Уорхола, Вольфганга Амадея Моцарта, Микеланджело, Германа Мелвилла, Белы Бартока и т. д.

Существует обширная литература об аутичных учёных. Британский психолог Саймон Барон-Коэн утверждает, что аутизм может быть связан со способностями к наукам[23]. Он предположил, что может существовать связь между аутизмом и научным талантом. Барон-Коэн называет по меньшей мере шестерых учёных и математиков, у которых был аутизм: Исаак Ньютон (1643–1727), Генри Кавендиш (1731–1810), Мария Склодовская-Кюри (1867–1934), Альберт Эйнштейн (1879–1955), Ирен Жолио-Кюри (1897–1956) и Поль Дирак (1902–1984). Лорна Винг, которая является автором термина «синдром Аспергера»[24], и который она ввела в научный оборот в начале 1980-х годов, также назвала Альберта Эйнштейна кандидатом на ретроспективную диагностику синдрома Аспергера (высокоинтеллектуальной разновидности аутизма). Если это правда, то может заставить нас переосмыслить природу как науки, так и аутизма.

Действительно, ещё в конце XVII – начале XVIII века на Британских островах многочисленными были слухи об «эксцентричности» Исаака Ньютона – хотя бы потому, что люди не могли поверить, что человек такого гения может быть «нормальным». Например, все знали, что он имел «странность» оставлять свой обед на несколько часов, а затем на завтрак съедал его уже холодным, потому что был так поглощён своими занятиями. Даже его собственные студенты в Кембридже за глаза дразнили его, говоря что-то типа: «Вот идёт человек, который написал книгу, которую ни он, ни кто-либо другой не понимает».

На самом деле эта идея о связи между наукой и аутизмом восходит к Гансу Аспергеру. Обсуждая взрослую жизнь некоторых из его бывших пациентов-детей, Аспергер в статье 1979 года «Проблемы детского аутизма» утверждал: «Действительно, кажется, что для успеха в науке или искусстве необходима частичка аутизма».

Между прочим, Саймон Барон-Коэн является автором так называемого «коэффициент аутизма» (разработан в 2001 году), который определяется с помощью теста AQ (”Autism-Spectrum Quotient”). Этот тест изначально был разработан для двух целей: 1) измерения аутистических черт у людей с расстройствами аутистического спектра и 2) измерения аутистических черт у студентов STEM (science, technology, engineering, and mathematics). Но довольно быстро он начал использоваться как средство скрининга аутизма у любого взрослого (с «нормальным интеллектом») и продолжает распространяться для таких целей всё шире. Но насколько надёжным он может быть для остального населения? Собственно, судьба AQ в этом смысле (как под копирку) очень похожа на тест IQ, который используется сегодня для определения уровня интеллекта и выявления самых способных к обучению личностей, хотя изначально разработан исключительно для определения тех, кто НЕ способен к обучению наравне со всеми, то есть устанавливает только нижнюю планку, но ничего не говорит об одарённости!

Примерами художественных литературных произведений, в которых героев ретроспективно можно записать в аутисты называют «Улисс» и «Поминки по Финнегану» Джеймса Джойса, «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта, «Робинзон Крузо» Даниеля Дефо, «Алиса в стране чудес» Льюиса Кэрролла, «Мёрфи» и «В ожидании Годо» Сэмюэля Беккета, «1984» Джорджа Оруэлла, «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте, «Бартлби, писец» и «Моби Дик» Германа Мелвилла, «Шерлок Холмс» Артура Конан Дойла, «Автобиография» Уильяма Батлера Йейтса, «Барнеби Радж» Чарльза Диккенса, «Талантливый мистер Рипли» Патриции Хайсмит, «фантастический аутизм» Франца Кафки, Хорхе Луиса Борхеса, Алена Роб-Грийе… Может показаться, что вся значимая литература написана об аутистах, что величайшими художественными произведениями были рассказы об аутизме.

Лучшим примером повествования об аутизме (или аутичным повествованием?) является «Алиса в стране чудес» Льюиса Кэрролла. Здесь нет причин и следствий, но есть случайный мир – то ли за пределами науки и логики, то ли исключительно внутри науки и логики. В книгах об Алисе Л. Кэрролл в значительной степени опирался на включение фрагментов текстов других авторов – в каком-то смысле роман можно рассматривать как «сборник вырезок» из его любимых литературных произведений.

Это очень похоже и на стиль Джеймса Джойса, по поводу которого наиболее обоснованно доказано, что он страдал аутизмом, и, соответственно, неудивительно, что писал «аутичные» тексты. (И да, Джеймс Джойс, как и Джонатан Свифт, и, наконец, Джордж Беркли, были ирландцами[25].) Джойс, как и многие люди с аутизмом, были одержимы языком и писали необычным способом. У Л. Витгенштейна была своя уникальная манера писать маленькими абзацами.

«Робинзон Крузо» – это во многих отношениях книга об изоляции, о заточении в собственном одиночестве, постоянная тема в популярных представлениях об аутизме. Этот тон изоляции усиливается, с точки зрения текста, тем, что многие считают своего рода эмоциональным дефицитом в повествовании. Например, Чарльз Диккенс, хотя и был поклонником романа, тем не менее, удивлялся его странной бесстрастности. Для него это был единственный пример универсально популярной книги, которая никого не могла заставить ни смеяться, ни плакать. Повествование Крузо на протяжении семи страниц, где он описывает процесс приготовления хлеба, очень похоже на «Моби Дика», где целые главы посвящены скрупулёзному описанию подробностей быта или ремесла, казалось бы, совершенно посторонних и избыточных для понимания сюжета и характера героев.

Карл Густав Юнг провёл замечательный анализ «Улисса» Джеймса Джойса[26]. В нём Юнг подчёркивает, что Улисс – не Одиссей! Если Одиссей – это активный герой, то у Джойса мы сталкиваемся с абсолютно пассивным восприятием мира – это описание существования даже не на уровне чувств, а самых примитивных ощущений. Фотографическое восприятие мира. Такой текст можно читать с любого места. Ничего не изменится. Как ленточный червь, которого можно разрезать пополам и будет два червя и т. д. У этого червя только симпатическая нервная система – без мозга. Это то, как воспринимают мир существа, у которых нет мозга, разума, сознания. Здесь нет различения, границы между внутренним и внешним. Текст «Улисса» по объёму – примерно 750 страниц. Но ничего бы не изменилось, если бы было 1500 страниц. Или, наоборот, только 75. Суть не поменялась бы. Потому что её просто нет. И не может быть. Юнг признаётся, что «Улисс» его раздражает. Единственная причина, по которой он взялся за него, заключается в его большой и стойкой популярности и влиянии, в причинах которых он хочет разобраться, что блестяще и делает.

Есть мнения о том, что Стив Джобс, Алан Тьюринг, Билл Гейтс, Маршалл Маклюэн – тоже аутисты, и вообще синонимом «аутиста» являются сегодняшние его «аналоги» из цифрового мира – «гик» (geek) или «киборг» (cyborg). Но к этому вопросу мы более подробно вернёмся чуть позже.

Отсюда можно сделать промежуточный вывод о том, что дискурс об аутизме представляет собой в значительной степени воплощением идеи о гении-одиночке, который «всё решит». И здесь мы можем найти первую, пока довольно зыбкую, но всё же важную точку соприкосновения с Джорджем Беркли и его философией, поскольку наш главный герой в этой, первой главе, жил в эпоху Просвещения (середина XVII – конец XVIII веков), суть которого как раз и заключалась в переходе от идеи «гения-одиночки», столь характерной, например, для эпохи Возрождения, к идее «гения-человечества». Сам Джордж Беркли по этому поводу высказывался довольно однозначно, а именно, что его философия является «метафизикой для толпы (для масс)» (metaphysics for the mob).